Асень дрожащими от усталости и возбуждения руками пробороздил золотистые кудри своих волос и тихо прошептал:

— Прове был прав… — и вдруг громко захохотав, кинулся к другу и, крепко хлопнув его по плечам, радостно вздохнул полной грудью: — Варкула, друг, взгляни на эту пульсирующую точку — это наш дом. Это легендарная Вечерняя звезда. Варкула, ты все еще не понял? Это же наша Сайрийя! Теперь наша. И я знаю, как мы доберем к ней, — уже тихо добавил он, с такой любовью глядя на крошечную звездочку, что Варкула едва не рассмеялся. Однако и его заметно взбудоражила мысль, что их скитаниям подходит конец. Конечно, если Асень не ошибся…

… Правитель откинулся на спинку кресла и попытался отключиться от всего. За стенами замка бушевало веселье. Коренные сайрийцы праздновали День Обретения земли. И только несколько выживших старейших заперлись в своих комнатушках. Варкула ощущал их силу, слившуюся в единый поток, устремившийся на поиски памяти потерянных друзей и родных. Они звали его, но он отказался. Впервые! Не время сейчас лить слезы по прошлому. Наступила пора действовать!

Лано красиво спикировал над веселящейся толпой и опустился перед одиноко стоящей в стороне «девушкой».

— Ты чего здесь одна? — недовольно просвистел сайрийец, втягивая в себя крылья и приближаясь к своей печальной подруге.

Их массы на мгновение соединились, обменявшись накопленной влагой.

— Твой отец совершенно не принимает меня! — надрывным голосом выкрикнула она, утирая щуплый хоботок. — Он не любит меня…

— Он никого не любит, — равнодушно пожал плечами первенец Правителя. — Даже мать, а она одного с ним вида.

В небе опять затрещали красные фейерверки, заставив сайрийца инстинктивно пригнуться — уж больно они напоминали разряды росей. Лано трансформировал руки в крылья и укрыл ими свою подружку. Было до странного хорошо… тепло. Совсем рядом в молодых зарослях бесстыдно совокуплялись их сверстники. Когда-то и им нравились такие игры. У них было много партнеров… Но все это было до того, как стало известно, что Ляйвилюнь не способна выносить дитя. Раз за разом из нее вытекала лишь жидкая масса, не способная к жизни…

Многократное стрекотание заставило обоих вздрогнуть от неожиданности. Из высокой травы потек водянистый ручеек. Лано брезгливо поморщился и отступил в сторону, не желая быть задетым.

— Я слышала: мы готовимся к войне…

— Не мы — они, — мягко и уверенно поправил он девушку, настойчиво уводя подальше от празднующих. — Мы же укроемся в тихом уголке, на совсем другой планете. Мне так надоели его вечная жажда мести и вечное одиночество. Он не хочет понимать, что мне абсолютно наплевать на то, что случилось, задолго до моего рождения. Мой век короток, и я не желаю провести его в погоне за чужими призраками!

— Ты говорил это отцу?

— А что толку? — Лано склонил к ней голову и потерся о ее висок, сам себе удивляясь: все чаще он преобразовался в человека и все больше ему это нравилось — новые незнакомые ощущения, новые возможности и мир… мир с этим зрением видится совсем по-иному. — Я говорил с матерью. Она поможет нам сбежать.

Ляйвилюнь только крепче прижалась к нему и счастливо вздохнула, невольно вспоминая, какими были их отношения в самом начале. Ее ласковый и нежный Лано был тогда озлобленным неразговорчивым существом с непомерной гордыней и возможностями. Их было много — придворных нимфеток, ищущих свое счастье в чужой постели. Почему он выбрал тогда ее, она не могла понять и по сей день, только в тот день жизнь провинциальной искательницы приключений круто изменилась. Сначала были буйные гулянки. Он часто оставлял ее в одиночестве. То было странное одиночество: много денег, много свободы, много развлечений… Но чем больше она узнавала его, тем больше хотелось уединенных вечеров. Первый их зародыш был встречен бурной радостью их окружения. Первый ее выкидыш — глухим презрительным молчанием. Она знала, что советовали ему всевозможные доброжелатели, и покорно ждала своего отбытия из замка. Однако Лано поступил как всегда на свой лад — демонстративно выделил ей покои рядом со своими, объявив ее тем самым своей женой.

Ляйвилюнь до сих пор с содроганием вспоминала свои первые дни в замке. Каждый, кому не лень, тыкал в нее пальцем и зло щерился при любой ее просьбе и требованию. Сколько ночей она провела, запершись у себя и вздрагивая при каждом постороннем звуке. Пока первенец Правителя не навел, как он потом выразился, порядок… Лано никогда не был многословен, даже наоборот, излишне молчалив. Невозможно было догадаться — спокоен он или его тревожит что-то. И лишь теперь она могла сказать с уверенностью, что знала наверняка, отчего после каждого разговора с отцом Лано распахивал всегда плотно закрытое окно и подолгу дышал легкими…

Она всегда считала, что ей повезло. Такой жирный кусок, по словам подруг, еще ни кому не удавалось ухватить до нее… Ляйвилюнь улыбнулась своим мыслям и потерлась о его твердую человеческую грудь — но они даже не предполагают, насколько ей повезло на самом деле.

— Ты готов отказаться от власти и поклонения?

— Думаешь, счастье в них? — тихо, словно самого себя, спросил Лано, — А я хочу покоя. Пусть мои братья дерутся за власть. Они хитрее и коварнее. Отец обретет в них лучших помощников, чем во мне. Я же всей этой межродовой грязью сыт по уши. И, знаешь, мне совсем не интересно, кто из них победит: роси, ки'коны или сайрийцы. Все они равноценные глупцы.

Вдалеке от восторга завизжала толпа. Лано напряг свое мутированное зрение и вгляделся в ночь. На высокий каменный балкон вышел его отец. Он что-то говорил о могуществе, о хозяинах вселенной, о силе, о страхе. Лано не слышал его и только с грустью смотрел на подножия замка толпы, ибо в отличие от них он знал как устал его отец… от самого себя.

— У нас будет ребенок, — робко шепнула ему на ухо Ляйвилюнь, но Лано лишь согласно кивнул головой, продолжая неотрывным взглядом следить за отцом. — Ты не понял. Живой ребенок!

От такого заявления его будто вверх подбросило.

— Откуда ты знаешь?

Девушка бережно прикоснулась к своему животу:

— Он шевелится. Там, внутри… Это так непривычно.

— Шевелится? — непонимающе моргнул Лано. — Как это?

— Ну, как маленький опеч в мешке, — смущенно пояснила она, — Помнишь ту ночь, когда любили друг друга в образе предков?

Лано отлично помнил ту ночь, когда едва не потерял любимую из-за ссоры с отцом.

— Это же было давно! — недоверчиво воскликнул он, размахивая от возбуждения крыльями, — с тех пор ты уже потеряла двоих!

— Но этот живет особой, своей жизнью, — чуть слышно пояснила она, — Он сильно выматывает меня, поглощая всю накопленную плазму…

— Вот почему ты все время ешь и спишь. Ты жаловалась на дурное самочувствие, когда я позвал тебя в горы, а я-то, глупец, еще злился. Толстой тебя обозвал… А вдруг это паразит какой? — вдруг испугался он, протягивая к ней руки-щупальца, но девушка стремительно отпрянула от него.

— Не трогай! Я тоже говорила с твоей матерью — это наше дитя!

Наследник замер, внимательно глядя на свою избранницу:

— Если ты права, это дитя убьет тебя.

— О, нет, — Ляйвилюнь сладко потянулась и покачала головой, — Правительница сказала, что надо найти одного из семи Целителей. Любого, но лучше того, кто носит имя Лиалин. Он способен помочь мне… и малышу…

Улыбка медленно сползла с лица Первенца. Лиалин? Почему Лиалин??Почему именно этот рось???

— Я думаю, мы справимся, — девушка нежно коснулась его губ. — Иса уверена: он не откажет.

Лано скользнул взглядом по ее животу и умиротворенно улыбнулся, словно для него в этом мире все было решено… решено бесповоротно и, наверняка, верно. И он точно знал: Лиалин придет на помощь.

Никто и не заметил за шумным и красочным фейерверком, как над их головами мелькнула и исчезла красно-синяя искорка, растворившись в глубоком темном бархате бездушного космоса.

Варкула проводил взглядом удаляющуюся звездочку, но, не придав ей особого значения, возвратился к своим, как всегда, неотложным делам, начисто позабыв, что супруга просила его зайти к ней этой ночью, т. к. был очень, очень, супруга так нажимала на это, важный разговор. Только месть имела значение.