В древности Болгария была тесно связана с Северным Причерноморьем. Во время римско-понтийских войн граница Римской империи на севере Балканского полуострова была «горячей»: здесь постоянно велись напряженные боевые действия. И хотя римляне называли своих противников в этом регионе «фракийцами», можно не сомневаться, что вместо фракийцев — местных жителей — здесь действовала сарматская армия. Очевидно, сражения на севере Балкан были сопряжены с понтийскими войнами; со стороны Фракии Риму противостояли скифы-сарматы, союзные Митридату Евпатору.

Кроме того, географическое понятие «Фракия» было в позднеантичное время достаточно расплывчатым. Болгарию часто называли «Малой Фракией», а Скифию (Россию) — «Великой Фракией», подчеркивая родственную связь населявших эти страны народов¹⁶. Так что военнопленный «фракиец» вполне мог оказаться не уроженцем Балкан, а азово-черноморским скифом или сарматом… На подлинное происхождение Спартака указывает само его имя. Подобного рода имена чисто скифские, нигде больше они не известны (например: Арсак, Савмак, Таксак и т. д.; ср. русские слова «казак», «кулак», «рыбак»). Имя «Спартак» носили многие цари Боспора и Меотиды, сама династия получила название Спартакидов. Нигде больше это имя не известно, оно принадлежит только династии боспорских царей и только вождю восстания 73 г. до н. э. в Италии¹⁷.

Напрашивается предположение: А НЕ БЫЛ ЛИ ГЛАДИАТОР СПАРТАК ПО ПРОИСХОЖДЕНИЮ СКИФОМ — БОСПОРСКИМ ЦАРЕВИЧЕМ, ОДНИМ ИЗ ПОСЛЕДНИХ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ДИНАСТИИ СПАРТАКИДОВ? Это вполне реально. Сразу объясняется необычайный успех его восстания (в какой-то момент войска рабов контролировали почти всю Италию, кроме Рима). Спартакиды были лишены власти Митридатом Понтийским всего лет за 25–30 до восстания Спартака. Если допустить, что какие-то представители семейства, правившего несколько столетий на берегах Азовского моря, после ликвидации независимости Боспора эмигрировали в причерноморские степи, к родственным скифо-сарматам, то не приходится удивляться, каким образом боспорский княжич мог оказаться в армии, действовавшей против Рима за Дунаем…

Попасть в плен Спартак мог в ходе одной из многочисленных военных кампаний во Фракии, возможно, всего за год или два до начала восстания. Спартаку удалось собрать гигантскую по тем временам армию в 120 тысяч человек, и столь удачно командовать ею, что Рим оказался на волосок от гибели. Большинство жителей Италии в то время уже составляли рабы (в основном из военнопленных) или переселенцы из завоеванных областей, так что неудивительно, что они поддержали восставших. Как известно из источников, Спартак первоначально планировал просто уйти из Италии, то есть фактически прорваться с боем через линию фронта за Дунай — к своим, и это ему удалось бы, но тут вмешались местные жители, не хотевшие покидать родину. Спартак вынужден был остаться и принять последний бой с Римом. И этот бой окончился поражением потому, что армия Спартака раскололась по национальному признаку. Как сообщают источники, от нее отпал большой отряд галлов и «германцев». Римлянам, вызвавшим с фронта подкрепление, удалось разбить оба отряда поодиночке.

Дошедшие до нас римские источники говорят о лидере восставших рабов в уважительном тоне, оценивая его достоинства как полководца и человека. Если знать, насколько презирали римские патриции рабов, подобный тон еще раз свидетельствует, что Спартак до своего пленения занимал далеко не простое положение.

В сущности, именно восстание Спартака остановило экспансию Рима в направлении Великой Скифии. Римский патрициат убедился, что, подчиняя себе скифов, империя проглатывает такой кусок, какой она не сможет переварить, и политика в зосточном направлении изменилась. Теперь Рим пошел на прямое соглашение с Боспорским царством и скифами — в обход Митридата.

Скифы поддерживали Понт против римской экспансии, но ведь и сам Понт имел агрессивные устремления в отношении Северного Причерноморья. Увидев, что римляне готовы стабилизировать северо-восточные границы своей империи, скифы прекратили «подпитывать» Понт, который тут же и стал добычей Рима (Юлий Цезарь «пришел, увидел, победил» его почти без боя). Независимое Боспорское царство немедленно было восстановлено под властью местной династии, основанной сарматом Аспургом.

В последующие века отношения Скифии с Римом уже не доходили до столь открытого конфликта, как во времена понтийских войн, хотя оставались напряженными. Слишком уж разный общественный строй поддерживали «морская» и «континентальная» цивилизации. Римляне не раз пытались захватить города Северного Причерноморья; во времена могущества империи (при династии Юлиев-Клавдиев и при Антонинах) они иногда захватывали Херсонес и Южный берег Крыма. Но Боспорское царство по-прежнему сохраняло независимость, прикрывая Скифию¹⁸.

Крепко держалась новая династия, правившая на берегах Меотиды около 4-х столетий, чеканилась своя монета, получившая широкое хождение на степных просторах Евразии. Все попытки Рима реально подчинить себе Боспор и посадить там своих ставленников оканчивались неудачно; положение на границе империи в Крыму в первые века н. э. можно было бы назвать миром, постоянно готовым к войне. Более того, при первой же возможности скифо-сарматские государства Северного Причерноморья и Приазовья переходили в наступление.

Так, во время гражданской войны в Риме 69 г. н. э. Великая Скифия предприняла решительную атаку против ослабевшей средиземноморской империи. Современник событий, Иосиф Флавий, сообщал: «МНОГОЧИСЛЕННОЕ СКИФСКОЕ ПЛЕМЯ САРМАТЫ незаметно перешло через Дунай в Мезию [совр. Болгарию] и в огромном числе, распространяя повсюду панику неожиданностью своего нашествия, напали на римлян, истребили значительную часть тамошнего гарнизона, убили в кровавом побоище выступившего против них легата Фонтея Агриппу, после чего они разграбили и опустошили всю покоренную страну»¹⁹.

Тацит скрепя сердце признавал, что вооружение сарматской конницы (тяжелые длинные мечи и копья, пластинчатая броня для всадника и частично для лошади) превосходило по качеству римское, и данные археологии вполне подтверждают это.

В конце концов непримиримое противостояние Великой Скифии и Рима, Континента и Средиземноморья, свободной общины и плантаторского рабства завершилось падением «империи зла». «Вечный город» рухнул в конце IV — нач. V в. под натиском южнорусских аланов-сарматов и вендов-вандалов — восточных и западных славян²⁰, и весь «рабовладельческий строй» на этом закончился.

Восстание Спартака было переломом в отношении Рима и Скифии, цивилизаций Западной Европы и континентальной Евразии.

Национальное сознание русского народа давно приняло Спартака, называя его именем улицы и — что очень кстати — спортивные общества… Великая Скифия помнит своих героев.