В сущности, молодые «нелегалы» следовали в направлении провозглашенного руководством КПСС возвращения к «истокам», но пошли в своих искания гораздо дальше, чем это допускалось «сверху», занявшись ревизией творческого наследия В. И. Ленина и обратившись к другим течениям в социал-демократии. С юношеским энтузиазмом молодые «революционеры» одинаково жадно осваивали как большевизм, так меньшевизм и троцкизм. В качестве элемента политического конструктора, из которого молодежь надеялась сложить справедливое общество, присутствовал также «титоизм». Рядом организаций он рассматривался в качестве наиболее правильного воплощения на практике идеи социализма.

В ходе переосмысления пройденного исторического пути и переоценки нормативных ценностей молодежью, обладавшей способностью к теоретическому мышлению, были созданы оригинальные концепции и программные разработки. Так, студент Уральского педагогического института Г. Е. Федосеев написал труд под названием «Классовый социализм», в котором выдвинул тезис о том, что советская интеллигенция является не прослойкой общества, а господствующим классом.[867]

Создававшиеся молодежью подпольные политические организации строились по единому образцу, заимствованному из арсенала российских революционеров. Единой была и цель леворадикальной молодежи, заключавшаяся в перестройке советского общества в духе демократического социализма.

Марксистская заданность мировоззрения, свойственный возрасту маскимализм предопределили методы и средства достижения поставленной задачи. Практически во всех «программах» разработанных молодыми диссидентами содержался тезис о вооруженном восстании. Необходимость его мало кто оспаривал. Ленинградская организация «Социал — прогрессивный союз» предельно четко формулировала цель своей деятельности: «свержение коммунистической диктатуры и создание многопартийной системы в условиях парламентской демократии».[868]

Из решительных намерений, однако, не последовало адекватных им действий. Главной формой оппозиции стали выработка компанией друзей определенной политической «платформы», (существовало великое множество таких документов), распространение «антисоветских» листовок и немногочисленные попытки наладить кустарными способами выпуск собственных газет, после чего группа, как правило, ликвидировалась. Так, в мае 1958 года органами госбезопасности были задержаны молодые граждане Укуров Г. С., Пирогов Ю. А., Поленов В. С., разбрасывавшие листовки в Краснопресненском районе Москвы.[869] Пиком практической деятельности кружка Л. Н. Краснопевцева был выпуск листовки, призывавшей вести борьбу за обновление в духе XX съезда, за создание рабочих советов, открытым выступлениям на партсобраниях, требованием суда над виновниками преступлений 1937–1953 годов.[870]

Материалы для изготовления прокламаций, иногда их тираж достигал нескольких сотен экземпляров,[871] брались из газет стран народной демократии, передач западных радиостанций, самиздата. В ход шли и личные впечатления, и наблюдения подпольщиков.

С деятельностью молодежных политических неформальных организаций второй половины 50-х годов связаны первые ростки правозащитной идеологии. Из хода судебного процесса над членами ленинградского «Общества сумасшедших на свободе» Р. Пименова и Б. Вайля известно, что подсудимые признали себя виновными только в антиправительственной деятельности, но не в антисоветской, заявив, что правительство как исполнительный орган нарушает Конституцию, а они выступают за ее неукоснительное соблюдение.

Вторая половина 50-х годов стала временем бурного развития студенческого самиздата, посредством которого молодежь реализовывала потребность в свободном выражении своих взглядов и отстаивала собственные культурные пристрастия и интересы. Позитивное влияние на выход самиздата на качественно новый уровень оказали «технический прогресс», переход от ручек к пишущим машинкам, и традиции вузовской стенной печати.

За довольно короткое время значительно выросло число газет выпускавшихся силами учащихся различных курсов и групп.[872] Среди нелегальных студенческих газет и журналов, выходивших в 1955–1957 годах можно назвать «Фиговый листок» — нелегальное издание Вильнюсского университета, «Голубой бутон» — самиздатовский орган Ленинградского универститета, «Культура» — стенную газета Ленинградского технологического института, «Свежие голоса» — рукописный журнал студентов Ленинградского института железнодорожного транспорта, «Колокол» — стенная газета МГУ.[873]

Довольно долгое время самиздат был почти исключительно художественным. В большой моде были поэтические альманахи, содержащие стихи молодых авторов и произведения А. Ахматовой, З. Гипппиус, М. Цветаевой, Н. Гумилева, И. Северянина, О. Мандельштама, Б. Пастернака, прозу и поэзию западных литераторов. В то же время самиздат (вузовские газеты и журналы) уже с самого начала содержали материалы, затрагивающие злободневные, острые вопросы современности: дискуссии о методе соцреализма, о состоянии дел в комсомоле и др.

В 1961 году в Московском историко-архивном институте некоторое время выпускался бесцензурный журнал «Золотарик» с резкой критикой советской действительности. Статьи в журнале были отпечатаны на машинке и иллюстрированы фотоснимками и рисунками.[874] Журнал ходил по рукам среди некоторой части студентов.

Разновидностью самиздата был самиздат музыкальный, начавшийся с пластинок П. Лещенко и А. Вертинского Существовала целая индустрия музыки, записываемой на старых рентгеновских пленках. В дальнейшем ее сменили магнитофонные записи популярных среди молодежи авторов и коллективов.

Вторая половина 50-х годов ознаменовалась расширением контактов советского общества с внешним миром. В СССР проходили гастроли западных театров, джазовых коллективов, выставки моделей одежды. Официально были разрешены показы «чужой» моды в зале ГУМа и на страницах международного журнала, повсюду зазвучала современная западная музыка. Это оказывало раскрепощающее влияние на советскую молодежь. Модные прически, одежда, музыка, стиль жизни стали объектом ее пристального внимания. Огромное воздействие на молодежь оказал Международный фестиваль молодежи и студентов, проходивший в Москве. На нем впервые за долгие годы молодые люди могли свободно общаться со своими зарубежными сверстниками. Современник фестиваля В. Скуратовский не без основания считает, что: «результатом московского фестиваля явилась не победа «сил мира и cоциализма», а взаимное знакомство свободного Запада и освобождающейся от пут сталинизма советской Евразии».[875]

Символом независимости в быту выступали «стиляги», в обилии появившиеся на центральных улицах крупных городов. Их внешний вид шокировал обывателей и вызывал негодование у начальства. «Стиляг» не признавали за часть общества. С возмущение говорилось о том, что «они не похожи на советских людей, на советскую молодежь».[876] Следовательно, необходимо с ними бороться, что и делалось. «Стиляг» ругали в прессе, исключали из учебных заведений, устраивали на них облавы. Специально созданные комсомольские бригады вели против «стиляг» идеологическую борьбу.

За длинный язык и тягу к общению с иностранцами «стильная» молодежь становились объектом агентурной разработки КГБ. В октябре 1958 года Комитет госбезопасности в справке в ЦК КПСС сообщал, что за связь с иностранцами в 1957 году арестовано и осуждено по статье 58-2-а и 58-10-1 УК 7 человек из числа неблагополучной молодежи.[877] И все же искореннить данное явление не удавалось. Тяга к самовыражению, естественное для молодежи стремление выделиться, соответствовать моде, оказывались сильнее угрозы преследований и репрессий. Молодежь уже не хотела быть одноликой серой массой, человеческим материалом социалистического строительства.