Вестей с равнин всё не было. Ситомир всё чаще стоял у окна, ожидая возвращения своей любимицы, непрестанно повторяя, что его птиц ещё никто не мог поймать. Радогост хмурился и ждал вестей от Дашубы или Зирфы, но и брат и Повелительница упорно молчали.

Лиалин поднялся по осыпающимся ступеням к Немизе. Повелитель сидел, навалившись на небольшой выступ. Белые от вечернего мороза губы неслышно шептали Молитву.

— Спустился бы, — предложил Лин, усаживаясь на проём между зубцами крепостной стены. — Холодно.

Немиза не ответил, только пододвинул поближе лежащий неподалеку лук. Крошечные вкрапления серебряных капелек винтообразно обвивающих рукоять лука сверкнули в вечернем свете десятками холодных икр.

— Раз уж мы засели здесь на всю ночь, так, может, потратим это время с большим толком, чем просто будем мёрзнуть? — Лин дыхнул на ладони и быстро-быстро их потёр.

— Я не собираюсь изливать тебе душу! — Повелитель поёжился от холода и отвернулся. — Моё дело, о чём я сейчас думаю.

Лиалин оглянулся назад: там, в черной ночной мгле мелькали факелы вражеских армий, неторопливо, но верно приближавшихся к Башне Хорса.

— Я не о Леде, я о луке. Судя по во-он тем резвым огонькам, не завтра, так послезавтра тебе понадобиться помощник, и ещё как!

Немиза почесал кончик носа и, вынув из тула несколько стрел, разложил их перед собой.

— Что ты видишь?

Лиалин изумленно уставился на друга:

— Стрелы.

— Какие? — продолжал допытываться Повелитель.

— Откуда я знаю? Разные!

Немиза спрятал улыбку и кивнул головой:

— И предназначены они для разного.

Он взял одну из стрел и указал на оперенье: — Чем ближе оперенье к тетиве, тем точнее будет выстрел, чем дальше — тем быстрее полёт. Видишь у этой какой наконечник? — Лин кивнул головой. Что наконечники-то разные он видел, только зачем ему в них разбираться — не понимал. — Это срезни. Такое широкое лезвие нанесет противнику обширную рану, вызвав сильное кровотечение. Ими я обычно бью по ширам — это или убивает или по крайней мере сильно ослабляет их, что поверь мне, тоже неплохо помогает нашим волотам. А вот эти, — Немиза подал Лиалину лёгкую стрелу с узким гранёным наконечником, — бронебойные. Они для воев-варкулотов. Есть и другие — для нечисти, те с особым покрытием. Тебе о них знать незачем…

— А такая для чего? — Лиалин вытащил из тула тонкую стрелу с сизым опереньем и особым наконечником, но Повелитель тут же забрал её у него.

— Это двушипная. Я такими не стреляю. Это подарок Леда. Он сказал, что если он падет в бою, я должен буду разыскать его убийцу…и этой стрелой… — Немиза на мгновение прикрыл глаза, успокаивая дрожащий голос. — Если тому в первый раз повезет, то извлечь такой наконечник будет ой — как непросто. Ему всю рану расковыряют! Только, уж мне поверь, кто бы он ни был — второго раза для него не будет! — Повелитель поднял на Хранителя посветлевший взгляд, и Лин понял, что тот наконец-то выговорился. — Возьми щиток, — Немиза бросил ему матерчатую сумочку с запасными защитными приспособлениями, сам щитки он снимал только перед сном. — Если тетива моего лука ударит без него по запястью, можешь и калекой остаться на всю свою долгую-долгую жизнь. Впрочем, тебе это не грозит, но больно будет.

Лиалин пыхтел и мучился над ремешками, пока Немиза не выдержал и сам ему все не закрепил.

— Теперь смотри, — Повелитель натянул тетиву тремя пальцами — средним, безымянным и мизинцем; большим и указательным придерживая стрелу, проходившую «вдоль усов». Стрела сверкнула подобно молнии во тьме. Схватив Лиалина за рукав, он ткнул пальцем куда-то в темноту.

— Видишь вон тот желтый огонёк?

Лиалин пошарил слепым взглядом и увидел сверкнувшую в кардах тысячи от крепости желтую искру.

— И?

— Это моя стрела. У моих стрел в ушки вставлены крошечные камни, светящиеся в темноте — таралы. Так их легче потом искать на поле боя… А видишь, вон огоньки забегали? Я в цель попал. — Повелитель вздёрнул довольно подбородок и вдруг, мгновенно посерьёзнев, прислушался к глухой тишине. Тонкие пальцы стремительно выхватили из тула ещё одну стрелу. Тарал сверкнул звездочкой и исчез в темноте.

Лиалин заинтересованно взглянул на друга, гадая, как тот сумел попасть в цель не целясь, и зачем он выстрелил во второй раз.

— Лиалин, я — эмпат, — от его ответа Хранителя прошиб озноб. Получается, что, убивая, Немиза каждый раз чувствует на себе их боль. — Я хорошо владею своим даром. Иногда мне не надо видеть, достаточно лишь почувствовать. Правда, только в темноте…

Лиалин непроизвольно отшатнулся:

— На такое способны только…

— Вои Варкулы, — закончил за него Повелитель. — А я и есть варкулот. Примерно сотню лет назад в одной из битв, я встретился на поле с Ледом. Я не умел драться ничем, кроме лука, но им бился как мечом — концы своего лука я тогда заточил как лезвия. Была страшная сеча, помню только ужас и боль. Нас убивали, мы убивали…Меня ранили…много раз…Скольких я достал — не знаю, не считал. Последний удар мне нанёс Лед. Очнулся я уже в плену. Пока я выздоравливал, меня держали в отдельном бараке, вдали от остальных моих соплеменников. Почему? — я тогда не знал. Зато очень скоро узнал, что из всех тяжелораненых с поля роси забрали только меня, с остальными же не церемонились — добивали на месте, и что обязан этим я тому, кто меня и сразил. Я бежал, как только появилась подходящая возможность. Никто не стал меня преследовать. Однако мой народ меня встретил, как предателя. Все отвернулись от меня: родные, друзья, даже моя невеста ушла к другому! К трусу, который с позором скрылся с поля боя, а затем рассказывал байки о своей небывалой удали! В его рассказах я переметнулся к росям в самом начале битвы с холодным спокойствием резал своих же друзей! И они поверили! Поверили ему! Меня пытали…. Не знаю, долго ли бы я протянул… вряд ли. Только помощь пришла с откуда не ждали. Лед вытащил меня прямо из-под носа палача, а потом долго и терпеливо приручал к росям, а росей — ко мне. Он заставил меня вновь полюбить жизнь, но уже на другой стороне этой войны…

Лиалин слушал, как зачарованный. Он даже представить себе не мог, какие тайны хранили в себе суровые и невозмутимые Повелители его времени.

— А зачем он всё это сделал, он так и не сказал. Единственное объяснение, которое он мне дал: «Дрался ты ладно! Смотреть было любо-дорого! Грех терять такого воина.» И всё! — Немиза задумчиво улыбнулся, вспомнив что-то приятное, и поднял на Хранителя цвета неба перед штормом глаза, — Вот только чувствовать я могу лишь своих бывших соплеменников, эмоции же росей для меня закрыты… — и, кивнув на темноту, зачем-то добавил, — Тот второй волот пообещал добраться до меня в следующем бою. Стрелы у меня меченые — узнать не трудно. Вот я и добрался до него первым, — Немиза подал Лину лук и тонкую стрелу и заставил встать правильно. — Ты удивлён. Не стоит. Война — не игра. Не натягивай тетиву так сильно — не справишься! Натяни её двумя пальцами. Легко. Не напрягайся! Руки не дрожат? Вот так, — он приподнял ему локоть и помог правильно уложить стрелу. — Теперь вообрази цель…Отклонись чуть влево…стреляй!

Жуткий грохот и панический визг задремавшей в темноте шишиморы и теперь в ужасе пытающейся сорваться с пригвоздившей её за шиворот грязной рубахи стрелы разрезали спящую тишину ночи.

Немиза поднял на Хранителя шальные глаза:

— Ты куда целился?

Лин собрался ответить, когда тело пронзила острая многократная боль. Вздох…Вздох…Неужели в этом мире закончился весь воздух! Лиалин хватался скрюченными пальцами за выступы стен. Внезапно боль отступила и его захватила беспросветная, безликая темнота. Лед! Лиалин вцепился в рубаху, пытаясь ослабить ворот, слепые глаза смотрели мимо Немизы. Лед! Повелитель потянулся было к другу, но Лиалин его не видел, продолжая, согнувшись пополам, судорожно вздрагивать. В расширенных глазах отражался такой ужас, что у Повелителя зашевелились на затылке волосы.