Бэнкс глянул на нее так, словно хотел сказать: «Мы это еще обсудим».

— В общем, — продолжала Ивонна, — обычная история. Я думала, Стив меня любит, но он, узнав, что мой отец полицейский, мечтал поскорее от меня избавиться. Я была в отчаянии… Вот забавно, мне почему-то лучше всего в той комнате запомнилась репродукция гравюры Гойи, она висела на стене. «Еl sueño de la razon produce monstruos» — «Сон разума рождает чудовищ». Та, на которой спящего окружают совы, летучие мыши и кошки. Я на нее часто глядела, помню, что она меня одновременно и пугала, и зачаровывала…

— Вы приходили туда потом, после рейда?

— Да. На следующий день. Стив даже смотреть на меня не хотел. Как и все остальные. Он разболтал, что я дочка фараона. — Она фыркнула. — Никто не пожелал делиться косяком с дочкой легавого.

— И как вы поступили?

— Мне было так больно! Я сбежала из дома. Забрала все деньги, какие могла, и поехала в Лондон. У меня там был один адресок. Хозяйку квартиры звали Лиззи, она как-то раз останавливалась на Спрингфилд-маунт. Она была очень милая, разрешила мне переночевать в спальном мешке у нее на полу. Но там было не очень чисто. У нее были мыши, и они пытались забраться ко мне в спальник, так что пришлось поплотнее обернуть его вокруг шеи и держать так, поэтому поспать мне не удалось. — Ивонну передернуло от омерзения. — И потом, там было даже больше странных людей, чем в Лидсе. Я была подавлена, начала пугаться собственной тени. Думаю, Лиззи я сильно достала, она даже сказала, что негативная энергия человека заражает и угнетает тех, кто его окружает… Я чувствовала себя такой потерянной, заблудившейся, как будто мне нигде нет места и никто меня не любит. Теперь я понимаю, что это была обычная подростковая тоска, но в то время…

— И что вы сделали?

— Вернулась домой. — Ивонна саркастически хмыкнула. — Через две недели. Таков был итог моего великого приключения.

— И как отреагировали ваши родители?

— С облегчением. И с гневом. Я же им не звонила, уехала и пропала. Это было жестоко с моей стороны. Сейчас я это понимаю… Если б моя дочь так поступила, я бы ей показала!.. Но такая уж я тогда была — печальная эгоистка. Поскольку отец был полицейский, он всегда предполагал худшее. Он так и видел, что я лежу где-то мертвая. Позже он мне рассказал: сначала он был уверен, что мои приятели решили мне отомстить за то, что я их заложила. Думаю, это разрывало ему сердце. Но он не мог начать поиски по официальным каналам, потому что не хотел, чтобы про меня узнали. Он всегда так серьезно относился к своим обязанностям полицейского.

— Он не хотел, чтобы узнали — о чем?

— О том, что я была связана с этими хиппи.

— Как себя вел ваш отец во время расследования и процесса по делу Мак-Гэррити?

— Он очень много работал, засиживался допоздна. Я это помню. И он был напряжен как струна. У него тогда начались боли в сердце, но к врачам он обращаться не стал. Мы с ним редко в те дни разговаривали, но, по-моему, он все это делал ради меня. Он думал, что потерял дочь, и отыгрывался на Мак-Гэррити и всех остальных, кто был вовлечен в дело. Да, то было не лучшее время для нашей семьи…

— Но не хуже, чем мыши в спальном мешке? — поинтересовалась Энни.

Ивонна улыбнулась:

— Даже сравнивать нечего! И как же мы обрадовались, когда все закончилось и Мак-Гэррити осудили! Словно тучи над головой разошлись! Кажется, процесс начался только в апреле следующего года и тянулся недели четыре. Вся наша семья была на пределе. Но я все же вернулась в школу, сдала экзамены на аттестат А, а потом поступила в университет в Халле. Это было в начале семидесятых. Вокруг по-прежнему было много длинноволосых, но я держалась от них подальше. Я уже получила урок. Серьезно засела за учебу и в конце концов стала школьной учительницей и женой университетского профессора. Он преподает здесь, в Дареме. У нас двое детей, мальчик и девочка, сейчас мальчик уже женился, а девочка вышла замуж. Вот вам и вся история моей жизни.

— Вы никогда не слышали, чтобы ваш отец выражал сомнения по поводу виновности Мак-Гэррити? — поинтересовался Бэнкс.

— Нет, не помню такого. Он тогда словно выступил в поход. Даже представить не могу, что бы он сделал, если бы Мак-Гэррити вывернулся. И без того вся эта история подорвала его здоровье.

— А ваша мать?

— Мама его поддерживала. Она была молодец. Конечно, ее просто придавило горем, когда он умер. Как и меня. Но потом она снова вышла замуж и жила довольно счастливо. Умерла она в девяносто девятом. Мы с ней были близки, до самого конца. Она жила совсем рядом, в нескольких минутах езды, и обожала внуков. Она даже до правнука дожила. Я рада хотя бы этому.

— Как славно, — заметила Энни. — Ну что ж, мы почти закончили. Нам осталось только спросить вас о смерти Робина Мёрчента.

— Басист из «Хэттерс»! Господи, меня это просто потрясло. Робин был по-настоящему классный. «Хэттерс» были одной из моих любимых групп: отличные музыканты, к тому же мы считали, что они — из своих, из наших. Вы знаете, что они из Лидса?

— Да, — ответила Энни.

— Ну и о чем вы хотели спросить?

— Ваш отец ничего не говорил о его гибели?

— По-моему, нет. А почему он должен был?.. Ах да! Господи, вот это меня и правда уносит в прошлое. Отец беседовал с ними во время истории с Мак-Гэррити, он даже принес мне пластинку со всеми их автографами. Кажется, она у меня где-то до сих пор лежит.

— Сейчас ее можно было бы продать за хорошие деньги, — заметил Бэнкс.

— О, я никогда этого не сделаю.

— Но все-таки… он что-нибудь говорил?

— О Робине Мёрченте? Нет. К отцу же эта история не имела отношения, верно? Мёрчент утонул следующим летом, после того как Мак-Гэррити отправили в тюрьму, и отец стал чуть-чуть поспокойнее. Я старалась не заводить с ним разговоров обо всех этих вещах: музыке, хиппи и всем прочем, — во всяком случае, после того как вернулась из Лондона. Я завязала с этим, и папа мне был признателен, так что больше он на меня из-за этого не напускался. Я тогда налегала на подготовку к своим экзаменам уровня А.

— Не говорят ли вам о чем-нибудь эти цифры? — Бэнкс вынул фотокопию форзаца из книги, принадлежавшей Нику Барберу.

Ивонна, наморщив лоб, посмотрела на нее.

— Боюсь, что нет, — ответила она. — Я вообще не сильна в математике.

— Мы считаем, что это могут быть даты, — объяснил Бэнкс. — Скорее всего, как-то связанные с расписанием гастрольных выступлений «Мэд Хэттерс» или с чем-то в этом роде. Но мы понятия не имеем, какие это месяцы и годы.

Энни взглянула на Бэнкса и пожала плечами.

— Ну что ж, — произнес тот, — это всё, если только у инспектора Кэббот больше нет к вам вопросов.

— Нет, — ответила Энни, вставая и наклоняясь, чтобы обменяться рукопожатием с Ивонной. — Спасибо, что уделили нам время.

— Не за что. Мне жаль только, что я почти ничем не сумела вам помочь.

— Ну и как ты считаешь, мы не напрасно ездили к Ивонне? — спросила Энни.

Они с Бэнксом сидели после работы в «Квинс армс», подкрепляясь пивом и сэндвичами с сыром и пикулями. Бар был полупустой, и за бильярдным столом, по счастью, никто не гомонил. Припозднившиеся туристы, немолодая супружеская пара, за одним из столиков сосредоточенно изучали карты британского геодезического управления и переговаривались по-немецки.

— Думаю, ее рассказ вызывает некоторые новые подозрения относительно Стэнли Чедвика и его мотивов, — ответил Бэнкс.

— Что ты имеешь в виду?

— Если Чедвик действительно считал, что его дочь запугивали, угрожая ее изнасиловать, и если он, как она сказала, «выступил в поход»… кто знает, что он мог натворить? Я пытаюсь представить, как бы я себя повел, если б что-нибудь подобное случилось с Трейси, и, должен тебе признаться, сам себя при этом боюсь. По словам Ивонны, Мак-Гэррити говорил об убитой девушке — о Линде Лофтхаус. Да, он не сообщил никакой информации, которая могла быть известна только убийце, но мы-то знаем, что такое случается главным образом в полицейских телесериалах. Но тот факт, что Мак-Гэррити вообще заговорил об убитой, кажется мне чертовски подозрительным. А вообрази, как это должно было насторожить Чедвика, который выбивался из сил, только бы отыскать убийцу, и который беспокоился за дочь, потому что она тусовалась с хиппи. И тут он узнаёт, что у того психа, который ее запугивал, имелся пружинный нож и — мало того! — этого типа видели с тем самым ножом на Бримлейском фестивале. Представь: Чедвик сопоставил факты — и перед ним блеснул свет. Ивонна говорила, что после этого он других фигурантов дела, того же Рика Хейса, например, в качестве подозреваемых и не рассматривал: уверился, что убийца Мак-Гэррити и только Мак-Гэррити.