— Говорят, он боится адского огня и сатанинских пыток. А я говорю, что он жалкий, старый нарыв, который ненавидит людей и обожает свиней, без сомнения потому, что у него с ними много общих качеств.

Она почувствовала, что ее голос замолкает, но не могла ничего поделать. Часть ее понимала, что он снова это делает, оставаясь безмолвным и зачаровывая ее чистой силой своего взгляда и мощью своего тела. Но ее это не беспокоило. Она смотрела в его глаза, очарованная чернотой, которую там нашла. Это был не тот темно-коричневый цвет, которым обычно люди называют черным, а цвет черного обсидиана[32] — истинно, блестяще черный.

Пока она смотрела на него, выражение его лица изменилось. Черный огонь зажегся в его взгляде. Никто из них не двигался, но они оба часто задышали. Внутренне Пэн кричала себе отступить, повернуться и бежать. Но она оставалась неподвижной, пронзенная силой самого присутствия Тристана, только одной его волей. Казалось, вечность проявилась в этом крошечном пространстве, где они стояли, не шевелясь. Наконец, Тристан промурлыкал низким голосом, наполненным сдержанным волнением.

— Гратиана, безрассудная повелительница штормов. Знаете ли Вы какое смятение чувств во мне пробудили?

Пока он говорил, он постепенно опускал голову. Она смотрела, как его губы приближаются к ее губам, но он остановился почти касаясь их.

— Я читаю это в твоих глазах, продолжал он. — Они говорят о потребности. Желании.

«Желание, — подумала Пэн. — Не было ли оно тем чувством, которое она испытывала?» Она попыталась поразмыслить, но он принялся ее целовать и все мысли исчезли. Она бы растворилась в ощущениях, если бы снаружи не раздался грохот, от которого она подпрыгнула.

— Ой, я забыла про Видл.

Пэн прошмыгнула мимо Тристана и бросилась к лестнице. Он разочарованно выругался и схватил ее за руку.

— Что еще за подлиза?

— Видл, девушка, что пасет свиней.

Пэн, благодарная за то, что их прервали, стремительно спускалась по лестнице, а Тристан шел прямо позади нее. Они поспешили во внешний двор замка, который был полон копошащимися, жирными свиньями.

Пэн остановилась у края стада возле девушки, названной Виддл, и Тристан подошел за ней. Он внимательно оглядел взбаламученную свиную массу.

— Опять свиньи.

Видл кричала на двух человек, вымазанных в грязи, которые плавали в гуще стада — Дибблера и Сниггса.

— Убирайтесь оттуда, недоумки!

Пока она кричала, Сниггс нагнулся, чтобы достать ржавое древко копья и деревянное ведро. Свинья напала на него и он упал на Дибблера. Они погрузились в грязь.

— Что случилось? — спросила Пэн.

— Сниггс наступил на ту свинью, — ответила Видл, — и она напала на него.

— Но что это у него на голове?

— Ведро, госпожа. Он вырезал отверстие для лица, и он использует его как шлем.

Тристан указал на Дибблера, который смог выпрямиться и вернуть себе на голову самодельный шлем.

— Господи Боже, у него алебарда. Вы же не собираетесь позволить этому жулику носить алебарду, правда?

— Тсс! — Прошипела Пэн. — Вы раните его чувства.

— Раню его чувства? — Тристан удивленно посмотрел на нее. — Какое мне дело до его чувств? Этот глупец не обучен. Знаете ли Вы как много времени нужно, чтобы обучится владению алебардой и копьем?

Он снова ее порицал.

— Сколько же времени нужно? — спросила она со всей насмешкой, которую смогла вызвать.

Тристан поднял руки, когда Сниггс случайно чуть не воткнул копье Дибблеру в зад.

— В настоящий момент больше, чем осталось жить этим двоим.

— Тогда они должны быть осторожными. — Она крикнула мужчинам. — Вы должны обращаться осторожно с этим оружием. И не оставляйте Видл и этих свиней. Пондер может попытаться украсть нашу свинью взамен своей. И Вы знаете, что делать, когда придет время.

Рот Тристана открылся от удивления. Он закрыл его.

— Так Вы говорите, что этот Кутвелл знает, кто похитил его свинью?

— Конечно, — ответила нахально и весело Пэн. — Ради всего святого, Тристан, кто еще здесь живет?

Она лишила его дара речи. Удовлетворенная, она отвернулась и посмотрела на охрану своих свиней. Дибблер и Сниггс положили свои длинные орудия себе на плечи, отправились в путь, пройдя под решеткой. Скоро они услышали шлепанье дюжин свиней по подъёмному мосту.

Тристан слегка покачал головой, когда последняя свинья исчезла.

— Сейчас не время молиться, — заметила Пэн, таща его за руку. — Мы должны поспешить, мне нужно показать Вам Ваши пожитки, как Вы просили. У меня достаточно дел помимо удовлетворения Ваших нужд.

Какой неудачный подбор слов. Он посмотрел на нее с вожделением. Она покраснела и стиснула зубы, ожидая, что он начнет ее дразнить.

Он выбил ее из колеи, улыбнувшись так, как будто желал удовлетворить ее потребности здесь и сейчас.

— Господь меня защищает. Я нахожусь в логове Леди-воровки.

— Я, — заметила она, пока шла вместе с Тристаном, который следовал немного позади. — не воровка. Я редко краду вещи. Практически никогда. Если только это необходимо.

Вероятно, ей повезло, что она и так была красной и не могла сильнее покраснеть, когда он привлек всеобщее внимание своим смехом.

Когда они шли по двору мимо группы крестьян, вооруженных цепами и веяльными корзинами,[33] Пэн почувствовала, что сейчас она или растает от кипящего смущения, или закричит от раздражения. Держа голову высоко, она провела Тристана обратно в дом, чтобы найти его вещи, которые она почистила и убрала после того, как он увидел их однажды.

Она остановилась в бювете. Он так ее беспокоил и волновал, что она не могла точно вспомнить, куда она их положила. Она встала посреди бювета и медленно повернулась кругом, глядя на гобелен над аркой, на оборванные драпировки на стенах, на колодец и корзину, свисающую с его ворота.

— Гм.

Тристан присоединился к ней у колодца.

— Я знаю, что очень тщательно прибрала их.

Застонав, Тристан облокотился на край колодца и почесал переносицу.

— Только не говорите мне. Что потеряли единственные вещи, которые у меня оставались.

— Ой, нет, не потеряла. — Она постучала ногтем по своим передним зубам.

Тристан поморщился. — Божье дыхание, не делайте так.

— Прошу прощения, но это помогает мне думать.

Когда он вздохнул, она продолжила постукивание. Спустя несколько минут, она перестала. — Не здесь, вероятно, они в холле.

Она услышала, как он произнес:

— Боже, сохрани меня. Безрассудная, да еще пустоголовая.

Она посмотрела на него, потом повернулась, в попытке избежать новой ссоры, в которой она выступила бы, как дура и растяпа. Она снова остановилась посреди комнаты, и посмотрела вокруг на арки, которые спускались по высоким стенам, табуретки и скамьи, поставленные в ряд у стен, и на камин в центре. С одной стороны помоста слуги застелили стол скатертью. Позади стола был камин поновее, встроенный в стену, а над ним высоко на стене висел пыльное знамя семьи ее матери.

— Теперь я вспомнила.

Не оглянувшись посмотреть, следует ли за ней Тристан, она подошла к помосту у камина. Возле них стоял старинный шкаф, принадлежавший семье ее матери со времени Эдварда I. Она открыла покарябанную дубовую дверцу и из шкафа выпали цимбалы.[34] Тристан подался вперед и поймал их прежде, чем они коснулись пола и разбились. Отложив их в сторону, он стал на колени, пока Пэн рылась в содержимом шкафа. Она протянула ему ножницы для стрижки овец, кучу шарфов, несколько рукавов из тафты и шелка. Руки Тристана были заполнены, когда она положила щипцы поверх рукавов и добавила груду своей незаконченной вышивки, ложку, свою корзинку для вышивания и полбуханки черствого хлеба.

— Вы положили мои вещи сюда вместе со всем этим, и этим, и этим хламом?

— Вы хотите посмотреть свои вещи, любезный?