С конца 40-х годов в центральные органы — ЦК партии, СМ СССР, Президиум Верховного Совета СССР все чаще стали поступать письма и жалобы от спецпоселенцев на незаконность депортаций этих народов. В 1952 году было получено 70 717 жалоб от граждан различных национальностей, находившихся на поселении; в 1953 году, только в мае—июне их было 41 700; в 1954 году — 130 582.[521]

Были сделаны попытки представителей «наказанных» народов обратиться к мировой общественности, к западным странам с целью решить проблему восстановления своих прав и возвращения на историческую родину. Так, в 1953 году калмыцкая делегация из числа калмыков-иммигрантов добилась приема по этому вопросу в Госдепартаменте США и в ООН. В меморандуме на имя Генерального секретаря ООН Д. Хаммаршельда высказывалась просьба о том, чтобы комиссия по защите прав человека при ООН добилась «от советского правительства сведений относительно местонахождения и нынешнего состояния калмыцкого народа, чеченцев, крымских татар и балкарцев и настояла на том, чтобы они были освобождены».[522]

Постепенно начал свою работу государственный механизм по реабилитации репрессированных народов. В июле 1954 года выходит постановление ЦК КПСС «О снятии некоторых ограничений в правовом положении «спецпоселенцев»». За ним последовала серия указов Президиума Верховного Совета СССР о снятии с учета спецпоселения и освобождения от административного надзора чеченцев, ингушей, греков, турок-месхетинцев, крымских татар, карачаевцев, балкарцев и калмыков. Однако «спецпоселенцам» был запрещен выезд в места прежнего обитания.

Репрессированные народы требовали возвращения на земли своих предков и категорически возражали против попыток властей создать национально-административные образования в местах высылки, что послужило началом массовой легальной борьбы этих народов за возвращение на родину в 1955–1956 годах. В адрес ЦК КПСС, на имя руководителей партии и государства стала поступать масса писем, подписанных от имени тысяч и тысяч людей, в которых высказывалась просьба о возвращении выселенных народов на историческую родину и восстановлении ранее существовавших автономных республик и областей.[523] XX съезд партии в феврале 1956 года подверг осуждению сталинскую политику депортации народов. Начало реабилитации народов было положено в годы хрущевской «оттепели». Однако действия советского правительства в этом направлении имели половинчатый характер и зачастую не доводились до своего логического завершения, вызывая тем самым заслуженный гнев, недовольство, а затем и недоверие к советской национальной политике.

Из числа чечено-ингушской национальности, размещенной в Киргизии и Казахстане, нашлись свои лидеры и активисты, которые, разъезжая по городам и селениям, проводили собрания и агитировали свой народ за возвращение на родину и восстановление упраздненной автономной республики.[524]

Не дожидаясь положительного для себя решения о возвращении на родину, несмотря на «существующее запрещение, тысячи бывших спецпоселенцев самовольно возвращаются на прежние места жительства…» — читаем в постановлении ЦК КПСС от 24 ноября 1956 года.[525]

Учитывая многочисленные требования и опасаясь выпустить ситуацию из-под контроля, 24 ноября 1956 года ЦК КПСС принял постановление о восстановлении национальной автономии калмыцкого, карачаевского, балкарского, чеченского и ингушского народов.[526] Постановлением устанавливалось организованное переселение этих народов в течение 3–4 лет, начиная с весны 1957 года, с тем, чтобы как можно лучше подготовить условия для устройства населения на местах. Однако вопреки этому постановлению начался массовый выезд «спецпоселенцев», которому власти стали всячески препятствовать. Их снимали с поездов, возвращали обратно, на путях их следования на железнодорожных станциях Российской Федерации, Казахстана были выставлены 14 оперативных заслонов, кроме того, «спецпоселенцам» запрещали продавать билеты на самолеты и железнодорожный транспорт, идущий в сторону их дома.[527]

Вполне объяснимо, что это еще больше обозлило людей. При снятии с поездов чеченцев и ингушей, последние отказывались возвращаться к местам прежней ссылки и «… в некоторых случаях они пытались оказывать сопротивление работникам милиции» — из донесения в ЦК КПСС заместителя министра внутренних дел Васильева от 24 декабря 1956 года.[528] Настроения у чеченцев и ингушей были достаточно решительные. Например, Ибрагимов и Махмудов открыто высказывались: «… надо всем приехать, тогда нас не выгонят, а если снова будут выселять, то мы будем воевать до последней капли крови…»[529]

Драматично проходило возвращение депортированных народов на Северный Кавказ, где вскоре началась целая серия межнациональных конфликтов. Проблема состояла в том, что на место выселенных в годы репрессий были поселены другие люди, жилища репрессированных разрушены или переданы переселенцам. Все это приводило к искусственно разжигаемой межнациональной вражде народов, которые до этого считались добрыми соседями. Если возвращение балкарцев на родные земли проходило достаточно мирно и это объяснялось тем, что партийные органы и местное население, заселившее территории выбывших «спецпоселенцев», положительно относились к их возвращению, то стихийное возвращение карачаевцев вызвало конфликты с русскими и грузинскими переселенцами, размещенными на их землях. Карачаевцы в основном были возвращены в те районы, где жили до 1943 года.[530]

Что касается возвращений чеченцев и ингушей, то жители Грозненской области, Дагестанской АССР и Северо-Осетинской АССР категорически выступили против.[531] Первые партии чеченцев и ингушей прибывали небольшими группами по 10–15 человек, им отказывали в прописке, не брали на работу, однако это их не останавливало. Символично было то, что чеченцы привозили с собой в мешках останки родственников, умерших в местах ссылки, для их перезахоронения на своей земле.[532]

Местное население из дагестанцев, русских, занявших дома и земли депортированных чеченцев и ингушей, враждебно встретило вернувшихся. Характерны их высказывания: «В республику едут бандиты, их не надо пускать или придется уезжать отсюда».[533]

Примечательно, что в Грозненской области выросла преступность. Некоторые «пришлые» чеченцы пополнили действовавшие ранее в горах повстанческие отряды, которые не складывали оружие с самой войны. «Повстанцы» частенько занимались грабежом, угоном скота, в числе их жертв были и рядовые колхозники.[534] Зачастую на эти противоправные меры их толкала сама власть, которая продолжала медлить с воссозданием автономной республики и организованным переездом населения в родные места.

В многочисленных жалобах в партийные и государственные органы от местных жителей, по сообщениям органов КГБ, неоднократно указывалось, что прибывшие чеченцы угрозами и силой вселяются в свои жилые дома и выгоняют из них проживающие там семьи дагестанцев, русских.

Сообщается, что большинство чеченцев ходят вооруженными по селам и устраивают стрельбу, провоцируя местных жителей на ответные действия и столкновения. В ответ местное население также стало приобретать ружья. Так, жители с. Ярыксу Новолакского района «закупили даже несколько десятков ружей в Астраханской области».[535] Драки, хулиганские выходки и даже вооруженные столкновения между местным и пришлым населением приобрели угрожающий характер. Так, в Цумандинском районе Дагастанской АССР группа чеченцев убила чабана Тахутдинова, колхозника Саадуева и пыталась угнать около 100 овец. В селении Тандо Веденского района 17 января 1957 года чеченцами было спровоцировано массовое побоище между чеченцами и аварцами.[536] Однако есть данные, что провоцировали столкновения и дагестанцы. В результате вооруженного столкновения 4 июня 1957 года в селении Тутово Ачхой-Мартановского района между чеченцами и аварцами из-за пользования водой для орошения огородов убит один и ранено три аварца.[537] Очаг межнациональной напряженности в республике привел к тому, что начался массовый выезд русского населения из республики. Уезжали и бросали работу в колхозах целыми хозяйствами даже в период весеннего сева.[538]