Особенно следует сказать о том, что в подготовленном варианте нового Основного закона страны место Верховного Совета СССР в общей системе власти выглядело очень весомо. Это позволяет говорить о планах его превращения из чисто декоративного в один из реальных центров власти. Примечательно, что в преддверии принятия новой Конституции должность Председателя Президиума Верховного Совета СССР получил А. Микоян — самый ближайший и доверенный соратник Хрущева. Однако этот вариант Конституции так и не был принят из-за событий октября 1964 года. Новое руководство страны не собиралось подвергать каким-либо изменениям сложившуюся властную конструкцию с монополией КПСС. Идеи Хрущева не были востребованы и не вошли в текст Конституции 1977 года.

Одним из наиболее значимых политических итогов хрущевской «оттепели» стало серьезное изменение всей административно-правоохранительной политики. Ее реформирование происходило на основе решения вопроса о снижении объемов и длительности сроков уголовного наказания, замене его в отдельных случаях на административные меры, не связанные с лишением свободы. Вокруг этого разворачивалась жесткая борьба, отражавшая политические взгляды различных общественных сил. В конечном счете, речь шла об устранении тотального пресса уголовного преследования, что имело не меньшую значимость, чем реабилитационные процессы по политическим и контрреволюционным делам, так как затрагивало значительные слои населения.

Сопротивление либерализации уголовной политики было высоко. Оппозицию составляли работники правоохранительных органов, не принимавшие новых веяний подобного рода, а также часть общества, требовавшая продолжения хорошо знакомой и привычной карательной практики, рассматривая ее как одно из высших проявлений социальной справедливости. Такое положение объяснялось функционированием сконструированной в сталинскую эпоху системы общественного восприятия предлагаемых и навязываемых установок. В ней генетически было заложено воздействие на все стороны общественной жизни, основанное на гипертрофированной вере в эффективность исключительно силовых методов.

Победа курса на либерализацию административно-уголовной политики закреплялась в новом законодательстве, что коренным образом изменило лицо советского общества, избавило его от наиболее мрачных тонов, придало ему относительно цивилизованный вид. Дальнейшее развитие административно-правоохранительной политики в первой половине 60-х годов происходило в рамках принципиально новых идей, ориентированных на построение коммунизма, на формирование общенародного государства. Реализация этих целей виделась в постепенной передаче функций государства общественным организациям, общественности, в широком привлечении народных масс к управлению государственными делами. Применительно к правоохранительной сфере это означало выдвижение курса на привлечение трудящихся к борьбе с преступностью, к охране порядка. Позитивным здесь явился тот факт, что впервые после долгих лет господства сталинской репрессивной машины в центр административно-правоохранительной политики был поставлен человек, личность. Определяющим стала характеристика его качеств, его поведения в системе общественных отношений. Именно это обстоятельство составило главную отличительную черту правоохранительной политики хрущевского периода. Утверждение ее новых принципов, оформленных новым законодательством, определяло общественно-правовое развитие советского общества многие годы, вплоть до конца 80-х. В этом переходе от сталинской эпохи видится одна из основных заслуг руководства КПСС, и прежде всего Н. С. Хрущева.

Конец 50-х годов характеризуется теоретической разработкой и внедрением в жизнь модели «общенародного государства», пришедшей на смену многолетней большевистской доктрине диктатуры пролетариата. По своей идеологической значимости данная тема соизмерима с вопросом о «культе личности» Сталина. Демонтаж краеугольного камня сталинского учения о государстве открывал новые пути общественного развития. Они виделись в постепенной передаче функций государства общественным организациям. В этой связи в конце 50-х годов серьезно возрос статус наиболее массовых из них — профсоюзов, комсомола, которые фактически были вмонтированы в общую систему партийно-государственой иерархии.

Привлечение широких масс трудящихся к управлению в рамках общенародного государства становится стратегической задачей. Однако проведение этого курса не могло быть реализовано в общественной практике тех лет. Серьезным препятствием являлась существовавшая политическая система. Ее однопартийная структура, безальтернативность выборов в органы государственной власти исключали возможность проявления реальной инициативы масс в управлении государственными делами. Но официальная пропаганда и наука сознательно обходили данное обстоятельство, занимаясь демонстрацией преимуществ советской демократии, выработанной партией.

Разработка модели общенародного государства привела к усилению идеологического диктата властей во всех сферах жизни. В этом заключалось своеобразие хрущевской эпохи. С одной стороны, наблюдалось раскрепощение духовной жизни, призывы к демократизации, требования вовлекать трудящихся в управление государством. С другой — эти инициативы были вмонтированы в жесткие рамки системы, освобожденной от культовых наслоений, но скованной идеологией броска в коммунизм, навязанной КПСС. Более того, задача формирования нового человека, гражданина будущего общества, привела к усилению борьбы за влияние над духовной жизнью людей. На эту сферу распространялось монопольное господство КПСС, исключавшее любую «конкуренцию». Именно это стало основой пересмотра отношений с Русской православной церковью, началом новой волны религиозных гонений и притеснений. Под жестким контролем оставались литература и искусство, где начавшийся после ХХ съезда партии процесс раскрепощения был особенно ощутим. Любое проявление самостоятельности в этой сфере, не связанное с целями и задачами, выработанными КПСС, незамедлительно пресекалось и беспощадно подавлялось, что свидетельствует о неизменности архитектуры идеологии.

Анализ проектов политических преобразований начала 60-х годов дает представление о взглядах руководства страны на пути общественного развития. Они были связаны преимущественно с различными организационными перестройками системы власти, что рассматривалось как панацея в решении многочисленных проблем. Наиболее яркий и масштабный пример реализации такого подхода — реформирование партийных и советских органов по производственному принципу, предпринятое в 1962–1964 годах и создавшее существенные трудности во всей управленческой структуре страны. В то же время власти полностью игнорировали необходимость коренных изменений самой общественной системы, серьезной корректировки приоритетов экономического развития. Все это наглядно зафиксировано в двух крупнейших официальных документах начала 60-х годов — третьей Программе КПСС и проекте новой Конституции СССР. Содержание этих документов — свидетельство сугубо индустриальных представлений о развитии советского общества. Как и ранее, в 30-е годы, в них воспроизводились акценты на развертывание традиционных промышленных секторов (металлургического, машиностроительного и др.), а выскотехнологичные, наукоемкие отрасли находились на периферии интересов власти. В этом проявилось общее непонимание партийно-хозяйственной элитой тенденций превращения науки в главную силу материального производства, что имело необратимые негативные последствия для экономики страны. То же можно сказать и о социальной сфере. Трудовая деятельность воспринималась в сугубо индустриальном смысле, т. е. как сумма неких, прежде всего физических, усилий. Именно на этом фундаменте в общественном сознании строилось все понимание социальной справедливости, находившимся вследствие этой причины под сильным влиянием уравнительных настроений. Без внимания оставило руководство партии и государства предложения демократизировать политическую жизнь общества, развивая выборность руководящих работников всех уровней, депутатов системы Советов. Монополия КПСС на власть не могла быть поставлена даже под сомнение, так как именно это составляло скрепляющую основу конструкции общенародного государства.