⁶⁰⁹ См. Фадеев В Что нам нужно от государства // Эксперт, 2001 — № 1-2 — С 6

⁶¹⁰ Ивантер А , Маковская Е Слон в посудной лавке // Эксперт, 2000 — № 44 — С. 18 принципу «кто кого».

Самыми массовыми формами кластерных единиц являются в настоящий момент предприятия. Готовы ли они принять выпадающие из рук государства бразды правления? И да, и нет. В стране худо-бедно функционируют основные институты рыночной экономики и правового демократического государства, предприятия самостоятельно занимаются производством и оказанием услуг, финансируют и инвестируют, ввозят и вывозят, строят и реконструируют.

Многочисленные дефекты несовершенного рынка и беспомощность государственного аппарата в их ликвидации объясняются в первую очередь пресловутыми пережитками советского и досоветского прошлого. Как бы то ни было, степень конкурентности хозяйственн^хх отношений, влияние эффективности производства и управления на финансово-политическое положение предприятий пусть пока невелики, но неуклонно усиливаются. Значит ли это, что приход светлого кластерного будущего неизбежен? Нет, гарантировать нельзя.

Почему масштабы и темпы позитивн^гх сдвигов в России так незначительны, особенно по сравнению с впечатляющими достижениями других реформируем^хх экономик Восточной Европы и Азии? Почему огромный потенциал нашей страны задействован в гораздо меньшей степени, чем это достигалось в предыдущие периоды нестабильного состояния системы управления, в эпохи, когда решающую роль играло государство? Потому что система управления еще не включилась в работу, управленческие механизмы простаивают, не найдя себе достойного применения в нов^хх условиях. Значит, кластерные единицы пока не справляются с ролью ключевого звена нашего общества.

С одной стороны, рыночные реформы «раскрепостили» предприятия; с другой стороны, прошедшее десятилетие нанесло по системе управления на большинстве предприятий серьезный удар. «Что касается внутреннего уклада жизни предприятий, назовем прежде всего снижение качества, комплексности и целенаправленности управления; доминирование краткосрочных целей в ущерб развитию и как следствие торможение воспроизводственн^хх процессов на предприятиях; рост социальной напряженности между управляющими, работниками и собственниками; снижение квалификации и распад трудов^хх коллективов и др. Серьезным фактором ухудшения качества менеджмента стала ликвидация системы внутреннего планирования. Авторитарный стиль управления привел к деконсолидации коллективов. По существу, артельный (семейный) способ производства стал уступать место состоянию борьбы „всех против всех"»⁶¹¹.

Глубинные причины неудовлетворительного положения дел не сводятся к банальному наследию прошлого и потому не исчезнут сами собой. Первая из них лежит в области идеологии. На протяжении столетий мотором русской модели управления был завышенный уровень национально-государственн^хх амбиций, без них система работает вполсилы. Поскольку притязания государства отличаются от целей каждой конкретной кластерной единицы, то переход ключев^гх управленческих функций с государственного уровня на уровень предприятий автоматически демонтирует мотивационный механизм. Фирма не может и не должна работать ради величия государства, у нее должны быть свои задачи.

⁶¹¹ Клейнер Г Указ соч С. 65

Следовательно, кластерам необходимо обзавестись какими-то своими амбициями, и чем выше будет уровень их притязаний, тем полнее они смогут мобилизовывать и перераспределять на решающие направления ресурсы, тем значимее будут результаты. Однако традиционный русский менталитет осуждает завышенные групповые или индивидуальные притязания, требует их подчинения общегосударственным и общенародным интересам.

Не случайно нынешние российские финансово-промышленные империи, чтобы легитимизировать свои притязания, вынуждены маскировать их под государственные цели, как это делает «Газпром» или небезызвестный частный банк «с государственным менталитетом». А те фирмы, чьи масштабы не позволяют «косить под государство», действуют в соответствии с традиционными стереотипами индивидуального хозяйственного поведения: платят «черным на­лом» и уводят заначку в офшоры. Об экономическом подъеме в таких условиях говорить не приходится.

Общественному сознанию предстоит проделать сложную внутреннюю работу, преодолеть устаревшие стереотипы и «переселить» национально-государственные амбиции на уровень кластеров. Российская экономика станет конкурентоспособной лишь тогда, когда продавцы будут сражаться за покупателя с не меньшим рвением, чем их деды бросались в бой «за Родину, за Сталина!", когда менеджеры не будут согласны даже на почетное второе место в общенациональном рейтинге предприятий, когда сбытовики станут добивать конкурента демпингом с тем же энтузиазмом, с каким их прадеды раскулачивали ни в чем не повинн^хх односельчан, когда рядовые журналисты даже в отпуске будут с пеной у рта доказывать соседям по пляжу, что их журнал — лучший, а все остальные — макулатура. Время покажет, способно ли наше общественное сознание на такие метаморфозы.

Вторая причина, по которой кластерные единицы не справляются с новой для них ключевой ролью в системе управления, заключается в незавершенном, переходном состоянии государственного аппарата. Государство уже перестает осуществлять традиционные для России функции прямого администрирования, мобилизации и перераспределения, но еще не приступило к выполнению своих нов^хх обязанностей, необходимых для обеспечения равн^хх правил игры хозяйствующих субъектов, сохранения единого правового, политического и идеологического поля в интересах не зависимых от государства кластерных единиц. Традиции русской модели управле­ния не могут в этом помочь — этап действительно новый, прежде не испытанный.

Ранее государство или было орудием в руках «прогрессивного» меньшинства (при нестабильном режиме функционирования системы управления), или же действовало в пользу обывательски настроенного большинства (в стабильном режиме). В новых условиях государство должно перестать делить граждан и предприятия на «отстал^хх» и «прогрессивных» (такое деление было необходимо для перераспределения ресурсов от «отсталых» классов и отраслей к «передовым») и подходить ко всем с равной меркой, а мобилизацией и перераспределением не заниматься вовсе (не государево это дело, в XXI-то веке).

Однако пока в России именно «государство создает прецеденты в области управления, которые служат лекалом и проецируются на все общество»⁶¹². Создавая такие управленческие стандарты, государство по-прежнему исходит из традиционного понимания своей роли в развитии страны. «Существенная доля населения — более 50% — относится к тому типу людей, кото6)?^1е зависимы (и считают это справедливым) от решений, принимаемых властями разных уровней» ¹³.

«Накопленный исторический опыт развития России, устойчивая вера в „доброго царя", в способность государства решать все стоящие перед обществом проблемы постоянно толкают российское общественное сознание к дирижистской альтернативе, основанной на активной роли государства в принятии экономических решений на всех уровнях. ...Не менее очевидно и то, что любое расширение регулирующих возможностей государства в России сопровождается усилением бюрократизма и ростом коррупции»⁶¹⁴.

Государственный аппарат, да и общество в целом, еще не вполне понимают, каким теперь должно быть государство, как ему следует строить отношения с кластерами и с населением, куда оно должно совать свой нос, а куда не должно. «По разным социологическим расчетам, не более десяти процентов российского населения обладает хоть каким-то набором представлений о том, как следует действовать им самим и государству»⁶¹⁵.

Накладываясь на болезненный процесс вынужденного отказа от государственных амбиций, эти перемены угнетающе действуют и на чиновников, и на значительную часть населения. В результате государственный аппарат нередко препятствует фактической передаче ключев^хх управленческих функций с верхнего уровня управления на уровень кластерн^гх единиц. Преодоление подобной неопределенности и связанного с ней аппаратного саботажа потребует немало времени и сил.