Деми отнюдь не был идеальным ребенком, но его недостатки были, так сказать, лучшего свойства, и так как его рано начали учить умению владеть собой, он не оказался в том положении, в каком оказываются некоторые несчастные маленькие смертные, сначала отданные на милость собственных аппетитов и страстей, а затем наказанные за уступку искушениям, от которых они не защищены никакой моральной броней. Тихим, странным мальчиком был Деми, серьезным, но в то же время веселым, совсем не сознающим, что он необыкновенно сообразителен и красив, однако быстро замечающим и способным по достоинству оценить ум и красоту в других детях. Его горячая любовь к книгам и живая фантазия, питаемая буйным воображением и духовностью натуры, заставляли его родителей стремиться к тому, чтобы уравновесить эту сторону его характера, поощряя приобретение полезных практических знаний и обеспечивая ему здоровое общество, чтобы он не стал одним из тех бледных, развитых не по годам детей, которые порой изумляют и восхищают свои семьи, но увядают словно оранжерейные цветы, ибо юная душа цветет слишком рано, не имея опоры в теле, чтобы укорениться в здоровой почве этого мира.

По этой причине Деми был "пересажен" в Пламфильд и так хорошо приспособился к жизни в школе, что и Мег, и Джон, и дедушка с радостью сознавали, что поступили правильно. Общение с другими мальчиками позволило проявиться его практичности, подняло его дух и помогло удалить ту завораживающую паутину воображения, которую он так любил плести в своем, столь склонном к фантазиям, уме. Конечно, приезжая домой, он порой шокировал свою кроткую маму тем, что хлопал дверьми, говорил с чувством "вот те на" и требовал купить ему высокие сапоги из грубой кожи, "чтобы топали как папины". Но Джон не мог нарадоваться на сына, смеялся над его неожиданными замечаниями, покупал сапоги и говорил удовлетворенно:

— Он молодец, так что пусть топает. Я хочу, чтобы мой сын был мужественным, а то, что он пока грубоват, не повредит ему. Мы сможем отполировать его манеры со временем, да он и сам подхватит все, что нужно, как голуби подхватывают зерна. Так что не торопи его, Мег.

Дейзи оставалась такой же безмятежной и очаровательной как всегда, с пробуждающейся в ней и проявляющейся во всем женственностью, поскольку была очень похожа на свою нежную маму и наслаждалась всем, что относилось к домашней жизни. Она образцово растила свое семейство кукол и не могла обойтись без своей маленькой рабочей корзинки. Ее шитье было таким аккуратным, что Деми часто доставал свой носовой платок просто для того, чтобы похвастаться ее ровными стежками, а крошка Джози с гордостью носила фланелевую нижнюю юбочку, сшитую сестрой Дейзи. Любила она и расставлять в буфете фарфор, и готовить соленья, и ровно раскладывать ложечки на столе, и каждый день проходила по гостиной со своей метелкой, обмахивая пыль со стульев и столов. Деми называл ее "Хозяюшка" и был очень рад, что она держит его вещи в порядке, услуживая ему своими ловкими пальчиками во всевозможной тонкой работе, и помогает учить уроки, так как в учебе они были на одном уровне, и не возникало даже мысли о соперничестве.

Их взаимная любовь была сильна и неизменна, и никто не мог никакими насмешками заставить Деми отказаться от любовного обращения с Дейзи. Он всегда был готов постоять за нее и никак не мог понять, почему мальчики должны стыдиться сказать прямо, что любят своих сестер. Дейзи обожала своего брата-близнеца, считая его самым замечательным мальчиком на свете, и каждое утро бежала в своем халатике к его двери, чтобы постучать с по-матерински заботливым: "Вставай, дорогой, скоро завтрак, и вот твой чистый воротничок".

Роб рос очень энергичным мальчуганом, открывшим, как казалось, секрет вечного двигателя: он никогда не оставался в покое. К счастью, он не был ни озорным, ни слишком смелым, так что благополучно избегал неприятностей, и колебался между папой и мамой как любящий маленький маятник с непрерывным веселым тиканьем — Роб любил поговорить.

Тедди был слишком мал, чтобы играть важную роль в делах Пламфильда, однако и у него было свое маленькое поле деятельности, и исполнял он свою роль отлично. Каждый чувствовал порой потребность в любимчике, а малыш был всегда под рукой, и очень любил поцелуи и объятия. Миссис Джо редко трогалась с места без него, так что он участвовал во всем, что происходило вокруг, и все находили, что это на пользу дому, так как в Пламфильде любили малышей.

Дику Брауну и Адолфесу (или Долли) Петтингилу уже исполнилось восемь лет. Долли сильно заикался, но постепенно преодолевал свой недостаток, так как никому не разрешалось дразнить его, а мистер Баэр старался помочь ему, заставляя его говорить медленно. Долли был хорошим пареньком, хотя довольно неинтересным и заурядным, но в школе он буквально расцветал и занимался своими повседневными обязанностями и развлечениями с безмятежным удовлетворением.

Несчастьем Дика Брауна было искривление позвоночника, однако он нес свой крест так радостно, что Деми однажды спросил в своей обычной странной манере: "А что, горб делает людей добродушными? Если это так, то я тоже хотел бы иметь горб". Дик неизменно сохранял веселость и старался быть как другие мальчики, ибо мужественный дух обитал в его слабом теле. Оказавшись в Пламфильде, он на первых порах был очень чувствителен в том, что касалось намеков на его физический недостаток, но вскоре научился забывать о нем, так как никто не осмеливался издеваться над ним, после того как мистер Баэр наказал одного мальчика за насмешки.

— Бог не посмотрит на мой горб! А душа у меня, в отличие от спины, прямая! — всхлипывая, отвечал Дик своему мучителю в тот раз, и, поощряя эту идею, Баэры скоро помогли ему укрепиться во мнении, что люди тоже любят его душу и не обращают внимания на тело, но только жалеют его и стремятся помочь ему в его несчастье.

Однажды, когда они играли в зверинец, кто-то спросил его:

— А ты, Дик, каким животным будешь?

— Ну конечно, верблюдом! Разве ты не видишь, что у меня горб на спине? — со смехом отвечал Дик.

— Так и есть! Ты, мой дорогой маленький верблюд, который не возит грузы, а ходит первый в цирковой процессии рядом со слоном, — сказал Деми, устраивавший представление.

— Я надеюсь, что другие люди тоже будут добры к бедняжке, как научились быть добрыми мои мальчики, — сказала миссис Джо, вполне довольная успехом своего метода воспитания, когда Дик семенил мимо нее и выглядел при этом как очень счастливый, хоть и довольно хилый маленький верблюд рядом с полным Стаффи, который с надлежащей тяжеловесностью изображал слона.

Джек Форд был сообразительным, довольно хитрым пареньком, которого послали в школу Баэров из-за дешевизны обучения в ней. Многие мужчины сочли бы, что он умный мальчуган, но мистеру Баэру не нравилась его манера проявления типичных черт предприимчивого янки, и он считал его немальчишескую жажду наживы и любовь к деньгам таким же несчастьем как заикание Долли или горб Дика.

Нед Баркер был похож на тысячи других четырнадцатилетних мальчишек: быстрые ноги, вечные грубые ошибки и задиристость. В семье его называли Торопыга и всегда ожидали, что он споткнется о стулья, набьет себе шишек о столы и опрокинет любые мелкие предметы, возле которых окажется. Он очень хвастался своими умениями, но редко делал что-либо, чтобы продемонстрировать их, не был храбрым и любил немного приврать. Он был склонен задирать маленьких мальчиков и льстить большим и, хотя его нельзя было назвать совсем уж плохим, был все же их тех, кого легко сбить с пути истинного

Джорджа Коула испортила слишком потакавшая ему мамочка, которая закармливала его сластями до тошноты, а затем находила, что для учебы он слишком слаб здоровьем, так что в двенадцать лет это был бледный, пухлый мальчик, туповатый, раздражительный и ленивый. Друг семьи сумел убедить мамочку послать Джорджа в Пламфильд, и там он скоро пробудился к жизни, ибо сласти присутствовали на столе редко, от учеников требовалось много движения, а учеба стала такой приятной, что Стаффи незаметно манили к новым, прежде неизвестным ему, удовольствиям, пока он совершенно не изумил свою встревоженную мамочку успехами в учебе и не убедил ее, что есть нечто совершенно необыкновенное в воздухе Пламфильда.