— Жак так испугался, что я потеряю работу. Это было бы катастрофой.

Некоторое время они ели в молчании.

— Вы не верующие?

Женщина покачала головой.

— Сейчас нет. До лагеря муж… Да, он раньше был верующим. Набожным даже. Но когда мы встретились и поженились, — это было в сорок шестом — он тогда все твердил: я точно знаю, что Бога нет. В Бухенвальде понял…

— За последние годы много нападений совершено на евреев. Не только на тех, что представляют Израиль. И в Париже были покушения.

— Я слышала.

— И вас это не волнует?

— Но что тут могут поделать простые люди вроде нас?

— Иной раз очень многое. Вот как сейчас.

Наступила долгая пауза, потом она спросила:

— Чем я могу помочь?

— Расскажите для начала, каков порядок действий, если поступает запрос на дубликат ключа.

— Проверяется по документам личность заявителя, и если все в порядке, глава фирмы выписывает бланк. Это мера безопасности. В мастерской не станут делать ключ, если не получат такой бланк. Хранятся они под замком в торговом отделе.

— А дальше?

— Бланк передается в мастерскую — это на первом этаже, позади демонстрационного зала. К бланку должен быть приложен номер серии данного сейфа. Заведующий мастерской сверяет его со своими списками и определяет таким образом тип ключа. Потом дает задание слесарю, и тот изготовляет ключ. Оттуда его передают в торговый отдел и, прежде чем послать заказчику, делают соответствующую запись в книге.

— А ваше рабочее место где?

— В торговом отделе.

Прежде чем задать следующий вопрос, Шимон долго собирался с духом:

— Допустим, вы согласны помочь, — могли бы вы добыть ключ?

Она заколебалась:

— Это опасно.

— Но возможно в принципе? — он чувствовал, что мало-помалу она уступает. — Что для этого придется сделать?

— Достать чистый бланк, заполнить и отправить в мастерскую, вместе с номером ключа. Номер должен быть тоже на специальном бланке — они лежат в шкафу. Главное, когда ключ передадут в отдел, надо устроить так, чтобы его никто не видел. Значит, что-то такое надо придумать, сходить за ним. Сослаться на срочность…

— Когда ваш начальник уходит в отпуск?

— Он уже в отпуске.

— Это облегчает задачу или наоборот?

Она помолчала, прикидывая что-то в уме:

— Пожалуй, без него лучше. Его заместитель не особенно следит за порядком.

— Сколько бы все это заняло времени?

— Знаете, сервис у нас отличный. Такие заказы выполняются за день — ведь клиенту всегда ключ нужен немедленно.

— Мадам Альтман, вы сделаете это для нас?

Снова она умолкла — доела все с тарелки и долго рылась в сумке в поисках носового платка, будто оттягивая время.

— А что сделает для меня посольство, если я потеряю работу?

— Мы друзей в беде не оставляем.

— Это не ответ.

— Я должен проконсультироваться, но, поверьте, мы не бросим вас.

— Вы же видели, муж… — Ее голос задрожал. Шимон только кивнул молча, чувствуя, что судьба всего дела на волоске.

— Попробую, — решилась она наконец.

Он перегнулся через стол и взял ее руку:

— Благослови вас Бог.

Они условились встретиться на следующий день в бистро после конца рабочего дня. Мадам Альтман пришла все в том же платье и в той же вязаной кофте, с хозяйственной сумкой. На предложение выпить чего-нибудь ответила отказом.

— Я все сделала, что вы хотели, но это в первый и последний раз…

— Обещаю больше никогда ни о чем подобном не просить. Что, было очень трудно?

— Я прямо извелась вся. Был момент… Хотя вам эти подробности ни к чему.

Вынув из сумки маленький сверток, она отдала его Шимону, и тот на ощупь определил, что внутри длинный тонкий ключ.

— Сейф продан через нашего агента в Бейруте, но владелец живет в Дамаске.

— Благодарю. Израиль в неоплатном долгу перед вами.

— Мы, евреи, должны помогать друг другу, правда ведь? — робко сказала она. — Вот, даже таким, как я, приходится участвовать. Я бы себе не простила, если бы… — И умолкла, не закончив фразы.

— У вас есть моя визитная карточка. Если возникнут какие-то сложности, позвоните.

Она улыбнулась в ответ, и Шимон снова, будто сквозь дымку времени, увидел красивую девушку, некогда вышедшую замуж за молодого узника Бухенвальда, который хоть и уцелел в этом аду, но так и остался в нем навсегда.

В дверях бистро он наклонился, поцеловал ее на прощанье и со словами «это просто небольшая помощь» осторожно вложил ей в руку плотный конверт с деньгами.

Глава 12

Военная карьера во Франции не сулит ни престижа, ни богатства, ни даже романтической возможности стать героем — разве что война случится. Хорошее происхождение и наличие способностей вовсе не побуждают молодых людей надеть мундир — скорее наоборот. В армию стремится всякая мелкая сошка, заурядные сынки провинциальных торговцев, а то просто крестьяне — им-то заполучить офицерское звание весьма лестно. Так заведено с давних времен, и потому в армейской среде всегда царствует посредственность. Дело Дрейфуса наглядно продемонстрировало всему миру основополагающие качества французского офицера: злобность, зависть и консерватизм.

Какую бы войну ни вела Франция — взять 1870, 1914 или 1939 годы — генералитет неизменно проявлял неспособность сориентироваться в обстановке и сделать разумные выводы из прошлых неудач.

В тридцатые годы нынешнего века полковники и генералы поддерживали тесные контакты с французскими фашистами из организаций «Кагуль» и «Огненный крест». Французский военный суд в 1940 году заочно вынес смертный приговор де Голлю — мятежный генерал призвал французов продолжать сопротивление немцам, но большинство офицеров «армии перемирия», возглавляемой бездарным и трусливым маршалом Петэном, не пошло за ним.

На косную среду высшего и среднего офицерства регулярные пополнения, связанные с воинской повинностью, оказывают действие, подобное действию слабительного на живой организм, — сравнение, может, и обидное, зато верное. Вот из этих-то пополнений и отбираются люди для главного управления внешней безопасности (ГУВБ) — основной разведывательной службы страны.

Данное ведомство, чье появление на свет пришлось на момент великой неразберихи, наступившей после освобождения, а становление — на пятидесятые и шестидесятые годы, когда страну сотрясали политические и социальные катаклизмы, ныне являет собой страннейшее сборище шпионов и тайных агентов. Руководство сплошь заражено политическими амбициями и социальным обскурантизмом — болезнями, присущими высшему армейскому офицерству. Если же присмотреться внимательно к составляющим его службам, то на всех уровнях обнаружишь поразительный этнический разнобой и даже «вкрапления» иностранцев, чего не сыщешь в аналогичных службах прочих стран. Среди тех, к чьим бесценным услугам прибегает армейская разведка, — то есть среди наемных убийц, платных осведомителей и специалистов по допросам, а попросту костоломов, — числятся североафриканцы и сенегальцы, немцы и итальянцы, а также белое отребье из бывших колоний, бандиты, набранные из Иностранного легиона, и корсиканцы, обитающие на парижском «дне».

Без всех этих объяснений трудно было бы понять, что представляет собой майор Клод Этьен Савари из шестого отдела ГУВБ.

Папаша его в свое время служил в знаменитом кавалерийском полку, и с его точки зрения кавалерия являла собой средоточие офицерских доблестей: храбрости, дисциплины и воли к победе. Замена кавалерии танками, изготовленными на французских и английских заводах, ранила его в самое сердце. Подобно многим другим, Савари-старший отзывался о теории танковой войны, исповедуемой полковником де Голлем, как о несусветной чепухе, которую придумал какой-то выскочка. Де Голлю присвоили генеральское звание — тут Савари и его сподвижники попытались взбунтовать своих подчиненных. Когда же — слишком поздно, к сожалению, — ненавистного «выскочку» назначили заместителем военного министра, танки фон Клейста восточнее Парижа как раз утюжили тот самый кавалерийский полк, которым командовал Савари. Он, естественно, не присоединился к движению «Свободная Франция», ибо его возглавил, находясь в Англии, «этот тип, этот изменник» де Голль, и почел за лучшее сложить оружие. К тому времени, как немцы оккупировали две трети Франции, он ретировался в свой родной Дуэ и нашел там неплохую работу в качестве начальника колонии малолетних преступников. Фамилия его предшественника была Левинсон — по просьбе гестапо местная полиция составила особые списки, в которые этот Левинсон и угодил вместе со всем своим семейством. Больше о них, как и о других из этого списка никто ничего не слышал. Савари-старший, полагая себя порядочным человеком и истинным патриотом, шумно негодовал по поводу постигшей их судьбы, а также по поводу прочих насильственных действий оккупантов и унизительного положения Франции. Вину за все эти беды, однако, он возлагал исключительно на продажных политиков и на коммунистов, которые деморализовали французское общество. По его мнению, бездарность французского верховного командования — непризнание, скажем, необходимости модернизировать вооружение — никакого отношения к данным проблемам не имела. Свои взгляды относительно испытаний, выпавших на долю их несчастной родины, а заодно и его самого, он постарался вдолбить в голову единственного сына, в чем и преуспел.