– Спасибо, Толик. Я твой должник – улыбнулся Махал, уточнил, как выглядит искомый объект, и вышел из зала.

Полдела было сделано – Каратила найден, осталось только его незаметно выхватить и доставить на базу, за село Гизель, в давно заброшенный цех по производству мебели, куда они частенько привозили должников. Некоторые из них там и оставались, замурованные в бетон. Другие, навсегда сломанные и тихие как овечки, выходили на волю. Ведь бригада должна была кушать, а коммерсанты, соответственно – ее кормить.

Таков закон природы. Есть хищники и есть жертвы. Жертва живет для того, чтобы служить пищей хищникам. Себя Махал относил, конечно же, к хищникам, мечтая со временем выбиться в бригадиры и встать на более высокую ступень такой вот незамысловатой пищевой цепочки.

В этот день Егор, как обычно, в послеобеденное время занимался в зале. Большая и тяжелая груша, изготовленная из толстой буйволиной кожи, подпрыгивала на жалобно звеневших цепях и глубоко проминалась под его мощными ударами.

Посреди тренировки в зал заскочил Алан, оторвал товарища от его увлекательного занятия, отвел в сторонку, где их разговор никто не мог услышать, и тихо спросил:

– Ты слышал про Борика?

Егор, все еще разгоряченный тренировкой, выдержал маленькую паузу, вытер со лба пот, потом стал неторопливо разматывать бинты, которыми были обмотаны его руки, и наконец, не подавая виду, лениво спросил:

– Нет, а что с ним?

– Да он уже больше недели как пропал из дому, не появляется ни у себя в цеху, ни на квартире. Родные говорят, что они не знают, куда он делся, но им верить не стоит. В общем, есть подозрение, что он слинял из республики.

– Вот ведь гад! – деланно удивился Егор. – Что же он так быстро снялся? Мы с пацанами так и не успели поговорить с ним по твоей информации.

– Эх вы, разини, – презрительно скривился Алан. – Тут надо было действовать сразу, а не тянуть кота за хвост. Теперь ищи ветра в поле. Он ведь, сука, понабирал у людей денег в долг и снялся. Сейчас его уже полреспублики ищет. Борик, оказывается, стольких людей кинул, что просто кошмар какой-то. Как они все ему такие деньги давали, я ума не приложу.

– А как же цех, а квартира? – для вида поддержал разговор Егор. – Что, он их вот так вот запросто бросил?

– А что цех? Этот цех уже давно не его. Он его заложил и был только номинальным управляющим. А квартира у него на кого-то из родных записана. Наверное, Борик, крыса такая, почувствовал, что пахнет жареным, рванул куда-нибудь подальше. Теперь он спокойно пьет текилу и греет задницу где-нибудь на пляже, в теплых краях.

– Да ладно тебе. Откуда у него такие деньги? – равнодушно махнул рукой Егор, прекрасно зная, что сейчас несчастный Борик греет свою задницу разве что в аду.

– От верблюда. В общем, упустили вы Борика и теперь никогда до правды не докопаетесь, – подвел итог Алан.

Егор только молча развел руками. Типа что ж тут поделаешь, да, лоханулись мы с Бориком.

– Кстати, ты про расстрел Черы уже слышал?

– Нет. А кто такой этот Чера? – Алан сегодня бил не в бровь, а в глаз, но Егору снова удалось сохранить равнодушное выражение лица.

– Да был тут один бандюк отмороженный. У него около автовокзала автосервис был. Держал он свою небольшую бригаду, шерстил коммерсантов и ларечников. В последнее время этот парень начал сильно зарываться и разевать рот на чужие куски, вот его и остановили. Три дня назад Черу вместе с двумя его быками прямо как в тире расстреляли за городом, неподалеку от его цеха. Его старший брательник Жорж, тоже, кстати, еще тот отморозок, говорят, осерчал сильно, объявил кровную месть и грозился с виновников кожу живьем содрать

– Жизнь бандитская – она такая. Сегодня он кого-то застрелил, завтра его кто-нибудь шлепнет, – философски заметил с виду равнодушный Егор, сердце которого бухало об ребра, как молот по наковальне, и было готово буквально вырваться из грудной клетки.

Ему казалось, что товарищ, стоящий рядом, тоже должен слышать этот бешеный перестук.

– Не скажи, – с видом знатока возразил Алан, который упиваясь своей осведомленностью абсолютно не заметил волнения своего собеседника. – Если знаешь, с кем можно работать и как с людьми общаться, и при этом не борзеешь, то и бандитом быть можно.

– Нет, это все не по мне. Я лучше буду коммерсантом.

– Ага, и будешь платить разным там Жоржам и Черам. О! А действительно… – Алан просиял, поймав за хвост новую мысль. – Вы там с Мариком смотрите, если на вас кто наедет, обращайтесь сразу к нам. У нас бригада мощная, скоро весь город в кулак зажмем и выметем остальных поганой метлой, чтобы не пакостили и не мешали людям развиваться. Для вас, по старой дружбе, я выбью льготные условия, будете как сыр в масле кататься.

– Спасибо, Алан, – Егор сумел взять себя в руки и елейно улыбнулся товарищу. – Слава богу, мы пока что и сами справляемся.

– Ну, смотри, как сам знаешь, – усмехнулся тот в ответ. – Ладно, я покатил, у меня еще дела.

После ухода Алана Егор не стал больше тренироваться, принял душ, оделся и вышел на улицу. Стоял солнечный апрельский денек, и природа, наконец-то проснувшаяся от зимней спячки, срочно стремилась наверстать возможности, упущенные за необычно холодный март, одаривая на глазах похорошевший город изумрудной зеленью газонов, распускающимися почками, выбрасывающими нежные листья, трепещущие на легком ветру, и веселым громким гомоном шустрых сорванцов-воробьев, гоняющихся друг за другом.

Егор подставил лицо ласковому апрельскому солнышку, постоял немного на пороге, а потом начал мягко спускаться по каменным ступенькам, ведущим к дороге. Остановившись на краю тротуара, он поднял руку, ловя такси. Тонированная "девяносто девятая", стоявшая неподалеку, тотчас сорвалась с места и подкатила к нему. Егор открыл переднюю дверь.

– Мне бы на Турхану шеф.

– Садись, братуха, домчу с ветерком куда угодно, – блеснул золотыми зубами здоровенный бугай-водила.

У Егора шевельнулось смутное сомнение, но он списал это на воображение, расшалившееся после разговора с Аланом, и сел рядом с водителем. Машина тронулась с места, и в этот же момент чья-то мощная лапища сильно прижала к лицу Егора тряпку, смоченную в хлорофоме. Он выгнулся дугой в тщетной попытке вырваться из стального захвата, но все же вдохнул отравленный воздух и провалился в зыбкую темноту.

Егор очнулся в почти абсолютной темноте. На противоположной стене помещения, в котором он находился, выделялся большой прямоугольник двери, сквозь узкие щели в косяке внутрь едва пробивался свет. Голова парня просто раскалывалась от боли. Он сидел на холодном бетонном полу, прислонившись спиной к шершавой бетонной стене, его правая рука сильно затекла. Она была задрана вверх, запястье охватывал холодный металл. Приподнявшись и пощупав левой рукой, Егор понял, что он прикован стальными наручниками к массивному стальному кольцу, торчавшему из стены.

Первым сильным чувством Егора стала злость на самого себя за то, что он так глупо попался. Он подергал закованную правую руку и понял, что там все серьезно. Тогда пленник принялся лихорадочно ощупывать себя свободной левой рукой – вроде бы цел, беспокоила только сильная боль в области затылка. Он немного повеселел.

"А ну-ка посмотрим, что у нас в карманах, – мелькнула в голове отчаянная надежда. – Блин, так и есть!" – его складной нож, лежавший в правом кармане джинсов, исчез.

Егор не знал, сколько прошло времени с тех пор, как его похитили. Откуда-то сбоку до него доносился звонкий перестук падающих капель воды. Он сел на согнутую правую ногу, чтобы не тянуло холодом снизу, и принялся размышлять о причинах произошедшего.

Здравый смысл и элементарная логика подсказывали ему, что его похищение связано либо с внезапно пропавшим Бориком, либо с расстрелянным Черой. Вспомнив недавние слова Алана о Жорже и об объявленной им кровной мести, он стал склоняться к тому, что его похищение – это дело рук бригады Жоржа, которому каким-то образом стало известно о его участии в расстреле Черы.