— Нечего вам красоваться, двум уродкам, все равно замуж вас никто не возьмет, нищенок, а просто так, бесплатно крутить юбками я не позволю, нет! Хватит!

Бедная Лена надевала шапку на косичку только при выходе из дома, под критическим взглядом бабушки, а уже на лестнице снимала свой зеленый кошмар и прятала в рюкзак.

Мама же это безобразие безропотно носила.

Может быть, ей нравилось, что шапку для нее связала дочка. Или вообще она не хотела хорошо выглядеть после того как исчез из жизни ее муж.

Теперь, отойдя от своего дома на порядочное расстояние, Лена подумала: сейчас я погуляю и вернусь домой в конце уроков, бабушке ничего не скажу, а ночью отрежу косу, пусть продает ее, уже двадцать сантиметров есть. И остригусь сама совсем коротко, и тогда в школе меня перестанут дергать за волосы. Лучше бы налысо, но не получится.

Она долго ходила под мелким дождиком, мерзла, забредала погреться в магазины, но быстро оттуда уходила: на нее, как ей казалось, внимательно смотрели все взрослые — как же так, дети должны быть в школе, а эта прогуливает!

Она очень хотела есть, утром мамы не было, она уехала чуть ли не на рассвете, и на кухне не осталось ровно ничего из еды. Бабушка все съела сама. Только в раковине громоздилась грязная посуда.

Бабушка, ковыряя спичкой в зубах, сидела у телевизора, заранее раздраженная.

— Что ты тут шляешься, шлюха, опоздаешь! — завопила она. — Хорошей палки захотела!

Лена быстро умылась и ушла в школу без завтрака.

Так что теперь в животе у нее подвывало.

И вдруг по дороге ей попался Макдональдс, куда она никогда раньше не осмеливалась заходить, да и возможности не было.

А тут Лена увидела большую букву «М», очень вкусно запахло жареным, и Лена решила: будь что будет! Живот просто прилип к спине, есть хотелось страшно.

Все ее одноклассники отмечали тут свои дни рождения и потом весело вспоминали, как вчера было. Только Лене нечего было сказать.

Она подумала: а вдруг кто-нибудь не доест булочку? И оставит ее лежать?

С этими мыслями она робко шагнула в дверь и остановилась между столиками.

В это раннее время только редкие посетители сидели и жевали в разных углах зала.

На Лену сразу стали выжидательно смотреть стоящие за прилавком продавцы в кепках.

И ни одной булочки не было видно.

Лена быстро вышла на холод, пока не выгнали.

Она стояла за дверьми, понурившись. Куда теперь идти? В метро без денег не пустят. В какой-нибудь большой магазин, чтобы все опять на нее строго смотрели, почему она не в школе?

И тут к ней подошел немолодой дяденька и сказал:

— Ты чего тут одна? Угостить тебя? Я могу. Я из благотворительного комитета, мы кормим ребят бесплатно.

Лена растерялась и не ответила.

Дяденька говорил быстро и неразборчиво.

— Но только надо со мной съездить в комитет и написать заявление, а то меня по головке не погладят! Скажут, сам съел, а другим приписал, хи-хи-хи. Я на машине. Вон видишь, две девочки стоят, я их уже несколько раз кормил. Но нам надо кормить не одних и тех же, правда? Да? Да ведь?

Лена невольно кивнула.

— Нам надо всех кормить, кто хочет есть, правда? Ты ведь хочешь есть? Да?

Лена пожала плечами.

— Не стесняйся. У меня тоже была дочка, но она ушла из дому. Теперь я собираю вокруг себя других детей. В память о ней.

Вот это Лена поняла. У нее у самой пропал отец. Она даже подняла голову и поглядела на дяденьку. У него были толстые щеки, утиный нос и маленькие глазки, которыми он смотрел по сторонам. Он как будто кого-то искал или боялся.

Лена тоже посмотрела по сторонам. Действительно, около стоянки машин торчала какая-то девочка. А по другую сторону — два мальчика, один далеко от другого. Все они тоже как будто чего-то ждали.

— Они думают, что я поведу их кормить. Но я тебя сначала возьму, — сказал дяденька, не глядя на Лену. — Пошли. Я их недавно кормил, час назад, а они всё не уходят. Ждут, что я их угощу пирожками и какао! Ты хочешь сладких пирожков?

Лена опять пожала плечами.

— Слушай, какая у тебя хорошая косюля! — сказал дядя и, глядя в сторону, подергал Лену за бант. — Здесь ни у каких детей нет таких хороших блондинистых волос. А знаешь что! Давай мы будем тебя снимать в кино, а? Волосы мы тебе распустим… Красоточка будешь, а?

И он засмеялся, оглядываясь по сторонам.

— Купим тебе новую куртку… Будешь ходить как принцесса… Кроссовочки такие белые, большие, на подошве. Хочешь? Колготочки беленькие…

В это время раздался чей-то ядовитый голос:

— Ты че здесь опять роешь, кызёл?

Рядом оказались два других дяденьки, помоложе, в черных куртках и черных вязаных шапочках. Они жевали жвачку.

— Это не твое место, ты понял? Вали отсюда. Отпусти девку. Девка не твоя.

Дяденька рассмеялся:

— Ребята, да вы что? Да это моя племянница Ирка. Ее мать ищет уже с утра. А она опять сюда пришла. Ее тянет поесть, да, дурочка? Школу вон прогуливает, прогульщица. Ох мать тебе задаст! Всё, Ирка, поехали домой, давно ты ремня не получала. Она живет на Новослободской, а ездит сюда, да? Ирка, не молчи. Ты ведь прогульщица у нас? Да? Сознавайся!

Лена вдруг пожала плечами:

— Да.

— Слышали? Попробуйте ее тронуть! В милицию позвоню про вас, чем вы тут занимаетесь! Пошли, дрянь маленькая. Тебе в школе надо быть. Ну какая шалава растет, ну ты глянь!

Дяденька вцепился в ее плечо и повел мимо тех двоих, которые жевали жвачку.

Она шла как будто в тумане. Дяденька всё понял, что она прогульщица. Все вокруг это поняли. Пришлось сознаться. Теперь ее ведут в какой-то комитет писать заявление. Про кино это он просто так сказал, чтобы отвлечь.

И не убежать. Те двое других, со жвачкой, догонят. Они тоже уже знают, что она прогуляла уроки.

Дяденька волок ее к стоящим впереди машинам. Лена шла как тряпичная кукла, не чувствуя ног. Таких как она арестовывают. Все кончено.

Вот он открыл заднюю дверцу машины. Впереди сидел какой-то толстый старик, он увидел садящуюся Лену и сказал щекастому дяденьке:

— А та? Вон та еще?

И он показал на девочку, которая маячила около стоянки с другой стороны.

Она, видимо, тоже была прогульщица.

— Хватит с тебя, — ответил дяденька, запихивая Лену подальше и усаживаясь рядом.

— Нет, нам нужно двух! Тебе было сказано, нет? С тобой поговорили уже? Еще хочешь?

— Да погоди ты, не лезь. Где у тебя бутылка?

— Там, в кармане за креслом сзади.

Голос у старика был хриплый, в машине пахло табаком, потом и какой-то кислой дрянью. Как будто кого-то тут тошнило.

Дяденька достал бутылку и выпил из нее несколько глотков. Потом он приставил горлышко ко рту Лены:

— Пей, шалава.

А сам продолжал:

— Надо платить вовремя и как надо. А то договариваемся на одно, в результате получается шиш. Я бегаю, работаю, а платишь сколько? А сколько навариваете? Да пей ты, отрава! — закричал он на Лену и стал тыкать стеклом ей в стиснутые зубы. Из бутылки лилось прямо на куртку и за воротник. Какой-то ядовитый, душный запах шел от этой жидкости.

Старик пробурчал:

— Заказали двух! И вон же есть вторая!

Дяденька на момент отвлекся, из бутылки полилось Лене на ноги. Она дернулась, стала отодвигаться в угол.

— Да пей ты, шкода маленькая!

Он схватил ее за косу и больно дернул, задрав ей голову подбородком вверх, и стал лить из бутылки прямо в закрытый рот, жидкость попала ей в ноздри, все обожгла, как йод, Лена начала кашлять, задыхаться, отворачиваться. Но дядька крепко держал ее за косу, приговаривая:

— Пей, дура. А ты что, дед, не видишь, что ту девку пасут вон там двое амбалов? Они уже ко мне подходили. Я с ними не боец.

Дядька отвлекся на разговор со стариком. Лена уже не сопротивлялась, бутылка стучала ей о зубы, но Лена догадалась, схватила губами горлышко бутылки и заткнула его языком. Так можно было дышать. Язык пекло как огнем.

— Ну так мальчишку того веди сюда, — прохрипел старик и закашлялся.