С середины 50-х годов конфликт основных политических сил — государственного и партийного аппаратов за право доминировать в обществе — неуклонно решался в пользу последнего. Выборы ЦК на ХХ съезде КПСС закрепили эту тенденцию. В состав Центрального Комитета партии было избрано более ста новых членов, многие из которых являлись партийными работниками и были заинтересованы в укреплении руководящей роли КПСС во всех сферах жизни советского общества. На первом послесъездовском пленуме ЦК в декабре 1956 г. Хрущев удовлетворенно замечал: «Лишь за последние годы восстановлена практика регулярного проведения пленумов ЦК, введенная еще Владимиром Ильичем Лениным. И это является ценным и необходимым качеством, непременным условием для работы…».[251]

Переломным этапом борьбы партаппарата за полное влияние в стране стал июньский (1957 г.) пленум ЦК КПСС. Он явился главным узловым моментом внутрипартийной борьбы хрущевского десятилетия, определившим политическое развитие не только на 1957–1964 годы, но и последующий период. На этом пленуме впервые заявили о себе как о новой силе молодые кадры партии, возвышенные еще сталинским XIX съездом КПСС. Именно их роль в аппаратно-номенклатурной победе Хрущева можно квалифицировать как решающую. Положение первого секретаря на заседании Президиума ЦК 18–21 июня 1957 года было крайне сложным. Инициировав заседание Президиума без его согласия, Молотов, Маленков, Каганович и присоединившиеся к ним Шепилов, Сабуров, Первухин и Булганин выступили с критикой и обвинениями в адрес Хрущева и, пытаясь добиться его смещения, получили арифметическое большинство. Расхождения существовали по принципиальным вопросам: о культе личности, по проведению внешней политики, внутриполитическим инициативам Хрущева. Острая дискуссия, развернувшаяся на Президиуме, по требованию части членов ЦК КПСС была перенесена на пленум Центрального Комитета, открывшийся 22 июня 1957 года. Его полная стенограмма, опубликованная спустя 40 лет, дает подробное представление о всех перипетиях внутрипартийной борьбы.

Неоднозначность ситуации для Хрущева ощущалась в начале работы пленума. Об этом свидетельствует самое первое выступление для справки, сделанное Сусловым. Он рассказал о событиях, происшедших на Президиуме ЦК, но сделал это очень осмотрительно и осторожно, сопровождая информацию постоянными рассуждениями о важности момента. Обобщенно-негативно охарактеризовав Молотова, Маленкова, Кагановича и Шепилова, Суслов позволил себе некоторые критические замечания и в адрес Первого секретаря: «Конечно, у тов. Хрущева имеются недостатки, например известная резкость и горячность. Отдельным выступления его были без должной согласованности с Президиумом».[252] Осторожность Суслова особенно заметна в завершении его выступления, где он говорил, что никакого решения не принято и выразил уверенность, что оно «будет способствовать дальнейшему укреплению нашей славной партии, ее боевого штаба — Центрального Комитета». На просьбы членов ЦК («боевого штаба») прокомментировать подробнее, Суслов отвечал: «…я не могу и одной десятой сказать», «я все не могу охватить» и предлагал это сделать другим информированным товарищам.[253] В результате Хрущеву пришлось брать в руки ведение пленума и самому предоставлять слово Жукову для заранее заготовленной основательной атаки на своих противников.

Кульминацией пленума, естественно, стали выступления самих участников «антипартийной группы», в ходе которых атмосфера была крайне накалена. Это подтверждают такие количественные характеристики: речь Маленкова прерывалась фразами, замечаниями, отдельными репликами с мест 115 раз, Кагановича — 117, Булганина — 129, а объемное выступление Молотова («идейного вдохновителя») — 313 раз.[254] Из бурных дискуссий складывалась картина тех противоречий между Хрущевым и антипартийной группой. Речь шла, прежде всего, об опасности извращений в работе занимающего пост первого секретаря ЦК, независимо от того, кто находится на этом посту, о сосредоточении в его руках большой власти, злоупотребление которой опасно. Противники Хрущева в интересах укрепления коллективности руководства предлагали улучшить организацию работы Президиума, ликвидировать пост первого секретаря ЦК. Создать ряд постоянных комиссий, установить порядок очередности председательствования на заседаниях. Другим камнем преткновения стала инициатива Хрущева догнать и перегнать США по производству мяса, молока к 1960 году, которая, по мнению группы, была непросчитана и авантюристична. Много нареканий вызывал и стиль работы Хрущева с преобладанием необдуманных поступков и нежелательных экспромтов, особенно на международной арене.

Важность поднятых проблем и настоятельная необходимость их детального анализа очевидны. Однако изучение стенограммы выступлений, прозвучавших на пленуме, показывает, что основной интерес его участников концентрировался в иной плоскости, связанной с организационным оформлением группы, то есть с сугубо аппаратной стороной дела. Показательно в этом плане выступление Брежнева, начавшееся словами: «Перед нами все глубже и полнее раскрывается картина чудовищного заговора против партии».[255] Большую часть времени он посв-ятил детальному освещению хода событий, увлеченно, почти в детективном ключе рассказывая о том, кто к кому ходил, кто с кем ехал, о чем говорил, куда звонил и т. д. Вопросы содержательного характера, анализ идейных разногласий присутствовали контурно, на втором плане.[256] То же самое характерно и для других сообщений о событиях на Президиуме, сделанных Аристовым, Кириленко, Мухитдиновым, Ворошиловым. Особняком здесь стоит лишь выступление Микояна, который сделал серьезный анализ внешней и внутренней политики в первые послесталинские годы, особенно стратегии мирного сосуществования, снятия «железного занавеса», использования противоречий в международных отношениях и др. Речь Микояна можно определить как заключительную в разразившемся конфликте, после которой все вопросы относительно победы Хрущева были сняты.

Серьезное обсуждение поднятых «антипартийной группой» проблем, подавляющее число участников пленума свело к простому одобрению шагов и действий Хрущева. Так, вместо экономической проработки лозунга догнать и перегнать США, реализация которого затрагивала все сферы народного хозяйства, выступавшие рапортовали об уже начавшемся осуществлении этой неожиданной инициативы первого секретаря ЦК. Руководитель Компартии Литвы Снечкус говорил: «Теперь вся работа в литовской деревне проходит под лозунгом догнать Америку по производству молока, масла и мяса на душу населения».[257] Министр культуры Михайлов утверждал, что «интеллигенция… считает своей святой обязанностью разрабатывать и создавать книги и фильмы по этой теме».[258] Хотя в реальности мало кто верил в жизненность этой скоропалительной идеи. Почти через 30 лет руководитель Белоруссии Мазуров, будучи пенсионером, делился совсем иными впечатлениями: «Когда Хрущев сказал, что нужно догнать Америку, у меня потемнело в глазах. Я все-таки читал, что такое Америка, и знал как обстоят дела у нас. Но успокоил себя тем, что это лозунг».[259] Можно полностью согласиться и с упреками в адрес Хрущева относительно стиля его работы, постепенно возрождающейся практике восхваления. Именно это будет одним из обвинений первому секретарю ЦК на судьбоносном для него октябрьском (1964 г.) пленуме Центрального Комитета. Однако в 1957 году этого не замечали или не хотели замечать, обрушивая критику на Маленкова и Молотова, прямо указавших на серьезный недостаток Хрущева.