Семен, ловко свесившись с седла, подобрал добычу, вырвал и сложил стрелы в колчан, заметил:

— Испечем на привале.

Уже из Ростова Великого Дмитрий Иванович отослал основную дружину с воеводой Боброком вперед, при себе же оставил только десяток воинов. Съестных припасов у них с собой было немного, а три утки, еще жиру не нагулявших, в прибыток на дюжину здоровых и сильных мужиков — тоже не велика добыча.

— Да тут кошке на един прикус, — проворчал поэтому громадный Родион Ослябя.

— Ежели та кошка с тебя величиной! — рассмеялся Великий Князь.

Богатыри тоже смеялись, подтрунивая над любившим плотно поесть воеводой.

— Чо ржете! — обернулся Родион Ослябя. — Разве то яство, три тощих цыпленка?

— И то, — согласился Дмитрий Иванович и приказал: — Семен, скачи вперед. Вон за перелеском озерцо должно быть. Подстрели для котла братчинного три-четыре... цыпленка. Можно и гусенка, ежели попадется.

Тот гикнул, дал шпоры, и сухопарый вороной жеребец его ринулся наперегонки с ветром.

— Только не увлекайся! — вслед ему крикнул Князь. — Не то я знаю тебя, покамест все живое вокруг не изведешь, не успокоишься!..

Когда отряд достиг упомянутого озерца, Семен Мелик встретил товарищей победителем. К седлу было приторочено уже с десяток подбитых уток и два крупных гуся. Внял, значит, совету начальника.

— Тут бы и станом стать, — посоветовал проголодавшийся Родион Ослябя.

— Нет! — решил Дмитрий Иванович. — От воды, чуешь, холодком тянет. Знобко тут, просквозит. Поедем дальше. Я тут один ручеек знаю...

Отряд выехал на холм. Взору открылось селение.

Князь постоял в раздумье и поворотил коня в сторону. Богатыри, тоже молча, последовали за ним. Но минуть селение им было не суждено.

— Стой, княже! — раздался бас Осляби. — Подкову потерял скакун твой.

Дмитрий Иванович обернулся. Родион свесился с седла, подобрал в траве сгибок блестящего металла.

— Ну что ж, поворачиваем в слободу. Там кузня должна быть, как мне кажется...

Селение на первый взгляд показалось пустым. Само собой — на дворе весенняя страда!

Отряд проехал вдоль приземистых изб к реке, в низинку. Здесь и впрямь дымила кузница, слышалось уханье кувалды и перезвон молотка.

Князь спешился первым.

Кузнец, по-видимому, услыхал, когда подъехали конники. Широкой грудью, прикрытой кожаным передником, заслонил проем двери. Тотчас узнал Великого Князя Московского и Владимирского, степенно поклонился.

Дмитрий Иванович залюбовался им.

«Ослябе в могутстве не уступит, — подумал. — Только черен больно. Чистый арап».

Князь любил запах окалины, малиновый свет разогретого железа. Сам иногда стучал кувалдой, искусных мастеров уважал.

— Здрав буди, — ответил Великий Князь на поклон и протянул кузнецу руку.

Тот пожал ее осторожно, словно боялся раздавить.

— Как звать-величать тебя?

— Ивашкой, а соседи еще Гвоздилой прозвали, — ответил кузнец хриплым от волнения голосом: не смерд-побратим спрашивает, а сам набольший хозяин Земли Святорусской.

— Услужи работой, брат Иван, — попросил мастера Князь. — Видишь, подкову потерял конек мой.

— Эт-то мы мигом. Эй, Спиридон! Петька!

Сначала из кузницы, как из катапульты, вылетел мальчишка лет восьми в длинной рубахе и без штанов. Он был так чумаз, что богатыри сначала отшатнулись от него, как от черта, — кое-кто уж и двуперстие ко лбу поднес. Потом все дружно расхохотались. То, как можно было догадаться, был свет-Петька...

Спиридон, рыжий, сухолядый и сутулый мужик с бельмом в левом глазу, вышел из кузницы неторопливо и молча поклонился нежданным гостям.

— Петька, ты к матери беги. Пущай угощение готовит, — распорядился кузнец.

Тот бесом сорвался с места — на коне не догонишь.

— Постой! — окликнул его Семен Мелик. Петька словно бы в воздухе поворотил и столь же стремительно вернулся. Встал перед Семеном, а грязный палец ноздрю сверлит.

— Чаво тебе? — спросил с любопытством.

— Это тебе «чаво», — весело передразнил мальца воевода. — А по мне, возьми вот дичину и отнеси маманьке своей. Пускай испечет аль поджарит.

Связка птиц тяжеленька была, и Петька аж согнулся под ней. Князь посмотрел на Семена совсем не ласково.

— Ничего, он у меня сильный, — перехватил его взгляд отец.

А Петька уже приплясывал от великого желания бежать.

— Погоди, малец, — подошел к нему Родион Ослябя. — Я помогу тебе. Кстати, у кого припас съестной? Надо бы маслица да...

— Не обижай, болярин, — нахмурился кузнец. — Чай, мы не последнее съели. Все, што надобно для трапезы, сыщется в сусеках наших. Ну, дичина еще куда ни шло. Не обижай!

Ослябя отошел пристыженный.

— Ну тогда беги, Петька-редька! — весело скомандовал мальцу Князь.

Тот, хоть и шатаясь из стороны в сторону, двинулся вперед довольно резво. На коне его теперь догнать было можно. Богатыри, улыбаясь, смотрели ему вслед.

Тем временем Спиридон расседлал княжеского скакуна и завел его в станок. Иван Гвоздила с презрением повертел в руках поданную ему Родионом Ослябей подкову, сломал легко, словно крендель, и бросил в темноту кузницы. Воины великокняжеские, сами не малосилки, многозначительно переглянулись.

— Ну ты и силен! — не удержался от похвалы Семен Мелик.

— Не жалуюсь, — добродушно ответил мастер. Потом подошел к коню, поднял копыто, оглядел, буркнул недовольно: — Подпилить надобно.

Спиридон подал ему рашпиль.

Дмитрий Иванович с любопытством наблюдал за ловкой работой мастера.

А Петька уже тут был вместе с сестрой, девчонкой лет двенадцати. Они принесли бадейку с медовым квасом: два деревянных ковша висели снаружи.

— Маманя поклон шлет, — сказала девочка тонким голоском. — Откушайте с дороги, — по-взрослому чинно поклонилась в пояс, коснувшись правой рукой земли.

Петька в точности повторил это движение сестры.

— Спаси вас Бог, — без тени улыбки ответил Великий Князь. — Квасок ко времени, давно не пивши едем. — Обернулся к своим: — Отведай русского питья, Ондрей Фрязин. И вы подходите, браты.

Сам первый зачерпнул из бадейки, пил долго, наслаждаясь. Потом отринул ковш, вытер ладонью усы и бороду, похвалил:

— Ну и хорош квасок. Ядрен, аж до нутра прошиб.

— На душице настоян, — прозвенел голосом Петька, явно польщенный. — А душицу я собирал, — похвалился.

— Молодец! — потрепал его за вихры Князь. — Раз ты такой парень-добро — вот тебе серебро! — и подал мальцу блестящую деньгу.

Петька положил монетку на ладонь и стал жадно разглядывать изображение на ней. Деньга была новой, и рисунок просматривался четко.

— Глянь-ка ты-и... Егорий Храбрый с копием!

А Князь еще раз сунул руку в кошель, задорно глядя на Петькину сестру.

— Тебе ж, красавица, две деньги полагается! — пошутил он и вложил в ладонь девочке две монетки.

— Не баловал бы ты их, осударь, — недовольно проворчал отец, не отрываясь от дела.

— Больше не буду, — поднял руки Дмитрий Иванович.

Богатыри поочередно подходили к бадейке, пили сладкий, бодрящий напиток, смачно крякали, шумно хвалили. Дети смотрели на них с удовольствием. Потом девочка поклонилась Князю и пропищала:

— Спасибо за поминок, осударь наш добрый. Теперь я пойду маменьке помогать трапезу готовить, — и, зажав в кулачке монетки, убежала.

Кузнец с подмастерьем ушли ковать подкову. Дружинники же спустились к реке напоить коней: благо те остыли от похода и теперь уже не могли застудиться. Петька бесом крутился среди них и задавал множество вопросов про войну и оружие. Богатыри посмеивались, отвечали.

Князь и сурожский купец присели на колоду, завели разговор о делах торговых и тайных. Андрей Фрязин помимо всего прочего привозил Дмитрию Ивановичу такие сведения из Орды, что и цены-то не имели...