[ 417 ]

Все это вытекает из системности языка, где все факты одного качества (падежи, числа, лица, времена и т. п.) связаны в одно целое и каждый факт получает свою значимость по «месту в целом», как говорит Потебня. Ряды форм, в которые входит данное явление, будем называть парадúгмами, а те свойства формы, которые возникают благодаря соотносительности членов парадигмы, – парадигматúческой фóрмой. Отсюда несколько следствий.

Во–первых, понятие отрицательной формы или нулевых показателей формы, обоснованное в трудах Ф. Ф. Фортунатова[ 418 ], И. А. Бодуэна де Куртенэ и Ф. де Соссюра; так, в русском языке признаком мужского рода единственного числа для глаголов прошедшего времени и кратких прилагательных и причастий будет отсутствие окончания на фоне его присутствия в формах женского и среднего рода (ходил – ходил–а, ходил–о; хорош – хорош–а, хорош–о; убит – убит–а, убит–о).

Нулевые показатели в грамматике имеют такое же значение и такую же выразительную силу, как и положительные показатели (прибавление аффиксов, чередование фонем и т. п.). Нулевые показатели, т. е. отсутствие положительного показателя в соотношении системы форм с его присутствием в других формах опирается на системность языка и парадигматичность форм, образующих ту или иную частную систему. Могут быть нулевые аффиксы (см. только что приведенные примеры: ходил, хорош, убит), могут быть и значимые нули при чередованиях фонем (порывать – порвать), могут быть и нулевые служебные слова, например связки (я был здесь, я буду здесь, но: я – здесь; он был награжден, но: он – награжден и т. п.).

Во–вторых, и «бесформенные слова», т. е. не распадающиеся на «основную» и «формальную» части, обладают формой благодаря «знанию места» в целом, «будет ли это целой речью или схемой форм» (Потебня). Возьмем несклоняемое «бесформенное» слово кенгуру; это слово не распадается на «основную» и «формальную» части[ 419 ], но, сопоставляя такие целые, как: Серый волк лежал на песке – Серый кенгуру лежал на песке; Я вижу волка – Я вижу кенгуру и т. п., мы заключаем, что кенгуру – существительное, выступающее в роли подлежащего и дополнения в тех же сочетаниях в предложении, что и волк, т. е. слово кенгуру в русском языке имеет форму существительного, хотя и не склоняется по падежам. В предложении: Кенгуру – раз антраша! – все три слова «бесформенны» с точки зрения линейной формы, но парадигматически они все оформлены, и мы грамматически это предложение понимаем так же, как предложение: Олень сделал прыжок. В этом опять же сказывается грамматический изоморфизм.

В–третьих, для характеристики грамматической формы играет роль не только словоизменительная парадигма (система форм словоизменения: склонение, спряжение), но и словообразовательная парадигма (соотношение с производными и производящими формами). Так, в русских прилагательных может быть суффикс–ск–и суффикс–к-; в некоторых случаях сразу бывает трудно определить, какой же из указанных суффиксов, например в прилагательных, образованных от основ на–ц- (в написании: молодецкий, Павелецкий и т. п.). Разъясняется вопрос через словообразовательную парадигму: суффикс–ск–бывает в отыменных прилагательных, а суффикс–к- – в отглагольных; ср. конский, царский, рязанский и ломкий, хрусткий, робкий; откуда в языке в случаях молодецкий, Павелецкий суффикс–ск-, фонетически же сочетание [цс] упрощается в [ц]; такие же случаи, как ломкий, ковкий и др., следует понимать как отглагольные.

Подытожим все сказанное о форме.

1. Форма в грамматике не то же самое, что грамматический способ.

2. Форма не может быть отожествлена со значением.

3. Форма в грамматике – это соотношение грамматического значения и грамматического способа в их единстве; меняя способ при сохранности значения или меняя значение при сохранности способа, мы получаем новые формы. Например, предобрый и добрый–добрый по значению одно и то же – превосходная степень прилагательного, но способ выражения этого значения различен: приставка в слове предобрый и повтор в добрый–добрый; это разная форма и разные формы; добрый–добрый и ходишь–ходишь одинаковы по способу (повтор), но различны по значению: добрый–добрый – превосходная степень прилагательного, ходишь–ходишь – особый видовой оттенок глагола; это тоже разная форма и разные формы[ 420 ].

4. Вследствие линейности речи форма прежде всего выявляется распадением речевой цепи на отдельные звенья: лексемы, морфемы, фонемы.

Синтаксическое целое распадается на составляющие его слова:

Это || воспитательный || дом; слово воспитательный распадается на морфемы: вос–пит–а–тель–н–ый[ 421 ], корень слова воспитательный (морфема) распадается на фонемы: [п'-и–т].

Но такое распадение линейной формы не может осуществиться без наличия парадигматической формы.

5. Парадигматическая форма – это характеристика того или другого слова или сочетания слов как члена целого – парадигмы форм; одинаковые по линейной форме слова могут иметь разную парадигматическую форму; так, зло – существительное, зло – краткое прилагательное и зло – наречие по линейной форме распадаются одинаково на две морфемы [зл–о], но парадигматически все эти три слова имеют разную форму:

1) зло (существительное) – член парадигмы склонения (зла, злу и т. д.);

2) зло (прилагательное) – член родовой и числовой парадигмы (зол, зла, зло, злы) и парадигмы степеней сравнения (злее);

3) зло (наречие) – член только парадигмы степеней сравнения (злее).

То же самое у существительного печь (печи, печью, печи и т. д.) и инфинитива глагола печь (пеку, печешь; пек, пеки), хотя линейно эти два слова оформлены одинаково, а похожая пара знать существительное и знать инфинитив имеет и разные линейные формы: существительное [знат' + нуль], глагол [зн–а–т'].

6. Словоизменение охватывает те случаи, когда это формы того же слова, т. е. когда лексическое значение остается тем же, а реляционное значение меняется; таковы для русского языка у прилагательных формы рода, числа, падежа и степени сравнения; у существительных формы падежа и числа; у глаголов формы лица, числа, вида, наклонения, времени, а в прошедшем времени рода и числа.

7. Словообразование относится к разным способам производства от данных основ и корней других слов с особым лексическим значением; таковы для русского языка у прилагательных уменьшительные и увеличительные формы, у существительных собирательные, увеличительные, уменьшительные, у глаголов префиксальные формы, где, кроме вида, меняется и лексическое значение (писать – написать – не меняется, а писать – записать – «сделать запись» – меняется); и, конечно, все случаи производства других частей речи от основы данной части речи: труд – трудный – трудиться; печь – печной – печник и т. п.

8. Количество грамматических способов в языках мира ограничено. Они стандартны и могут быть характерными для данного языка только косвенно. Грамматические значения в разных языках есть и общие, есть и различные, что приводит к тому же выводу. Формы же всегда индивидуальны и характерны для данного языка.

Так, в большинстве языков существует категория множественного числа, но формы множественного числа в разных языках будут различны; например, в малайском повтор: orang – «человек», orang–orang[ 422 ] – «люди», в африканском языке шиллук – изменение тона: jit с высоким тоном – «ухо», jit с низким тоном – «уши»; в арабском перестановка гласных трансфикса: [i – a] hamar – «осел», [а – i] hamir – «ослы»; в русском изменение окончания: меч – мечи; в немецком изменение гласной корня: die Mutter – «мать», die Mütter[ 423 ] – «матери», или изменение артикля: das Fen–ster – «окно», die Fenster – «окна» и т. п.