— Что вы тут делаете? — от растерянности спросил я.

Для человека, ввалившегося в окно, вопрос этот, как сразу же я понял, был довольно нахальным. К тому же я вдруг безудержно начал чихать. Я чихал, лежа животом на подоконнике, из глаз моих текли слезы…

— Как что? Перец толку! — растерянно сказал кочегар. Нагнув, он показал внутренность ступки,

потом для чего-то снял с лица повязку и тоже, вместе со мной, начал чихать. К тому времени я разглядел уже комнату, и дверь (просто она была в боковой стене и открывалась наружу, поэтому я ее и не заметил), и диван, и шкаф с книгами, и темно-красную лампу в углу! Ясно! Снова ошибка! Вместо той комнаты я ввалился в комнату кочегара! Все ужасные последствия моего поступка мгновенно пронеслись в моем мозгу. Конечно же, никто не поверит, что я влез в чью-то комнату с чисто научными целями, конечно, все подумают, что я залез воровать! Все пропало! Хотя бы это чиханье не кончалось как можно дольше! Я согласен лежать на подоконнике хоть год — лишь бы события не развивались дальше!

— Так зачем ты ко мне забрался? — чихая и вытирая слезы со щек, проговорил кочегар.

— Я не к вам… я по соседству! — чихая, проговорил я.

— Постой, постой! — проговорил он. — Это ты вроде, со своим дружком, через кочегарку мою куда-то лазил?

Я кивнул.

— А сейчас куда лезешь? — спросил он.

— Я не к вам! — говорить было трудно со сдавленным животом, — я… по соседству!

— Куда это?

— В соседнюю комнату… замурованную… — проговорил я.

— Зачем вам туда? — спросил он.

Кочегар попытался втащить меня в комнату, но ничего у него не вышло — веревка не пускала.

— Понимаете — всегда там темно. Ну а сегодня, — торча в окне, разглагольствовал я, — вдруг увидели там какой-то свет! Какие-то разноцветные огни — появятся, разгорятся — потом исчезнут!

— Разноцветные? — заинтересовался кочегар. — Когда это было?

— Да только что! Только что перед этим, как я к вам… упал, — сказал я.

— Разноцветные! Да это же салют! — сказал кочегар. — Со двора его не видно, а в стеклах третьего этажа он отражался.

— Да? А почему же в остальных окнах он не отражался, только в том?

— Потому что в остальных комнатах свет горел! — сказал он. — Только одно темное было — поэтому в нем салют и отражался.

— Точно! — с огорчением произнес я. — Пойду Гаге это скажу!

Я поднял кепку и хотел выйти обратно в окно.

— Постой-ка! — кочегар схватил меня за волосы, торопливо втащил меня в комнату. — Ты куда?

— Туда, — я кивнул за окно.

— Нет уж! — кочегар стал за волосы втаскивать меня в комнату. Слезы выступили у меня на глазах.

С грохотом я свалился с подоконника на пол. Встал на ноги. Осколки с мелодичным звоном заструились с меня. Кочегар развязал сдавливающую мой живот веревку. Ноги у меня крупно дрожали. Я сел на старинное кресло с высокой спинкой. Кресло заскрипело.

— Ну так вот! — проговорил кочегар. — Для первого раза я вам прощаю и любознательность вашу одобряю. Но только таким путем действовать больше не надо. Ясно? Тут вдруг раздался вежливый стук в окно, и в комнате появился Гага.

— Так. Еще один! — недовольно проговорил кочегар.

— Вы извините уж его, — почему-то сваливая все на меня, бойко и спокойно заговорил Гага, как будто он не свалился с небес, а вошел в дверь. — Он у нас немножечко того! Какую-то темную комнату придумал, которая, если и существует, никому не нужна… Он, понимаете, лунатик у нас — по ночам любит лазить по домам. Ну, мне, как истинному другу, приходится его оберегать.

От такой клеветы я чуть не поперхнулся! Это я, оказывается, все делаю, а «истинный друг» оберегает меня!

Я злобно глянул на Гагу — но он незаметно мне подмигнул.

— Так что — извините! — снимая кепку, проговорил он. — Простите за беспокойство! А стекла мы вам завтра же вставим! Мой дедушка был стекольщиком — так что не сомневайтесь!

Одной половиной лица лучезарно улыбаясь хозяину, другой отчаянно подмигивая мне, Гага, пятясь, стал выходить в коридор.

— Извините! — я вышел за ним, в коридор его собственной квартиры. Но Гага потащил меня снова на лестницу.

— Куда? — упираясь, спросил его я.

— На крышу! — проговорил он.

— Нет уж! — я вырвался.

— Но надо же веревки снять, чтобы не болтались!

— А-а! — я обрадовался. — Веревки! Веревки отвязать — это можно!

Я первый побежал вверх по лестнице.

— Ну — видел там? — догоняя меня, проговорил Гага.

— Где там?

— Ну там, у этого якобы кочегара… Дверь в темную комнату.

— Где дверь? — я остановился.

— Шкафом задвинута, — проговорил Гага. — Думал — не замечу я! Но меня не проведешь! Так что — достаем стекла, приходим к нему якобы стекла вставлять, а когда он на смену в кочегарку пойдет — откроем дверь и проникнем в темную комнату.

— Замечательно! — проговорил я.

На следующий день был еще праздник, я сидел дома, наслаждался чтением старинных журналов «Нива», выменянных у нашего одноклассника Малова на альбом марок. Звонок. Я с неохотой поднялся, открыл дверь. Вошел Гага.

— Вперед!

— Что, в темную комнату пойдем?

— Если получится, — сухо проговорил Гага.

— А нет ли там… опасности какой-нибудь?

— Вполне может быть, — ответил Гага еще более равнодушно.

— Ну ладно… Сейчас соберусь!

Я оделся почему-то по-зимнему, в пальто и в шапку, и мы пошли.

На лестничной площадке томился наш одноклассник Маслекин с двумя своими взрослыми дружками — Пекой и Тохой. Они «балдели», то есть под громкую музыку магнитофона раскачивались, зажмурив глаза. Нас они не заметили — но я поглядел на них с некоторой завистью. Во, устроились! Сиди, слушай песни на непонятном языке. Отдыхай! Балдей! И никаких тебе забот!

— Делать людям нечего! — усмехнулся Гага. Мы спустились, пошли по двору к Гагиной парадной.

— Ну, а как ты думаешь, что там — в темной комнате этой? — спросил я.

— Я не думаю, я знаю, — ответил Гага. — Черная дыра.

— Что?!

Я остановился.

— Черная дыра.

— А что это?

— Ну, это такой разрыв в пространстве, через который можешь попасть в другое измерение. Слышал, небось, что иногда люди бесследно исчезают?

— Значит — мы тоже можем бесследно пропасть?

— Ты сначала войди! — утешил Гага. — Вход туда, как ты знаешь, этот цербер-кочегар сторожит. Но повод есть для захода к нему — стекла я достал.

— Так быстро?

— А ты хотел бы, чтоб медленно? — усмехнулся Гага.

— Нет, ну почему же… Отлично! — бодро ответил я.

Мы вошли в парадную Гаги.

— Постой-ка! — остановил его я. — Ведь говорят, что дом наш в восемнадцатом веке был построен? При императрице Елизавете Петровне?

— Так. Ну и что?

— А разве могли тогда быть… другие измерения?

Гага засмеялся противным своим смехом, словно лопнувший мяч засипел.

— Другие измерения? Конечно — не было их тогда! Ничего тогда не было! Земля тогда плоская была — разве не знаешь?

— Ну ладно! За дурака меня не принимай! — я обиделся.

Мы молча стали подниматься по лестнице. На площадке второго этажа тоже «балдели» ребята, сначала мне почудилось, что здесь, как-то опередив нас, оказался Маслекин с его дружками — но нет, это были другие ребята, незнакомые, не из нашего дома, но чем-то очень похожие на Маслекина и его друзей.

— Делать людям нечего! — проходя мимо них, внятно и громко проговорил Гага. — Подыхают от безделья!

Один из них открыл глаз. Я обрадовался: может быть, завяжется драка? Раньше драться я не очень любил, но теперь обрадовался и оживился: побьют нас, выкинут с лестницы, и можно будет не идти в темную комнату!

Но ребята оказались не из таких!

— А чего делать-то нам? — проговорил самый огромный из них. — Делать-то нечего ведь — сам знаешь!

— Чего в чужой парадной-то сидите?! — резко спросил я, надеясь еще на спасительную драку. — Своей нет?