"В городе Казвине с недавних пор появился какой-то бездельник и великий грешник, подобного которому не сыскать не только в Иране, но и во всей вселенной. Имя его Юсиф, по ремеслу он — седельник; где жил он раньше и чем занимался, неизвестно никому. Находясь в последнее время в Казвине, он приобрел популярность среди черни и собрал вокруг себя таких же негодяев и бездельников, как и сам. Грешный рот его всегда открыт для хулы и порицания высокопочитаемых ученых и бескорыстных служителей священного ислама. Проклятый нечестивец неустанно и открыто проповедует своим последователям, будто высокоуважаемые ученые-богословы обманывают простой народ и всеми средствами способствуют тому, чтобы он вечно оставался в невежестве. По его словам, например, священная война не обязательна, а выдача части дохода в пользу потомков пророка и духовенства противоречит указаниям религии; современные богословы будто умышленно не признают указов предшествующих ученых, чтобы не умалить своего значения и успешнее морочить простой народ. Кроме того, он имеет наглость относиться с неодобрением и к существующему образу правления. Он утверждает, что все должностные лица, начиная с сельского старшины и кончая самим венценосцем, — разбойники и тираны. По его мнению, народу нет никакой пользы от правителей, что ради удовлетворения своих животных потребностей они облагают бедный народ всякими податями и неправильными поборами; в своих делах и поступках они не руководствуются велениями закона и на каждом шагу нарушают требования справедливости и чести. Так, говорит он, поступают лишь злодеи, грабители и разбойники. Утверждают также, что этот нечестивей по своим религиозным убеждениям принадлежит к поганой секте, исповедующей переселение душ. Преданный раб победоносной и могущественной державы нашей осмеливается думать, что лучше всего предоставить временное правление этому проклятому мятежнику, чтобы он погиб от разрушительного действия звезд и нашел себе возмездие в глубинах ада!"

Придя к власти, Юсиф показал себя умным государственным деятелем, любящим народ, заботящимся о благе своего государства. Он не испугался предсказания звезд и смело взялся за грандиозные преобразования. Немедленно по всей стране были запрещены неправильные налоги, отменены все казни и пытки, назначены надежные чиновники-надзиратели, установлено справедливое судопроизводство, ликвидирован гарем, сокращены колоссальные расходы двора. Юсиф приказывает по всем дорогам построить караван-сараи, постоялые дворы, ночлежные дома, благоустроить улицы городов, улучшить дороги, провести водопроводы, открыть школы, больницы, обложить податями имущее население, облегчить положение трудящегося народа. Беднякам была роздана пшеница из государственных зернохранилищ. С иностранными государствами заключены торговые договоры. С воцарением Юсифа в стране началась новая эра. Умный и способный государь направил развитие страны по новому пути, по пути прогресса и процветания. Фанатизм, суеверия, религиозные предрассудки стали искореняться.

Ахундов уже понимал, что нельзя освободить народ от гнета и произвола, не освободив его от нищеты и голода. Он пришел также к твердому убеждению, что духовенство вместе с феодальной властью — основная помеха на пути прогресса.

В "Обманутых звездах" писатель выказал критическое отношение к Западу, к колонизаторской политике агрессивных держав. В конце произведения он иронически отзывается о происках англичан, затеявших войну с иранцами.

В повести Ахундов не ограничился суровой критикой феодального общества. Он нарисовал смелую картину нового мира, создал целую программу социальных преобразований. Не вина Ахундова, что в условиях патриархального мира осуществить его передовые идеи было невозможно. Тем не менее "Обманутые звезды" сыграли большую воспитательную роль для нового, демократического поколения, для младших современников писателя.

21

Большим тормозом в развитии культуры среди широких народных масс был арабский алфавит. Он превращал образованность в привилегию избранных людей. Чрезвычайная трудность освоения арабского алфавита содействовала общему застою Азербайджана и других стран Ближнего Востока. Все это Ахундов воспринимал как народную трагедию. Он писал:

"Какая польза утирать слезы на моем лице; придумай средство против болезни моего сердца, чтобы из него кровь не вытекала" (стих из одной фарсидской поэмы). Придумай средство, чтобы иранский народ мог сделаться грамотным; найди возможность, чтобы согласные буквы в составлении слогов всегда писались в связи с гласными буквами, а не без них; чтобы все буквы различались между собою особенными и исключительными для каждой буквы изображениями без помощи точек; чтобы силлабические буквы в составлении слов заменились алфа-бетическими, чтобы, наконец, буквы писались от левой руки к правой, по системе европейцев, заимствованной ими у финикийцев.

Только тогда грамотность будет доступна каждому состоятельному и несостоятельному человеку в самый краткий срок при малом даже радении, а иначе, хотя пройдет и тысяча лет, грамотность все-таки останется замкнутой для большинства.

Ирану невозможно возвратить древнее свое значение и величие иначе, как образованностью: образованность же немыслима при безграмотности, грамотность же не будет доступна большинству без изменения настоящего алфавита".

Ему казалось, что реформа алфавита создаст условия для распространения грамотности среди народа, что без этой реформы немыслимо какое-либо изменение в его положении, невозможен прогресс, невозможна борьба за свободу.

Особенно волновала Ахундова неграмотность женщин. Ему казалось, что реформа алфавита несколько раскрепостит восточную женщину, поможет ей стать равноправным членом общества.

Таким образом, с реформой алфавита Ахундов связал вопросы огромного социального значения. Он не понимал тогда еще, что в условиях феодального гнета и социального неравенства едва ли эта реформа может принести облегчение народным массам.

С необыкновенным энтузиазмом взялся Ахундов за осуществление своей мечты. Предложить сразу коренную реформу арабского алфавита он не решился.

На арабском языке был написан коран, священная книга мусульман, являвшаяся сильным идейным оружием порабощения масс привилегированными слоями общества, проводником религиозного дурмана. Ополчаясь против арабского алфавита, Ахундов неизменно должен был столкнуться с феодальными кругами и духовенством. Ярость и ненависть реакционных кругов неизбежно должны были обрушиться на голову писателя, решившего порвать со старыми формами жизни, осмелившегося выступить против религии. Преодолеть организованное и Упорное сопротивление армии реакционеров было не под силу одному человеку.

Первые годы он все еще лелеял мысль, что изменением рисунков некоторых букв и упрощением, алфавитной, системы можно облегчить доступ к грамотности, широким народным массам. Такая половинчатая реформа, по его мнению, не могла вызвать особого протеста со стороны господствующих кругов общества и духовенства. Но он глубоко ошибался: фанатики и реакционеры ревниво оберегали все старое от смелого посягательства передовых людей, и сама идея реформы алфавита могла быть воспринята ими как кощунство над религией, как желание уничтожить не только священное писание, но и сложившиеся формы социальных отношений феодального общества, авторитет ислама и мусульманского, духовенства. Ахундов это понял очень скоро, но тем не менее не отказался от реформы. Наоборот, неудовлетворенный ее первым проектом, он составлял один проект за другим, знакомил с ними близких друзей, интересовался их соображениями, вносил изменения и поправки. Временные поражения и разочарования его не смущали.

И он добился своего. Взяв за основу алфавита русские буквы, дополнив их некоторыми латинскими, Ахундов пришел к окончательному варианту. Теперь перед ним стояла более трудная задача — осуществить свою мечту, провести ее в жизнь.