Когда я поднялась в свою квартиру, чтобы взять хотя бы сухари для детей, через окно я увидела, как какая-то семья, а именно мужчина, женщина и двое детей, села в легковую автомашину и хотела уехать из города, но по ним грузинские войска открыли огонь и машина взорвалась. Вся семья сгорела заживо (...).

Жительница г. Цхинвала, 1927 г. р.

7 августа 2008 года я со своей семьей села в машину, и мы попытались выехать из города. На ул. Героев, около завода, с двух сторон нас окружили танки и стали стрелять. Мы все выбежали и забежали на завод. Грузинские войска увидели, как мы забегаем на завод, и открыли огонь. Через минуту взорвалась наша машина. Потом снарядом прорвало трубу, и мы все, лежа на земле, оказались в воде, но мы не вставали. После того как по звуку мы поняли, что танки отъехали подальше, мы буквально под пулями вернулись домой. По улицам ходили грузинские солдаты и убивали людей, я испугалась, и со своей семьей ползком мы добрались до техникума. В нас стреляли, мы не могли ползти, увидев это, один парень кинулся к нам на помощь, и его ранили (...).

Житель г. Цхинвала, 1990 г. р.

Мы спали, когда раздались взрывы. Один из минометных снарядов попал в наш балкон. Все спустились в подвал. Утром в город вошли грузинские танки и стали стрелять в дома, где в подвалах прятались люди. Из подвала выглянула женщина, и грузинские военные туда бросили гранату. На перекрестке улиц Исаака и Героев грузинский танк выстрелил в автомашину, в которой мужчина перевозил ребенка.

О действиях грузинской армии в отношении заложников

Захваченные грузинскими подразделениями мирные граждане не могли быть помехой для проведения войсковой операции. Захват и удержание заложников в таком случае может рассматриваться только как военное или уголовное преступление. Свидетельства потерпевших дают основания полагать, что такого рода действия со стороны грузинских военнослужащих по крайней мере не пресекались их командованием.

Житель пос. Знаур, 1946 г. р.

8 августа 2008 года я находился у колодца, расположенного примерно в 100 метрах от моего дома, и хотел напоить овец, принадлежащих моему брату. В это время подошел грузинский военный, который сказал на грузинском языке фразу, означающую: положи ведро и веревку и иди ко мне. У него был с собой пистолет Макарова. Другого оружия я не видел. Я положил ведро, веревку и подошел к нему, подняв вверх руки. Грузинский военный, обшарив мои карманы, достал из них: мое пенсионное удостоверение, мое свидетельство о рождении и другие мои документы, точный перечень которых я не помню. Затем он вывел меня ближе к дороге, позвал солдата грузинских войск и сказал: «Уведи его». Солдат меня повел к другим грузинским военным. Там мне связали руки белым полимерным шпагатом, посадили в машину. В машине были другие осетины, которых также задержали грузинские военные. Среди задержанных я видел своего знакомого (...) и еще других. Нас отвезли в лес. В лесу над нами издевались грузинские военные. Меня избивали грузинские военные прикладами по спине, по ногам, голове и по лицу, били также ногами куда попало. Руки держали связанными. В лесу нас держали двое суток. Потом отвезли в город Гори, куда привозили других пленных осетин. Оттуда нас погрузили в автобусы и повезли под охраной грузинских военных в тюрьму. Камеры в тюрьме были двухместные. Там меня не избивали. В этой камере я провел 10 дней. Мне никто не объяснил, за что меня задержали или в чем обвиняют. Я уверен, что меня избивали и задержали грузинские военные, потому что они разговаривали на грузинском языке, который я хорошо знаю и соответственно не спутаю с другими языками. Лица, которые меня задержали, потом избивали и держали в тюрьме, были одеты в военную форму (...). Меня, (...) и некоторых других освободили 22 августа 2008 года. Нас привезли в г. Гори, там передали российским военнослужащим, которые привезли в г. Цхинвал, где всех отпустили и развезли по местам жительства.

Житель г. Цхинвала, 1962 г. р.

8 августа 2008 года в послеобеденное время, когда я находился вместе со своими сослуживцами из ОГР на позиции около с. Хетагурово, в бинокль я наблюдал за происходящим в селе, в котором на тот момент находились грузинские войска. В бинокль я видел, как грузинские танки в упор расстреливали дома селян, а грузинские военнослужащие вытаскивали из домов неизвестных мне стариков и женщин, применяя при этом к ним физическое насилие, выражавшееся в избиениях. Также грузинские военные тащили осетинских женщин за волосы по земле. В бинокль я не видел, чтобы грузинские военные кого-нибудь расстреливали, но когда вечером этого же дня мы вошли в селение, то в одном из сгоревших осетинских домов, в сгоревшем курятнике, обнаружили останки сгоревших детских трупов. По словам выживших – фамилий я их не знаю, знаю, что они осетинские жители селения Цунари – мне известно, что из этого селения грузинские войска увели очень много заложников – молодых парней и девушек. Точное количество мне не известно (...).

Жительница с. Ног-Кау, 1937 г. р.

В один из моментов я выглянула из подвала и увидела бегущего мужчину в гражданской одежде, осетина, он звал на помощь. Мы крикнули ему бежать к нам, что он и сделал. Мужчина рассказал нам, что был взят грузинами в заложники и ему удалось сбежать во время обстрела грузинских танков российскими самолетами.

Жительница с. Верхнее Дмениси, 1939 г. р.

Также могу пояснить, что грузинские солдаты захватили заложников из осетин и удерживали их в школе. Куда делись эти люди, никто не знает. В числе беженцев их нет.

Жительница с. Хетагурово, 1967 г. р.

Мой супруг попал в заложники к грузинским военнослужащим. Через несколько дней мне стало известно, что моего супруга освободили (...) российские военнослужащие и что он находится в госпитале г. Владикавказ. Позже от жителей села мне стало известно, что в заложники грузинскими военнослужащими был взят родной брат моего супруга (...) который приехал в с. Хетагурово из г. Владикавказ. (...) Его паспорт был обнаружен возле церкви в с. Хетагурово.

Житель с. Хундисубан, 1956 г. р.

Приблизительно 8 или 9 августа 2008 года утром я вышел из дома и на расстоянии около 100 метров от моего дома встретил грузинских военных, которые напали на меня, связали мне руки, посадили в салон автомашины иностранного производства, (...) и долго возили днем. Потом ночью отвезли в лес, где держали двое суток (...) На третьи сутки нас снова посадили в автомашины и привезли в какой-то город, название которого пояснить не смогу. Все это время руки были связаны. Там развязали руки (...). Туда с разных сторон подъезжали автомашины и свозили много пленных людей. Потом подогнали автобус и ночью увезли с этого места. Нас привезли в тюрьму. На глазах у меня была повязка, которую сняли после того как завели в камеру. (...) В данной камере я находился 15 дней. Когда мы находились в лесу, меня избивали грузинские военные, били ногами обутыми куда попало: по голове, по ногам, по туловищу. Любой проходящий мимо наносил удары, а я лежал на земле, ничего не мог сделать, так как руки были связаны. Точнее, обе руки были привязаны спереди к правой ноге в области колена. В результате избиений в настоящее время я не могу нормально ходить. (...) В результате избиений и пребывания в тюрьме мое здоровье сильно подорвано.