Первый император Дома Хань Лю Бан (храмовое имя Гао-цзун) начал государственные преобразования с того, что отменил жестокую систему легистского законодательства и объявил широкую амнистию. Крестьянский налог был снижен до 1/15 доли урожая (впоследствии даже до 1/30 доли), а солдаты армии Лю Бана освобождались от налогов на 12 лет. В стране пошло восстановление ирригационных сооружений, начался подъем экономики, произошло широкое раскрепощение государственных и частных рабов. Лю Бан привлек к управлению государством конфуцианцев, и с этого момента общественно-политическая система Китая сохранялась, с небольшими изменениями, вплоть до Синьхайской революции 1911 года.
Нельзя сказать, чтобы последующие императоры Поднебесной окончательно распрощались с легистскими методами управления, но, похоже, они осознавали, что легизм, в его чистом виде, не пригоден для управления из-за своей чрезвычайной жесткости.
В 8 году Ван Ман, родственник одной из императорских жен, произвел успешный государственный переворот и низложил малолетнего императора Ин-ди. Подоплекой переворота стало не только стремление Ван Мана к власти, но еще и потребность в реформировании административно-хозяйственной системы. Новый император объявил все китайские земли государственными и запретил их свободную куплю-продажу. Ван Ман придерживался теории Мэн Цзы, который писал: «В урожайные годы большинство молодых людей бывают добрыми, а в голодные годы — злыми. Такое различие происходит не от тех природных качеств, которые дало им Небо, а потому, что [голод] вынудил их сердца погрузиться [во зло]». Важнейшим средством достижения благосостояния Мэн-цзы считал систему «колодезных полей» (цзин тянъ)у которая предполагала разделение земельного участка в форме квадрата со стороной в 1 ли (ок. 500 м) и площадью в 900 му на девять равных полей наподобие иероглифа цзин («колодец»). Таким образом, каждый пахарь имел свое поле, а центральное поле в квадрате из девяти участков по 100 му обрабатывалось восемью земледельцами совместно в пользу казны. Дело здесь, конечно же, состояло вовсе не в каких-либо соображениях социальной справедливости, а в стремлении центральной власти убрать множество посредников между крестьянами и налоговой службой империи. Кроме того, Ван Ман ликвидировал систему частного рабства, но усилил систему рабства государственного, которую он питал людьми преступного поведения. Так же Ван Ман ввел (в принципе они существовали и ранее, но утратили силу) государственные монополии на вино, соль, железо и денежный кредит, и если кто-то может посчитать, что реформы нового китайского императора не являлись социалистическими по сути, то я даже и не знаю, что сказать.
Укреплению раннесредневекового китайского социализма помешала река Хуанхэ, которая в очередной раз изменила русло, затопила поля и города, в результате чего погибло много сотен тысяч людей. Центральная власть растерялась под напором обстоятельств, чем и воспользовались скрытые мятежники и «контрреволюционеры». В результате восстания «краснобровых» Ван Ман был убит, а к власти пришел Лю Сюань (храмовое имя Гэнши-ди) и через два года вслед за ним — Лю Сю (храмовое имя Гуан У-ди), представитель одной из боковых ветвей Дома Хань, который по многим пунктам продолжил политику Ван Мана, поскольку та оказалась вызванной к жизни не только волюнтаризмом последнего, а еще и нуждами государства.
Очередной династийный цикл, на этот раз Поздней (Восточной) Хань чуть было не закончился очередным же и одним из самых известных китайских мятежей — восстанием «Желтых повязок». Как это стало к тому времени уже традиционным, центральное китайское правительство в конце династийного цикла оказалось беспомощным перед наступающей анархией и созданием армий занялись аристократы-военачальники, которые в свою очередь привлекали для службы инородцев. Так полководец Цао Цао (основатель царства Вэй) привлек для борьбы с восстанием племена ухуань и ди. В 196 году последний император династии Хань Сян-ди переехал в целях безопасности из Лояна в Сюй под защиту вышеуказанного Цао Цао, который приобрел, таким образом, фактическую верховную власть, сохраняя Сян-ди в качестве номинального владыки. Однако после смерти первого его сын Цао Пи приказал убить императора. Так погиб Дом Ханьский. Затем наступила эпоха Троецарствия, блестяще описанная в одноименном романе Ло Гуань-Чжуна. В этом произведении мы встречаемся с одним замечательным эпизодическим персонажем — князем Шамокой: «Гань Нин поспешил высадиться на берег и тут же столкнулся с отрядом воинов из племени мань, служивших царству Шу.
Все маньские воины, волосатые и босые, были вооружены длинными копьями и луками, мечами, секирами и щитами; во главе их стоял князь племени мань по имени Шамока. Лицо Шамоки цветом своим напоминало кровь, голубые навыкате глаза его сверкали. Он был вооружен булавой из дикого терновника, окованной железом, у пояса висело два лука. Вид у него был необычайно воинственный и грозный.
Гань Нин не осмелился ввязаться с ним в бой и отступил. Шамока выпустил стрелу и попал беглецу в голову. Гань Нин так и бежал со стрелой. У него едва хватило сил добраться до Фучикоу, но тут он опустился под деревом на землю и умер. А на дереве сидели вороны и сразу же с карканьем слетели на труп».[165]
Здесь я прошу читателя оценить внешний вид князя Шамоки и факт присутствия европеоидной расы в Китае в начале I тысячелетия.
Итак. Срединное государство после 220 года оказалось расколото на три царства — У, Вэй и Шу, началась эпоха войн, все воевали против всех, и в Поднебесной воцарился неслыханный для нее дух военного романтизма. Почему неслыханный?
«Дело в том, что в традиционном китайском обществе статус военного не был почетен — „из хорошего металла не делают гвоздей, хороший человек не идет в солдаты“. Конечно, временами без войн и военных не обойтись. Но это не основание для того, чтобы считать военное дело престижным занятием. В отличие от других восточных обществ, от Турции до Японии, включая арабов, индийцев и многих других с их иктадарами, джагирдарами, тимариотами, самураями и т. п., китайцы никогда не ценили воинов-профессионалов. Их армия обычно набиралась из деклассированных элементов (откуда и приведенная выше поговорка) и возглавлялась малообразованными в конфуцианском смысле и потому не очень уважаемыми обществом военачальниками. Только в те годы, когда военная функция оказалась ведущей, ситуация менялась. Но и тогда статус военного не становился слишком почетным, а как только нужда в большой армии исчезала, уходили в прошлое военные дворы и военные поселения».[166]
Безусловно, можно попытаться оспорить мнение уважаемого ученого, но факт остается фактом, любой, кто хотя бы поверхностно знаком с историей Китая, может сказать: «Китайское общество далеко от идей милитаризма», подтверждением чему служат многократные его завоевания иноземцами, причем заканчивались все иноземные династии точно так же, как и родные, национальные — в результате очередного и традиционного всплеска недовольства народных масс в конце, так называемого, «династийного цикла». Бывали, конечно, и некоторые исключения.
Эпоха Троецарствия длилась с 220 по 280 гг. и далее история Китая приобретает весьма запутанный вид вплоть до установления в 618 году династии Тан. Дело в том, что с начала IV века, по неясным до конца причинам, Китай подвергся целому ряду нашествий «северных варваров», которые в некотором смысле шли волнами, и каждая волна оставляла в Северном Китае какое-нибудь царство, всего числом до 16, что и породило название «Ши-лю-го» (16 царств). Здесь происходило смешение «варварской» и китайской, конфуцианской, культур и в конечном итоге инородцы неизбежно «окитаивались». Любопытно, что энциклопедия Брокгауза и Эфрона в статье «Китай, государство в Азии» отмечает (а речь идет уже о XIX веке), что «население северного Китая (к северу от Ян-цзы-цзяна) ростом не уступает европейцам; население южного Китая гораздо ниже».