Только Алина, вопреки здравому смыслу, логике и полному неверию во всё потустороннее и сверхъестественное, всё-таки оборотень. Оборотень, он же вовкулак, волкодлак, вервольф, ликантроп — человек, умеющий обращаться в животное, чаще всего в волка. Причем не всегда, по славянским представлениям, несущий зло. Припомнились даже два князя, любившие, кажется, по ночам "волками порыскать по земле русской" — Всеслав Полоцкий и Вещий Олег. Во всяком случае, по мнению славян тех времен. Думала — сказки. Вдруг захотелось спрятаться куда-нибудь в темное место, даже возвратиться домой, залезть под одеяло, лежать, зажмурившись, пока наваждение не пройдет. Или — позвонить маме, хоть уже и "большая девочка", пять лет, как родительский дом покинула. Мама, мамочка… Телефона нет. Страшно сделалось так, что потянуло растрясти спящего мужчину — только бы не одной тут бодрствовать. За забитыми окнами выл ветер, в печке тихо щелкало и шуршало, раскаленные уголья сделались розово-красными, почти прозрачными. Подкинуть еще дров? Но нет, тепло пока еще, а дрова нужно экономить. Судя по всему, застряли здесь надолго.
Этот сказал — дрессировать… Так сказал — аж выть захотелось.
Выть и жить. И оставаться человеком. И ходить на работу — нудно, долго, каждодневно мыть глиняные черепки, классифицировать их по культурам, наносить шифры, собирать, счищать патину с медных и бронзовых сосудов, покрывать их олифой…Читать отчеты, оформлять экспозиции, проводить экскурсии, опять же. со студентами работать — обыденно и иногда утомительно, но лучше уж так, чем…
Громко всхлипнула, спохватилась, уткнулась носом в подушку на второй койке, разревелась, но тихонько, чтобы не потревожить спящего. Потом успокоилась, рукавом вытерла лицо, пошла поглядеть на свою находку. Тот спал по-прежнему неспокойно, дергался и вздрагивал, что-то бормотал под нос. Потрогала лоб — очень горячий. Взяла тряпку, сходила во двор, набрала в кружку снега. Подтопила, принялась обтирать холодной водой мужчину — совсем как мама обтирала ее, больную, в далеком детстве. Лоб, шея, грудь…
— Убери руки, обо… оборотень… Апаже…
— Тихо. Всё хорошо. Я только хочу помочь…
Открыл глаза, долго смотрел, потом кивнул.
— Верю. Только это ты пока… хочешь… пока не проголодалась…
— Вы лучше спите. Слушайте, а как вас зовут? А то как-то неудобно, я с Вами познакомилась, а вы со мной — нет.
Вдруг рассмеялся так, словно бы услышал самую забавную шутку в своей жизни. Быстро успокоился, фыркнул презрительно:
— Назвать свое имя… оборотню?! Ага… А еще самому шею подставить…
Отвернулся и затих. Еще посидела с ним полчаса или час, обдумывая странные слова с обидой и тоской — спасаешь тут, спасаешь, а он… Решила тогда называть "Ежом" — чтобы хоть как-то называть! Под утро сморило, легла спать. Провисшая койка скрипела, но сейчас было всё равно. Спала без снов. Когда проснулась, пахло близкой дичью. Настоящей дичью, здоровой и вкусной.
Проснулся, когда хлопнула дверь. Было холодно, тряпки согреться помогали не особо, от жажды пересохло в горле. Сел, хотел позвать оборотня, но её в комнате не было. Очевидно, только что и убежала, хлопнув дверью. Это у нее что, третья охота за сутки? Покачал головой… Пока не набегается, толку с нее не будет.
Ничего не поделаешь, отправился искать воду сам. Нашел на столе чай вчерашний, уже холодный, выпил залпом. В печке угли и небрежно заброшенные щепы еле теплились, свеча почти прогорела. По углам уже вымерзало, старое простуженное дерево не хотело среди зимы и морозов держать тепло, и "буржуйка" тут, пожалуй, не слишком помогает. Всё равно нашел дров, подкинул. Еще поставил на горячую "спинку" печки чайник, пусть греется.
Лег обратно. Кажется, сегодня уже получше, отлежаться еще пару дней и домой. И уехать к отцу. Россия эта в печенках уже сидит. Антиквариат искать — по всяким сомнительным притонам шариться, регистрировать находки — извольте налог солидненький, да еще месяца два промурыжат с документами. Пойдешь к другу отметить удачную сделку — и ага, в подворотне прикурить попросят. Потом еще оборотни всякие… Россия, что с нее взять.
Говорил отец, "не ездь туда, там сейчас дико", так нет, хотелось "настоящего дела" и "отдыха от суеты", и "атмосферы детства". До пятнадцати лет в России жил, потом уже в Польшу уехали. А дальше на исторической родине бывали только наездами на пару месяцев, на полгода.
На потолке — паутина и копоть, на противоположной стене ровные строчки какого-то стишка и большая глубокомысленная надпись черным маркером — "Алина зануда" и тем же почерком безапелляционное "За то и люблю". И подпись — "Миша". Хмыкнул. Алина — это оборотень. Наверно, совсем еще молодая девчонка, только не разглядел… Может, лет двадцать-двадцать три? Жалко. Видать, не по своей воле оборотнем-то стала. Но странно. Ситуация прямо-таки криминальная. Ни одного оборотня в Заречце не встречал, значит — нелегально здесь. И, как выходит со слов девушки — обращение было проведено без согласия обращаемой при полном несоблюдении ритуала и без обязательного наставничества. Сделали оборотнем и бросили сходить с ума.
В груди неприятно давило, горело…
Нет, что-то в этой истории нечисто. И сюда же похищение мирных, ни в каких сектах не состоящих антикваров, незаконные ритуалы. Не многовато ли для одного крошечного городка? Может, бред больного воображения, конечно, но… Нужно найти возможность связаться с отцом. Как можно скорее. Насчёт оборотней и их дел — снестись с их кланами. Да, кланы, кажется. И, кажется, это большая редкость — оборотень-пантера. Волков встречал, медведи были, были ястребы и соколы, но пантеры? Вероятно, их не так уж много и можно вычислить преступника, если хорошенько пошерстить. Если девушка помнит его в лицо.
Черт, скорее бы уже из этой норы выползти!..
Докричаться до отца, отлежаться и сплавить девушку тому, кто и должен заниматься дрессировкой молодых оборотней. В конце концов, это не совсем "профиль" мага-антиквара — усмирение пантер. И еще интересно — хватился ли кто этой Алины? Если уж она археолог? Работа, семья? Интересно, замужем она? Кольца вроде не было, но многие не носят…
Наверно, незаметно для себя заснул, а проснулся от тычка под ребра и скрипа половиц. Сначала не понял, потом увидел — черная большая кошка, в холке примерно сантиметров семидесяти (только сейчас разглядел, какие лапищи — мощные, тяжелые, а когти втягивать не умеет), хвост метет по полу, мечется по комнате, но, кажется, нападать не намерена. Уже хорошо. Это она разбудила? Позвал:
— Оборотень?
Тут же закашлялся. Твою ж мамашу! Нехорошо.
Пантера обернулась, посмотрела внимательно. Обнажила зубы, но понял — не угрожает, хочет что-то сказать. Терпеливо пережидала приступ кашля у "гостя", потом подошла и ткнулась мордой в колени.
— Что такое? Чего хочешь?
Замотала мордой, легонько зубами прищемила штанину брюк и потянула.
— Оборотень? — нет, вроде бы съедать почти беззащитного больного человека (энергии на еще одно "усмирение" вряд ли хватит — даже во сне не получилось толком отдохнуть и набраться сил) у пантеры нет.
Снова оскалилась и тихо зарычала. Потянула. Решил не спорить. С дикими зубастыми кошками не спорят. Послушно поднялся, сунул ноги в кроссовки.
— Чего ты хочешь?
А она всё тянет — довела до стола, потом к двери. Остановился:
— Хочешь, чтобы я вышел?
Открыл дверь, белесые клубы стылого воздуха неприятно щипали нос, уже морозили пальцы. Пока натягивал перчатки и застегивал куртку, пантера нетерпеливо била хвостом и пританцовывала на пороге, не дотерпела, побежала по снегу в сторону ближайшего пролеска.
А зима за порогом оказалась густая, молочно-белая, студеная. Вчерашние темно-зеленые ели и сосны оделись инеем, воздух пронзительно влажен и прян легким туманом, и очень тихо. Так, что торопливые шажки кошки кажутся оглушительными на фоне этого безмолвия. Небо тоже белое, с едва заметным оттенком серебра и жемчужными разводами на горизонте, и затянуто облаками. Пожал плечами и побрел вслед за кошкой, вздрагивая под порывами ветра и колючим крошевом с ветвей. Смутно напоминал самому себе то ли Кая, разгуливающего по владениям Снежной королевы, то ли еще какого-то сказочного персонажа, спешащего за своим зачарованным проводником навстречу неизвестному приключению.