— Сомневаюсь, что даже таким образом я смог бы набрать нужную сумму, — уныло ответил граф.

— Пожалуй, ты прав, — снова вздохнула Дорина.

Граф отошел от камина к окну и выглянул в сад, занесенный снегом.

— Я надеялся, что, когда Летти выйдет замуж, — сказал он, — я смогу покупать для Керби лошадей и отправлять их в Сингапур — или что-либо еще, что его заинтересует. Он достаточно богат, чтобы дать мне возможность немного зарабатывать на этих сделках, а для меня это было бы большим подспорьем.

— Я понимаю, папа, — ответила Дорина. — Поэтому нам надо во что бы то ни стало убедить Летти выйти за него замуж. Я не хотела говорить этого в присутствии мамы, но Летти не раз клялась мне, что она скорее умрет, чем позволит мужчине дотронуться до себя, кем бы он ни был.

— Бог мой! — вырвалось у графа. — Мне следовало бы убить того негодяя, который поцеловал ее тогда.

— Если уж быть совсем честными, — тихо проговорила Дорина, — мы оба понимаем, что, если бы не он, так был бы кто-нибудь другой. Просто Летти не похожа на других девушек.

— Но она так красива, Дорина. Самое прелестное создание, которое только можно представить. Неужели она лишена нормальных человеческих чувств? Женщины хотят, чтобы их любили. Они хотят выйти замуж.

— Не все женщины.

— Когда она свыкнется с этой мыслью, она будет даже довольна, — сказал граф, словно уговаривая самого себя. — Все, что от тебя требуется, Дорина, — это убедить ее, что Керби будет с ней добр и ласков. И внушить ему, что с ней ему нужно быть особенно внимательным и терпеливым.

Он помолчал минуту, а потом добавил:

— Разумеется, я рассчитывал, что он приедет сюда. Я сам собирался поговорить с ним об этом.

— Папа, а почему ты сам не хочешь поехать в Сингапур с Летти? — спросила Дорина.

— По двум причинам, — ответил граф. — Во-первых, Керби не оплачивает мой проезд, а во-вторых, через месяц начинаются скачки, и ты сама понимаешь, что я должен присутствовать на весеннем гандикапе.

— Да, конечно, — согласилась Дорина. — А посылать маму нет смысла. Она совершенно не в состоянии сносить выходки Летти.

— Должен признать, что Летти способна вывести из себя даже святого, — заметил граф. — Лишь ты, Дорина, умудряешься как-то справляться с ней.

— Значит, ты согласен, чтобы я ехала с ней в Сингапур?

— У меня нет выбора, хотя видит Бог, нам будет нелегко без тебя обходиться.

В последующие недели Дорина убедилась в правоте этих слов.

Ей столько всего нужно было успеть сделать до отъезда. Подчас она отправлялась спать до того уставшая, что была не в состоянии даже думать о чем-либо.

Мало того, что ей необходимо было поддерживать Летти в хорошем расположении духа. Дорине пришлось также заняться покупкой приданого. К тому же нужно было перепоручить кому-то все домашние дела, которые обычно лежали на ее плечах. Слуги же были либо недовольны тем, что им придется выполнять больше работы, либо боялись возросшей ответственности.

Дорина спланировала все до мельчайших деталей.

— Меня будут звать мисс Хайд, — сообщила она отцу. — И поскольку я буду выступать в роли компаньонки, мне лучше казаться постарше, чем я есть на самом деле. Хотя в любом случае вряд ли кто-нибудь обратит на меня внимание.

Граф не возражал, и она продолжала:

— Я заказала себе несколько новых платьев, и тебе придется заплатить за них. Они все серого цвета — приятного серебристого оттенка. Я хочу по возможности быть незаметной, в то время как туалеты Летти будут очень ярких цветов, которые ей так идут.

— Делай, что хочешь, Дорина, — ответил граф. — Честно говоря, тебе не нужно особенно экономить, так как Керби прислал мне чек на расходы. А поскольку проезд он уже оплатил, у нас осталось достаточно денег.

— О папа, и ты молчал! — укоризненно сказала Дорина.

Граф смутился.

— Я не хотел, чтобы твоя мама знала об этом, — признался он. — Она всегда очень недовольна, если я у кого-нибудь занимаю деньги, а теперь, когда она знает, сколько я уже задолжал Керби, у меня не хватает духу признаться, что я взял присланный им чек.

— Тогда лучше не беспокоить маму, — согласилась Дорина.

Граф положил руку ей на плечо.

— Ты славная девочка, Дорина, и гораздо более рассудительная, чем многие молодые люди. Какая жалость, что…

Он оставил фразу незаконченной. Дорина знала, как он переживает, что у него всего лишь две дочери, к тому же обе принесли ему лишь разочарования.

Этой ночью у себя в спальне она пристально посмотрела в зеркало, и вид безобразных пятен на верхней губе и на лбу заставил ее отвернуться.

«Если бы я была такой хорошенькой, как Летти, — подумала она, — я вышла бы замуж за человека, который мог бы помочь моему отцу. А как папа был бы горд и счастлив, если бы я вдруг стала маркизой или даже герцогиней!»

Затем она вспомнила о Максимусе Керби, и ее охватил легкий трепет.

В тот день, когда он приехал к ним погостить, она наблюдала за ним из окна второго этажа.

Он вышел из фаэтона, в котором они с графом приехали из Лондона, и она подумала, что никогда прежде не видела более привлекательного мужчины.

Ей трудно было хорошо рассмотреть черты его лица, но его широкоплечая фигура, осанка, гордая посадка головы, изящество, с которым он носил цилиндр, заставили ее подумать, что где бы ни оказался Максимус Керби, он всегда будет выделятся среди других мужчин.

Она быстро выбежала на галерею, чтобы увидеть, как он войдет в холл. Пригнувшись, она стала смотреть вниз сквозь перила, как частенько делала ребенком. Когда он вошел в парадную дверь, она увидела его лицо, и в этот миг что-то произошло с ее сердцем.

Она никогда не предполагала, что мужчина может обладать такой притягательной силой. Он не мог похвастаться классической красотой, но дерзкое выражение глаз, четкая линия губ и решительный подбородок делали его лицо таким выразительным, что ни одна женщина, раз увидев, не смогла бы его забыть.

Мистер Керби провел в Олдеберн-парке два дня, и за все это время ни разу не видел Дорину.

Он и не подозревал, что она наблюдала за ним.

В банкетном зале была специальная галерея для музыкантов, умело замаскированная панелями из резного дерева, которые в давние времена скрывали менестрелей от глаз пирующих. Оттуда Дорина наблюдала за гостем.

Она смотрела, как он поднимался или спускался по лестнице; она стояла у окна, когда ее отец показывал ему дом и конюшни. Она слышала сквозь полуоткрытую дверь, как его представили Летти и как он подарил ей пару веселых, щебечущих маленьких попугайчиков, которых привез из Сингапура.

Дорина прислушивалась к звукам его глубокого голоса, который странно волновал ее. Затаив дыхание, она ловила каждое слово отца, когда он говорил о мистере Керби в его отсутствие, и ей казалось, что даже холодный голос ее матери звучал мягче.

Само собой разумелось, что Дорина не появлялась, если в доме были гости. Во второй вечер визита Максимуса Керби Дорина долго сидела перед зеркалом у себя в комнате, прикидывая, можно ли как-нибудь скрыть безобразные пятна на лице и на этот раз спуститься в столовую.

Отец пригласил кое-кого из соседей к обеду. Все они с радостью приняли приглашение, горя нетерпением встретиться с человеком, чье появление в Лондоне, как поняла Дорина, произвело своего рода сенсацию.

— Все только и говорят о мистере Керби, — говорила жена лорда-наместника. — Я слышала, что королева пригласила его в Виндзор. Она хочет лично услышать о тех преобразованиях, которые он осуществляет в Сингапуре.

— Каковы же они? — спросил граф.

— Вы должны попросить моего мужа рассказать вам, как мистер Керби перестроил порт, соорудил несколько новых зданий и сделал еще много всего, я сейчас уж точно и не вспомню! — ответила герцогиня.

«Мне бы так хотелось обо всем этом услышать», — подумала Дорина.

Затем, глядя на свое отражение в зеркале, она заметила новые шелушащиеся пятна на веках и в уголках глаз. Это было следствием ее недавней поездки на охоту — единственного развлечения, которое она позволяла себе вне дома.