— Кто навел вас на меня?

— Не будем об этом, — махнул рукой Рирдон, — это был некто, кто считал, что вы на данный момент несколько не в себе.

— Могу поспорить, что Кейн, — прошипел Брансон, — он всегда считал себя психологом-любителем.

— Я не играю с вами в отгадки, так что не надо меня провоцировать.

— Хорошо. Принимаю это правило.

— Итак, я продолжаю. Я рассмотрел все свидетельства о вашем поведении, следовал за вами повсюду и пришел к выводу, что вы очень нервничаете и готовы бросить хорошую работу, обжитой дом и пуститься в бега. А ведь на такой шаг должно толкнуть нечто серьезное… Мы должны знать, что заставило вас это сделать, если мы поймем причины, то сможем это остановить.

— Ну, в моем случае вам придется долго искать то, чего нет, — заявил Брансон.

— Я вам не верю. Знаете, о чем я подумал? Я думаю, что вы узнали о какой-то угрозе для вас и для вашей жены или для ваших детей!

Брансон ничего не ответил.

— Нет такой угрозы, которую мы не смогли бы отвести, — сообщил Рирдон, обнадеженный молчанием собеседника. — Мы можем встретить эту угрозу и ликвидировать ее, но для этого нам надо знать, что это за угроза, иначе мы будем тыкаться вслепую. — Рирдон уперся взглядом в Брансона. — Если кто-то угрожает вам, скажите, как и кто. Я могу поклясться своей жизнью, что мы сумеем с ним справиться.

«Ха, это смешно! Правительство будет защищать преступника, которого само же и казнит, если узнает правду. Рирдон говорит о врагах на другом конце планеты, когда истинная угроза таится в законе этой страны, вооруженном электрическим стулом и газовой камерой».

Вмешательство военной разведки теперь было понятно. Она работала с полицией рука об руку, не зная этого. Первые подозревают, что его принуждают к предательству, вторые не могут найти ниточку, которая приведет их к убийце. Несколько неприятно, что разведка смотрит на него, как на перспективного дезертира, но радует, что полиция топчется на месте.

— Я прав? — настаивал Рирдон. — Чья-то жизнь под угрозой?

— Нет!

— Лжете!

— Думайте как хотите, — устало сказал Брансон. Рирдон отвернулся к окну и начал вглядываться в пейзаж, мелькающий за окном. Несколько минут он сидел молча, погруженный в свои думы. Вдруг он резко повернулся и спросил:

— Каким образом здесь замешан Бельстон?

Брансон вздрогнул и побледнел. Это было, как удар в солнечное сплетение.

— Что вы хотите этим сказать?

— Вы все еще продолжаете врать, но вас выдает ваше лицо. Бельстон имеет большое значение для вас, это нечто черное и пугающее, и в то же время он тянет вас, так как вы хотите что-то выяснить.

— Если вы знаете так много, то должны знать остальное.

— Не знаю. И, думаю, вы тоже не найдете то, что ищете. — Рирдон сжал кулаки и внимательно начал рассматривать костяшки пальцев. — Я догадываюсь, почему ваши поиски безуспешны.

— Ну давайте, догадывайтесь, если это вас развлекает.

— Вы хотите наладить контакт с кем-то, кто вам неизвестен, и причем по его инициативе. Но я испортил вам всю игру. Они видели, что за вами следят, и мое лицо им не понравилось. Вот поэтому они и не вышли на контакт с вами, как было сговорено. А может, они не дали вам обещанного.

— Они?

— Противники. Не притворяйтесь невинным. Вы прекрасно понимаете, о ком я говорю.

— Да вы просто здоровенная пчела в улье. Вы не хотите никого слушать, кроме своего жужжания.

— Слушайте, Брансон, я информирован лучше, чем вы думаете. Вы бродили по Бельстону, как потерянная душа по аду, ища что-то, чего вы не смогли найти или ожидая чего-то, что не случилось. Прекрасное занятие для проведения отпуска, не так ли?

Брансон продолжал молчать.

— Вы разговаривали со многими людьми в Бельстоне и Хенбери. Мы проверили их всех, никаких намеков на зарубежную связь. Все они были чисты, как новорожденные щенки. Вы или кто-то еще поняли, что за вами следят, и стали слишком осторожны, чтобы дать нам в руки хотя бы намек.

— Я искал рыжую педикюршу, а таких в мире не много.

— Понятно, понятно, — сказал Рирдон обиженно.

— А теперь я скажу вам кое-что, — прошептал Брансон, наклонившись вперед. — Труднее всего найти то, что никогда не существовало.

— То, что вы искали, существовало иди существует: человек вашего ума не будет просто так искать вчерашний день.

— Я уже говорил вам, что все это чушь!

— Да вы такой же как те три, о которых упоминал я. Говорить не хотите. А на вопросы даете бессмысленные ответы. Теперь вам остается сообщить мне, что нет закона, который запрещал бы людям делать то, что они желают.

— То, что они делают, может быть вполне невинным, — заметил Брансон.

— Про вас это трудно сказать, — отрезал гирдон. — Хендерсон, по крайней мере, заимел промтоварный магазин. И как мог объяснил это: «Мне это нравится. Я хочу работать сам на себя. Я этим очень доволен, я устал от режима, я хочу делать, что мне хочется, и быть независимым».

— Вполне обоснованные причины, сказал бы я.

— Я вас не спрашиваю, — отрезал Рирдон, — эти причины ложны, и мы это знаем. Мы нашли Хендерсона в Колумете. Мы задали ему несколько вопросов. Через месяц он продал свое дело и смылся. Двумя неделями позже мы нашли его торгующим в Лейксайде. Таким образом мы стали следить за ним с безопасного расстояния. У него, видимо, есть основательные причины избегать официального внимания. То же самое с вами.

Брансон изобразил полную скуку и уставился в окно.

— Вас приперло, и вы поехали в Бельстон искать выход. Вы так же приперты к стене. Вы это поняли и носились по Бельстону, как крыса по клетке, но ничего хорошего этим не добились.

— Замолчите, — попытался остановить его Брансон.

— Черт за вашей спиной не слез с нее и в Бельстоне, как вы на это и надеялись. Он крепко вцепился в вас и все еще скачет вместе с вами. И он так и будет скакать на вашей спине, пока вы не услышите голос разума и не позволите кому-нибудь, кто это может, стянуть его с вашей спины. Все, что вам надо сделать — это открыть рот и сообщить, кто этот черт.

— Извините, — сказал Брансон, — я ненадолго отлучусь. Он вышел из купе прежде, чем Рирдон, растерявшись от неожиданности, сообразил, что ему делать в этой ситуации. Предлог, под которым он мог бы пойти сопровождать его или остановить, было не просто придумать за доли секунды. Брансон еще не был под арестом и не был ни в чем обвинен. На данный момент он был свободен и имел статус обычного пассажира.

Торопливо проходя по коридору, Брансон краем глаза заметил, как Рирдон встал, но сделал это медленно, явно не зная, что делать. Брансон ускорил шаг, подошел к туалету, захлопнул за собой дверь и открыл окно. Затем выбрался наружу. Несколько секунд он стоял на раме окна, уцепившись пальцами за крышу вагона, его тело трепали порывы несущегося навстречу ветра. А потом он оттолкнулся от окна.

7

Он тяжело ударился о покрытый травой откос и покатился вниз.

Какое-то время он лежал, тяжело дыша и прислушиваясь к грохоту удаляющегося поезда. Вместе с поездом удалялся от него и Рирдон.

А может, этот проницательный агент предвидел прыжок Брансона и сам тоже прыгнул с поезда? Брансон резко вскочил на ноги. Он осмотрел себя: пострадала только одежда. Да, такой побег редко бывает даже в кино.

В кино? Кино… Кино!

Когда-то он думал о кино так же, как многие думают о собаках, французских булках и прочих обычных предметах обихода, рассматривая его как неотъемлемую часть цивилизации. Но теперь все было совсем по-другому. Теперь он думал о кино с каким-то страхом иди ужасом, с каким-то новым чувством, которое он затруднялся определить. Ведь что такое кино? Неестественная жизнь, ложная правда. А что происходит с ним?

Наверное, Рирдон был прав, когда говорил, что Брансон не в своем уме или на пути к этому. А дальше — ад, только он этого уже не поймет.

Выбравшись из канавы, он поднялся на железнодорожное полотно и посмотрел вдоль него. Поезд скрылся из глаз, а запыленного, поцарапанного Рирдона нигде не было видно. Удовлетворенный этим, Брансон осмотрел себя и пришел к выводу, что как бы он ни выглядел, он страдает от чего угодно, но только не от безумия. Он попробовал совладать со своими чувствами и вполне убедился, что еще не свихнулся; он был просто человеком, перегруженным тревогами, от которых ему надо было избавиться любым способом, который он сможет придумать.