Мы вошли. Внутри было темно и ступеньки, я упал, а доктор смеялся. Потом в темноте раскрылась дверь и осветила нас, а в двери стояла Каролина. Она улыбнулась и поманила нас пальцем.

— Ну входите же, швайнен! — тихо и ласково сказала она.

Войдя, я стал принюхиваться. Если тут перегоняют, то не может не пахнуть. Но пахло чем угодно, только не сивухой. Чистенько все, пробирки, весы аптекарские, бумажки, мешочки, аппараты незнакомой конструкции. Очень светло, штук шесть ламп под потолком.

— Проходите в угол, там дверка в душ, — говорит Каролина. — Там же шкафчик, наденьте халаты. Свое можете оставить прямо там, я выброшу сама.

Мы прошли через всю лабораторию, я уже открыл дверь, но тут Каролина громко сказала:

— Ты! Высокий! Положи скальпель на место!

Я оглянулся, вижу — Саид стянул скальпель, пока шел, а она заметила. Саид медленно повернулся и пошел к ней, скальпель в руке.

— А если не положу?

— А если не положишь, я еще раз попрошу положить, — говорит Каролина и из-под халата вытаскивает здоровенный пистолет.

Тогда Саид вернул скальпель на стол, но пошел не ко мне, а к Каролине. Уперся животом в пистолет и говорит:

— А не покажешь, где ты его носишь?

Каролина проскребла дулом Саиду по животу, по груди, по шее и лицу к уху, потом отвела его чуть в сторону и выстрелила. Саид схватился за ухо.

— Гадина, я же оглох!.. — но продолжать не смог, Каролина ему в рот дуло вставила.

— Оглох — это ерунда. У меня один ослеп, вот у него были проблемы. А все почему? Смотрел на меня много. Иди в душ.

Саид, держась за ухо, пошел в душ. Я посмотрел на дырку от пули в стене, сантиметра два левее моего виска, и спросил, хорошо ли Каролина стреляет. Каролина выстрелила еще раз, теперь рядом с моим правым виском.

— Доволен?

Я не успел ответить, в стенку постучали снаружи и кто-то прокричал:

— Ты прекратишь или нет, дура сисястая?!! Дай покурить спокойно! Не стреляй пока, мы с земли поднимемся и отойдем!

— Хорошо, — ответила Каролина, сделала паузу в секунду и снова выстрелила. Теперь между моих коленей.

Снаружи опять заорали, но стучать не стали. Саид высунулся из душа, схватил меня и заволок внутрь.

— Она грохнутая! — прокричал он.

— А чего орешь так?

И он ответил потише:

— Сам догадайся, дурак.

Из лаборатории раздался громкий голос доктора Менгеле:

— Каролина, прекратите! (Выстрел.) Вы слышите меня? (Выстрел.) Отдай пушку, идиотка!.. Вот так. Я верну ее, когда ты заделаешь дырки, и внутри и снаружи. Ясно? Сейчас! Иди сейчас!

Каролина только что-то мурчала в ответ, доктор, видимо, был большой начальник. Саид еще постоял у двери, прислушиваясь, а я пошел в душ. Мыло там было, еще какие-то пузырьки, а вот полотенца не было. Но зато рядом был туалет с рулоном бумаги, я этим рулоном и вытерся, когда помылся. В шкафчике были развешаны белые халаты, я выбрал один и надел. Саид оторвался от двери:

— Он ее трахнул.

— Из пистолета?

— Баран. Он трахнул ее. И она успокоилась. Она грохнутая сучка, мы ее поимеем обязательно.

— А сейчас она где?

— Пошла наружу, дырки заделывать. А ты так и собираешься в халате ходить? Босиком и без трусов?

— Грязное все, — пожал я плечами. — А в халате удобно. Может, она постирает, а не выбросит, тогда попросим обратно.

— Ну да, она работящая, — сказал Саид уже из душа. — Постирает, погладит и на труп наденет. Надо уходить ночью. Трахнуть ее и уходить.

Саиду вытираться было нечем, и он обтерся халатами. Один халат тоже надел, одежду, подумав, оставил.

— Сегодня она ее, наверно, не выбросит, а ночью наденем и уйдем. Вот только трахнем ее. Такая сучка… А чего там мыло было нераспечатанное?

— Не знаю. Поленились, наверное.

— А ты как мылся? Да ну тебя к черту. В общем, я ее первый буду, и не лезь — убью.

Саид пригладил волосы, и мы вышли в лабораторию. За столами сидели три мужика в халатах, но не босые, как мы. Один мужик был с бородкой, а другие в очках. Они покосились на нас, но ничего не сказали. Откуда-то из-за угла появился доктор Менгеле.

— Ну-с? Мои птенцы готовы к инъекции?

— Птенцы думают, что лучше завтра с утра, — сказал Саид. — А сейчас надо отдохнуть.

— И пожрать, — говорю я.

— А ужин после инъекций! — засмеялся доктор. — Ганс, приготовьте шприцы. И позовите Каролину, завтра закончит со стеной.

Один из мужиков в очках подошел к нам и принес два шприца на железном подносике. Второй вышел на улицу. Доктор взял в каждую руку по шприцу.

— Все мы умрем. И может показаться, что неважно — как. Но я задам вам простой вопрос: вам важно, как вы живете? Вам хочется жрать и отдыхать, камраден, не правда ли? А раз так, вы и умереть хотели бы с наслаждением! Вот оно, ваше последнее наслаждение. Оно неотвратимо, надо отметить. Но какой смысл бороться? Поразмыслите-ка, а пока засучите рукава.

Пока доктор говорил, вошла Каролина. Она достала свой здоровенный пистолет и встала сзади и чуть сбоку от доктора. Бородатый мужик подошел к ней сзади и стал ее лапать, а она будто и не замечала.

— А как насчет еще пары наслаждений? — тут же спросил Саид.

— Каролина обслуживает только наемный контингент, — покачал головой Менгеле. — Извините, но таков ее контракт. Засучивайте рукава.

— Он дело говорит. Наслаждение и все такое, — говорю я Саиду. — Давай скорее, а то жрать охота.

Саид все смотрел на Каролину и держал руки в карманах халата. Доктор покачал головой, позвал Ганса, и тот ловко засучил Саиду рукав, не вытаскивая его руки из кармана. Доктор быстро сделал укол. Саид закачался и вдруг грохнулся на пол.

— А жрать-то когда? — не понял я.

— Сейчас Каролина пойдет готовить, — улыбнулся доктор. — Она прекрасно готовит свинину с капустой. Вы любите? Давайте руку.

И я дал ему руку. Каролина убрала пистолет и повернулась к бородатому.

— Приготовь же мою свинину! — сказал он ей, захохотал, а я уснул.

Ишак заложил передние ноги за спину и ходил передо мной туда-обратно. На нем был халат, но не белый, а красивый, с красивым поясом. Ишак долго так ходил, потом встал напротив меня, выставил вперед правое верхнее копыто и сказал:

— С тобой тяжело, ты это знаешь?

— Что делать, — говорю. — Мне-то тяжелее.

— Что делать? Я тебе скажу, что делать. Надо себя вести как нормальный человек. Я коленки протер, под грязными нарами лазая, порох тебе нашел, дырку в заборе нашел, можно было героический побег совершить. А ты? Ты?

— А что я? Я ж не умею этот героин собирать. Мне бы почки отбили.

— Почки — это плохо. — Ишак задумчиво оскалил желтые зубы. — Работать не умеешь — это стыдно. Но то, что с тобой произошло — это конец. Думаю, ты не очнешься. Доктор раздел и привязал вас к столу, раскладывает инструменты. Будет резать. Нравится тебе, что тебя сейчас будут резать, а ты даже не почувствуешь?

Мне не нравилось, что меня будут резать, но нравилось, что я не почувствую. Я хотел это сказать, но ишак вдруг горестно обхватил ногами голову, прижав уши.

— Сейчас резанет.

Я напрягся, но ничего не произошло. Ишак отпустил свою голову.

— Ну и воняет же от тебя… Каролина протерла тебе живот спиртом, а вся ватка черная. Ты как мылся?

— Как обычно. Настоящим спиртом?

— Настоящим. Они тебя мыть понесли, Менгеле не хочет весь спирт перевести. Ему нужна стерильность. Будет пока резать твоего дружка.

Я стал принюхиваться, очень хотелось хоть запах уловить. Нюхал-нюхал и наконец унюхал. Да, настоящим спиртом пахло. Так я и очнулся.

Мужик поддерживал меня, а Каролина мыла теплой водичкой. Это приятно, вот только запах стал пропадать. Когда они вытерли меня халатом, я открыл глаза и спросил, будут ли еще мазать спиртом. Они вздрогнули, Каролина нахмурилась, а мужик в очках, это был тот, что не Ганс, закричал:

— Доктор Менгеле! Он заговорил!

— Спокойнее, Райфайзен! — зло ответил доктор из лаборатории. — Не кричите под руку, я из-за вас порезался!