Кроме того, рядом с зимниками, а возможно даже с летниками начинали возникать стационарные могильники[70]. Они бывали и бескурганными, но нередко кочевники начинали сооружать над погребениями небольшие земляные или каменные насыпи.

То обстоятельство, что, как правило, могильники находились у зимников, подтверждается как будто фактом характерных именно для зимы сезонных отклонений от принятой по обряду ориентировки покойника.

Итак, следы стойбищ в виде обломков посуды и костей на берегах рек, бескурганные и курганные могильники рядом с ними и святилища — вот те основные материалы, типичные для второй стадии кочевания, которые может обнаружить археолог в степях.

Весьма существенным становится также выявление оригинальных черт материальной культуры, которую можно изучать благодаря довольно многочисленному инвентарю, находящемуся как в рядовых, так и в богатых погребениях, а также духовной культуры, отдельные черты которой прослеживаются в погребальном обряде и при исследовании материалов святилищ.

Тем не менее археологические источники по выявлению второй стадии кочевания всегда должны привлекаться и интерпретироваться очень осторожно, обязательно с привлечением письменных свидетельств, поскольку стационарные кладбища, святилища и ряд самобытных черт культуры могли быть и были и у полуоседлого населения третьей стадии кочевания.

Вторая стадия кочевания — наиболее характерная форма ведения скотоводческого хозяйства в степях. Через нее прошло все степное население. Ряд народов и по сей день ведет свое хозяйство по второму, самому рентабельному для кочевнической экономики способу. Поэтому перечисление или описание народов и племен, находящихся или находившихся на второй стадии, превратилось бы в простой рассказ по истории степных народов Евразии и мира. Цель данной работы несколько иная, а значит в ней следует ограничиться рядом наиболее выразительных примеров, демонстрирующих в основном эволюционность второй стадии, возможность и историческую необходимость перерастания ее в следующую — третью стадию, а также и такие ситуации, когда вторая стадия, наоборот, как будто бы не получила дальнейшего развития и осталась в степях почти в первозданном состоянии.

Огнем и мечом прошедшие по европейским степям основные силы гуннов дошли до берегов Дуная и остано-

вились там. В V в. военно-демократический племенной союз гуннов распался на самостоятельные части. Об этом мы можем судить по сообщениям источников о набегах и походах отдельных подразделений гуннов, предводительствуемых различными «вождями». Кроме того, византийцы разбили гуннов на земле, занятой последними, а это значит, что гунны были уже связаны какой-то определенной, ограниченной территорией[71]. А. Н. Бернштам справедливо отмечает, что удар, нанесенный гуннам, на время приостановил рост их могущества и в то же время создал предпосылки для его возрождения.

Вождем, который смог вновь объединить под своей властью гуннские орды, оказался Ругила. Приск Паний-ский специально подчеркивает, что Ругила сначала вел борьбу с теми «народами», которые раньше входили в гуннский союз. Победив и присоединив их, Ругила перешел Дунай и занял Паннонию. Помимо объединяющей функции, он, следовательно, начал и расширять свою территорию, а также уже с позиции силы стал требовать у Византии дани или откупа в виде ежегодной выплаты в размере 700 фунтов золота.

В 433 г. Ругила умер, однако дело его не погибло. Начавшее создаваться объединение было возглавлено двумя его племянниками —Бледой и Аттилой. Интересно, что власть передавалась у них еще не по прямой линии: от отца — к сыну, а по боковой, чтобы участие в управлении принимал весь захвативший первенство род. По словам Иордана, Аттила, очевидно борясь за единовластие, просто убил Бледу и в 433 г. принял власть над гуннами один. Аттила всеми силами старался сплотить возглавляемое им объединение. Несмотря на необычайную жестокость в расправе со всеми врагами, у Аттилы были, как у хорошего политика, и положительные черты. Так, тот же Иордан сообщает, что «любитель войны, сам он был умерен на руку, тверд и очень силен здравомыслием, доступен просящим и милостив к тем, кому однажды доверился»[72]. Эти качества привлекали к нему союзников и в короткое время позволили создать могущественную гуннскую империю.

Все исследователи этого периода истории гуннов единодушно полагают, что основой хозяйства, экономической базой гуннского общества продолжало оставаться кочевое скотоводство. Регулируя «внутриимперские» отношения, Аттила запрещал возделывать некоторые особенно пригодные для пастбищ земли вдоль Дуная[73].

Продукты земледелия кочевники брали у покоренных племен, входивших в гуннский союз. Этот симбиоз кочевников и земледельцев также весьма способствовал укреплению и единению гуннской «империи». Прочная экономическая база привела к тому, что Аттила смог организовывать долгие и далекие походы в глубь Европы, повергавшие в трепет все европейские народы. В то же время эти походы оттягивали внимание растущей и крепнущей родовой аристократии от центробежных стремлений к завоеванию новых богатств. Итак, постоянные походы (военный быт) и внешняя демократичность поведения сближали Аттилу с привычными для кочевников образами вождей периода военной демократии. Тем не менее состояние экономики (вторая стадия кочевания и земледелие части племен), ярко выраженное экономическое расслоение общества, выделение родовой аристократии говорят уже о том, что Аттила был главой крупного объединения государственного типа. Величина и мощь объединения позволяют называть его империей.

Характерно, что походы Аттилы уже не были направлены на завоевание земель. «Помыслы Аттилы,— писал Иордан — обращены на разорение мира»[74] после походов он, как правило, возвращался «на свои становища» [75]. То, что становища эти были достаточно стабильны, подтверждается описанием «селения», принадлежавшего лично Аттиле. Оно «было подобно обширнейшему городу; деревянные стены его, как мы заметили, были сделаны из блестящих досок, соединение между которыми было на вид так крепко, что едва-едва удавалось заметить — и то при старании — стык между ними... Площадь двора опоясывалась громадной оградой: ее величина сама свидетельствовала о дворце. Это и было жилище короля Аттилы, державшего в своей власти весь варварский мир...»[76] По-видимому, «селение» Аттилы весьма напоминало каменные укрепления значительно более поздней столицы праболгар на Дунае — Плиски: огромная огражденная валами и рвами территория «города» с квадратным «Внутренним городом», в центре которого находился дворец хана. По этому принципу концентрических прямоугольников, квадратов и кругов сооружались как богатые ставки ханов, так и святилища кочевников[77]. Иордан писал, что Аттила предпочитал свою ставку всем завоеванным им городам. Это сообщение интересно потому, что ставки, разраставшиеся затем (в следующий период) в города, возникали в степи, окруженные своим—кочевым населением. Завоеванные же города находились на окраине империи, где обитали остатки оседлых земледельцев.

В 445 г. Аттила умер. Рассказ Иордана об этом событии не дает ясного представления об обряде погребения, который был принят у гуннов. Он писал, что Аттила прежде всего был горестно оплакан своими воинами, затем «справляют на его кургане «страву», сопровождая ее громадным пиршеством... Ночью тайно труп предают земле, накрепко заключив его в [три] гроба... Сюда же присоединяют оружие, добытое в битвах с врагами, драгоценные фалеры, сияющие многоцветным блеском камней, и всякого рода украшения... Для того же, чтобы предотвратить человеческое любопытство перед столь великими богатствами, они убили всех, кому поручено было это дело...» [78]