Все собравшиеся пытались скрыть улыбки кашлем или прикрыть лицо рукавом халата. Даже мулла, весь забинтованный и перевязанный, похожий на большую, неумело сделанную чалму, и тот хихикнул.

Но смеяться над хозяином дома было неприлично, и снова наступила тишина. Абдулла предложил совместно найти способ избавиться от ходжи.

— Надо его поставить в смешное положение, — неуверенно проговорил чайханщик Шараф. — Чтоб посмеялись над ним. Хватит ему издеваться над другими!

— Или сделать так, чтобы все увидели: знаменитый Насреддин ничего не понимает… Вот только в чем он ничего не понимает? — И сборщик налогов, богатырь Улымас вопросительно обвел глазами окружающих.

— Может, обокрасть ходжу? — запыхтел толстый судья. — Я освобожу из-под стражи нескольких воров и пошлю их обокрасть ходжу. Пусть захватят и осла и последний халат… Или еще лучше — обокрадут Пулата, у которого живет ходжа, а вещи подсунут в стойло к его ишаку. И все подумают, что ходжа — вор.

— Помните рассказ, как к ходже забрались воры? — спросил караван-сарайщик Нурибек. — Они не нашли ничего, кроме очень тяжелого сундука. Чтобы не уходить с пустыми руками, воры потащили сундук к себе в потайное место. А когда вскрыли его, то обнаружили…

— Золото? — не выдержал ростовщик Керим. — Или Драгоценности?

— Золотую посуду? — мечтательно произнес чайханщик Шараф.

— Откуда у этого нищего оборванца золото? — усмехнулся сборщик налогов Улымас.

— Так что же было в сундуке? — нетерпеливо спросил Абдулла.

И даже одноухий слуга просунул в дверь свое ухо — так ему не терпелось узнать о содержимом сундука ходжи.

— В сундуке… — Нурибек многозначительно помолчал, — воры обнаружили… самого Насреддина! И этот нечестивец прятал лицо в ладонях!

— А зачем… зачем он залез в сундук? — запыхтел судья. — Он испугался и принял воров за убийц? Клянусь аллахом, убийца Насреддина сделал бы угодное пророку дело! Я бы даже наградил этого смельчака!

— Нет, ходжа не из трусливых, — продолжал Нурибек. — Он спрятался в сундук от стыда. «Мне, — сказал Насреддин ворам, — было очень стыдно перед вами. Ведь в доме даже украсть нечего… Ну, как я мог смотреть вам в глаза?»

— Хах-хах-хах! — забулькал было Длинный Нос, но под злыми взглядами богачей сразу затих.

— А мне рассказали, — начал толстый судья, — как у ходжи украли все вещи. Никто не слышал об этом? Однажды залез к Насреддину вор, связал все вещи в узел и вылез на улицу. И когда вор уже вошел в свой дом, то он увидел, что следом за ним входит в дом сам Насреддин и несет свое одеяло и подушку. «Что тебе нужно у меня в доме?» — спросил вор ходжу. И что, вы думаете, ответил Насреддин? «А разве мы не переезжаем сюда?»

— Хех-ха! — хихикнул мулла из-под бинтов.

— А когда лисица украла у Ходжи курицу, то он каждому цыпленку привязал на шею черную ленточку — знак траура, — усмехнулся Шараф.

— Как-то раз, — пробасил Улымас, — вор залез ночью к Насреддину, и сынишка ходжи стал будить отца: воры, мол. «Тише, — сказал ходжа, — не мешай дяде! Может быть, он и действительно что-нибудь найдет в нашем доме. Тогда мы испугаем его и отнимем находку…»

— Хватит, правоверные! — поднял руки Абдулла. — Мы здесь собрались не припоминать анекдоты об этом нечестивце ходже, а для важного дела.

Бывший подслушиватель бывшего великого эмира зажмурил глаз и многозначительно повертел носом: мол, у меня есть мысли.

Все приготовились слушать Абдурахмана, но Абдулла решил, что первым должен говорить достойнейший из собравшихся, и поэтому произнес:

— Ходжа славится среди бедняков как мудрый врачеватель. Его часто приглашают, чтобы излечить ту или иную болезнь. Если бы мы показали всем, что Насреддин ничего не смыслит в медицине, то он был бы опозорен.

— Да, да, да! — забасил Улымас. — Но для этого нужно придумать самые мудреные болезни.

— Или самые простые, — усмехнулся Абдулла. — Ходжа одинаково не разбирается ни в тех, ни в других. Заболеем… ну, кто? Я… Шараф… Улымас. Недуги придумают нам настоящие лекари, которые получат вознаграждение, после того как они уличат ходжу в невежестве. Я же еще, кроме того, хочу победить Насреддина в споре — у меня с ним старые счеты! Клянусь аллахом, ходжа больше не сможет провести меня!

— Сам пророк надоумил тебя! — зашелестел бинтами мулла.

— Если разрешите, — вмешался в разговор елейный голос Абдурахмана, — мне, недостойному, сказать не столь мудро и не так красиво…

— Разрешаю! Говори, — небрежно кивнул Абдулла.

— Я хочу испытать один верный способ, — произнес подслушиватель уверенно. — Вы знаете, что такое «превращение ишака»? А? Не знаете? Так я погубил несколько человек при дворе одного хана. Этим ловким обманом мы покажем всем, что аллах отвернулся от нечестивца Насреддина. А превращение произойдет с его любимым ишаком…

— Ну, что я говорил? — победно оглядел присутствующих толстый судья. — Абдурахман — великий человек!

— Мне нужно для этого фокуса только двух известных мошенников. Я знаю — они сидят в городской тюрьме, — сказал Длинный Нос.

— Назови их имена, — произнес судья, — и я их завтра же выпущу.

— В чем же заключается «превращение ишака»? — нетерпеливо спросил Абдулла.

Абдурахман подсел поближе, чалмы присутствующих склонились друг к другу, образовав сплошной круг. Шпион заговорил, но таким тихим шепотом, что даже слуга, у которого одно ухо слышало за два, и тот ничего не разобрал.

История четвертая, повествующая о том, как Насреддин занимался врачеванием, как бай Абдулла проиграл спор, как был украден и найден ишак, и как дерево разоблачило преступника

Абдурахмана толстый судья хвалил не зря: подслушиватель был очень даровитым подлецом. На следующее утро после тайной встречи у Абдуллы Абдурахман уже сидел во дворе перед лачугой Пулата и ждал пробуждения ходжи.

— Скажи Насреддину, — подобострастно обратился длинноносый к хозяину хижины, бедняку Пулату, — что я пришел издалека только для того, чтобы коснуться до великого ходжи взором!

Выйдя во двор, Насреддин по приметам, которые сообщил ему Икрам, сразу же признал Абдурахмана.

«Нужно сделать вид, что я принял его за друга, — подумал Насреддин. — Всегда в более выгодном положении находится тот, кто знает о враге больше».

Он приветствовал длинноносого и усадил его за еду рядом с собой. Но поесть Насреддину в это утро не удалось. Только он приготовился опустошить миску не особенно жирного плова, как в дом бесшумно, как тень, вошел одноухий слуга Абдуллы.

— Абдулла-бай болен, — молвил он скорбно, — и просит прийти тебя, о знаменитый ходжа, к нему. Спаси, о величайший из мудрецов, его от болей…

— Я не хаким, не лекарь! — замахал руками Насреддин. — Надо звать кого-нибудь из ваших городских врачевателей.

— Слава о тебе катится из одного края земли пророка в другой, — запричитал Абдурахман. — Все знают о твоих великих способностях…

— И еще заболел чайханщик Шараф, — продолжал одноухий. — Он тоже просил зайти тебя, Насреддин.

— Да пусть они все болеют сколько хотят! — рассердился ходжа. — Я не лечу богатых. Я иногда прихожу на помощь беднякам, да и то лишь потому, что у них нет денег, чтобы позвать настоящего лекаря.

— Неужели ты откажешь в помощи человеку только потому, что он богат? — удивился Абдурахман, поводя носом. — Если бы мне кто-нибудь сказал о тебе, о великий и знаменитый, такие слова, я бы ударил его! Нет, Насреддин, ты не можешь отказать болеющим!..

— А еще плохо себя чувствует сборщик податей Улымас, — продолжал одноухий. — Что же передать моему хозяину Абдулле?

— Передай, что я приду к нему, — отодвигая от себя миску с пловом, сказал ходжа.

Через несколько минут Насреддин в сопровождении одноухого и Абдурахмана шагал к дому бая Абдуллы. Шпион и слуга усиленно старались не подавать вида, что они знают друг друга.