Предприятия были жестко закреплены по фондам за министерствами, и далее по подчиненности. «Кто такой этот „Главк“, который не может обеспечить вас столь остро необходимыми деталями? Откажитесь от его услуг, поменяйте поставщика», – посоветовал представитель австрийского партнера руководителям одного московского предприятия. И никак не мог взять в толк, почему его столь разумный совет вызвал приступ почти истерического смеха у присутствующих инженеров и администраторов. А объяснить ему, в чем дело, в присутствии представителей райкома было невозможно…

В Советском Союзе появилась уникальная профессия – снабженец. Даже объяснить западному человеку, что это такое, почти невозможно.

В 1989 году мой друг, профессиональный экономист, выпускник Плехановского института Григорий Каневский работал в НИИ томографии, и на его базе было создано модное тогда совместное предприятие с General Electric. Советская сторона предоставляла программное обеспечение, американцы – «желeзо». И вот вздумалось одному американскому коллеге как раз задаться этим вопросом: чем заняты эти люди – «снаб-же-ентсы»? Гриша честно попытался на этот вопрос ответить. После того как он минут двадцать атаковал проблему то с одной, то с другой стороны и уже стал приходить в некоторое отчаяние, видя стеклянное непонимание в глазах иностранца, Гриша случайно выронил фразу «они звонят поставщикам…». И тут американец просиял и сказал: «О, понял наконец! Это люди, которые звонят на фирмы! О, очень толково придумано: иногда бывает так трудно дозвониться, особенно в последнее время, с этими чертовыми автоответчиками!»

На снабженца официально нигде не учили, официально признавать его значение и распространенность не хотели… Но без снабженцев не могло существовать ни одно уважающее себя предприятие или учреждение. Да что там предприятие! Вся советская экономика мгновенно рухнула бы без этих людей!

Убери из страны всех до единого секретарей ЦК (а также обкомов, горкомов и так далее) и вряд ли бы кто-то заметил бы разницу. А вот без снабженцев жизнь бы сразу остановилась. Десятки тысяч людей, как оглашенные, носились по всей стране, правдами и неправдами добывая для родной фабрики или завода кровлю или шифер, сверла или резцы, или еще какие-нибудь материалы, детали или запчасти – список дефицита непрерывно рос. Да иначе и быть не могло: спрос в СССР окончательно разгромил предложение, но инфляция выражалась не в росте цен, как в рыночной экономике, а в исчезновении, «вымывании» товаров, услуг и капитальных ресурсов.

Если завод имел у себя в штате хорошего снабженца, то тот старался обеспечить дефицитные «позиции» в размерах, намного превышающих нормальные потребности, потому как знал, что в будущем получение этих товаров отнюдь не гарантировано. Один мой приятель столкнулся со случаем, когда одно предприятие запаслось дефицитным видом сверл («мечиков») на тридцать лет вперед! То есть действовала та же логика, что и на уровне потребительском – если видишь очередь, то вставай в нее, потом разберешься, что дают! И бери любой дефицит, причем в максимально возможном количестве. И создавай запасы – как в войну.

Но в промышленности такая практика имела особенно разрушительные последствия. Несколько других предприятий надолго остались без «мечиков» или будут вынуждены идти на крайние, иногда полулегальные меры для их добычи. А запасливый завод всех их, наверно, и использовать так и не смог, при этом омертвил свои оборотные средства, но это не имело значения. (А в рыночной экономике означало бы верный проигрыш в конкурентной борьбе.)

Снабженцы фактически возродили бартер – натуральный обмен, который восполнял отсутствие товарообменной функции у советского рубля. Причем это был зачастую даже не двойной, а тройной или четверной бартер – снабженцы находили владельцев необходимых материалов, которым было нужно нечто совсем другое, чем располагали они сами, и вот приходилось искать по стране участников сложных обменных цепочек – одному шифер, другому алюминий, третьему трактор, четвертому – фанеру, глядишь, получишь заветный генератор… (Соответствующее перечисление рублей со счета на счет тоже производилось, но носило чисто регистрационный характер – кого волнуют эти рубли, главное ведь – фонды и лимиты!)

Григорий Каневский, кстати, рассказывал мне еще одну историю на эту тему. В 1988 году его пригласили вести экономику в строительном кооперативе при одном московском тресте. Пришлось ему детально проштудировать кучу нормативных документов, регулирующих деятельность кооперативов. Даже для него, профессионального, опытного советского экономиста, это был шок: строить можно было все, но выделение фондов на стройматериалы кооперативу запрещалось, хотя кооператив считался частью треста. Гриша вспомнил фильм «Добро пожаловать…», в котором на вопрос пионера, можно ли показать на концерте в родительский день карточный фокус, директор лагеря ответил: «Можно, но только без карт!»

Вот и мы, вспоминает Гриша, показывали фокусы: у нас на зарплате числился зампред треста по снабжению (точнее, его тесть), который выделял кооперативу стройматериалы, проводя их по отчетности как так называемые «неликвиды».

Гриша уверен, что эти нормативные документы составлялись не «по слабоумию», а совершенно сознательно. Российская экономика, считает он, унаследовала эти принципы и творчески их развила, вот почему чуть ли не главными экономическими терминами сегодня в России стали «откат и распил», во всяком случае, в городском строительстве. Они – не порождение новой общественной формации или рынка, а наследники той, командной экономики позднего советского периода.

Мой приятель Володя А. после института был распределен на работу в Министерство внешней торговли, с окладом, если не ошибаюсь, 130 рублей в месяц. Работа была скучная, бумажная, никакие загранкомандировки ему в обозримом будущем не светили. Но вот по случаю именно ему в руки попал запрос из Румынии – там нефтеочистительному заводу срочно требовалось что-то из продукции советского химического машиностроения. Но социалистические внешторги верстают свои планы заранее, все согласовывается в Госплане и Минфине. Не могло быть и речи о том, чтобы можно было выполнить заказ по-настоящему срочным образом. Между тем румыны готовы были платить «черным золотом» – и по двойному тарифу за срочность. Мой приятель попытался обзвонить по телефону соответствующие советские предприятия и уже почти отчаялся и сдался, когда угодил на одного снабженца, который сказал откровенно: помогите нам с дефицитом, на который у нас нет лимитов, и тогда мы что-нибудь придумаем… Там был целый список самых разных материалов, редких металлов и бог его знает чего еще… И вот Володя, пользуясь тем, что все-таки Внешторг вызывал к себе некоторое уважение и можно было напрямую говорить с начальством, принялся с азартом обзванивать всю страну. В результате ему удалось выстроить невероятную цепочку тройных и четверных обменов и необходимая Румынии продукция была добыта! Те в ответ отгрузили сколько-то там тонн нефти, которая немедленно ушла на Запад, – все это происходило после 1973 года и арабского бойкота, мировой спрос на энергоносители – и цены на них – резко пошли вверх. В результате, утверждает Володя, он из воздуха сотворил для Советского государства больше миллиона долларов.

Начальство реагировало на его подвиги скептически – им не очень понравился прецедент таких «ковбойских методов» (и, кстати, с сегодняшних позиций, действительно, бред какой-то!). Но все-таки назначили ему премию в размере месячного оклада. Володя обиделся и решил из Внешторга уйти.

В советских вузах, в том числе на экономических факультетах, не было таких предметов, как маркетинг. В нем не было нужды, потому что по большому счету продукция не продавалась, а распределялась навскидку, рынок сбыта не изучался, поскольку с точки зрения идеологии его не существовало. Госплан и Госснаб решали все, но не обладали и не могли обладать необходимой информацией для эффективного распределения. Без денег же ничего не получалось – кто-то из американцев уже в 70-е годы подсчитал, что для грамотного, рационального использования и распределения ресурсов в СССР требовалось принимать чуть ли не миллион безошибочных решений в день. Для их обоснования необходимо было собрать астрономическое количество выверенных данных, что, разумеется, никому и тогда было не под силу, не под силу и до сих пор. Только деньги способны осуществлять все эти функции.