— Да не знаю. Обычный. Высокий. Блондин. Ну, глаза такие светлые… Ну, обычный.

— А что говорил? — никаких блондинов среди знакомых Джош точно не имел. Разве что с кем познакомился после…

— Да про то, куда вы пропали, и часто ли здесь бываете. Говорит, ваш старый друг. Но я ему ваш адрес давать не стала, мало ли чего…

— Да, спасибо. Вы правильно поступили. Если еще будет спрашивать, снова скажете мне, хорошо?

Действительно, странно. Старый друг? Нет, не может быть. Ладно, завтра теперь уже разбираться будем.

Джош расплатился, перецепил сытому Цезарю шлейку и двинул опять — в морось и приглушенные шорохи позднего вечера. А на улице на удивление потеплело и посвежело. Наконец-то схлынул поток спешащих людей, почти прекратился дождь, только кое-где капало с крыш и деревьев. В воздухе сквозь бензиновые пары и табачный дым проступил прелый запах осени. И, кажется, темно уже, наверняка зажглись тусклые уличные фонарики. И усталость во всем теле — сильная, но приятная, даже мышцы после двух изматывающих тренировок «гудят» довольно, радостно… Из дел осталось только выгулять Цезаря.

— Молодой человек, извините…

Задумавшись, Джош не сразу понял, что обращаются к нему.

— Молодой человек с собакой, простите… — настойчиво повторили, приближаясь.

— Да… что? — Джош чуть замедлил шаг, сообразив, что идет уже не один. Рядом мягко шлепали по лужам. Дышали несколько тяжеловато, как после бега.

— Еще раз прошу прощения, я тут вас с собакой несколько раз видел, все хотел насчет нее спросить. Можно? — невидимый собеседник говорил приятным баритоном и уже проявил отменную вежливость, извинившись за минуту разговора аж трижды. Поэтому смысла отказывать человеку Джош не видел.

— Да, конечно.

— У меня тут сынишка на рождество собаку выпрашивает уже третий месяц, и, чую, если не куплю — с ума сведет. Лабрадора просит. У вас ведь лабрадор?

Да и Цезарь на собеседника хозяина не реагирует. Значит, счел безопасным.

— Так я хотел узнать — сложно ли такую псину содержать и что для нее нужно. Ну и там, агрессивен ли, как с детьми? А то мой охламон и ангела до белого каления доведет. Не могли бы дать небольшую консультацию?

Внутренне пожав про себя плечами, Джош кивнул:

— Могу, — до дома еще минут семь ходьбы, сейчас еще только первый перекресток будет. — Но я вам вряд ли помогу — Цезарь у меня всего две недели, я не то, чтобы очень уж разбираюсь. Но пока проблем не было.

Ага. Вот и перекресток. Светофора нет, только «зебра», поэтому нужно остановиться и переждать.

— Цезарь у меня очень умный…

— Позвольте помочь. Вы же, извините за бестактность, совсем ничего не видите?

— Ничего. Так вот, Цезарь… — подхватили под руку, уверенно потянули через дорогу. Ладонь у непрошенного помощника оказалась сухой и горячей. — Кормлю нежирным мясом, кормами специальными. Очень любит бараньи ребрышки…

Будущий собачатник слушал внимательно, задавал дельные вопросы и совершенно очаровал Джоша своим неподдельным интересом к собачьей природе. Опять же — угостил Цезаря заблаговременно припасенной косточкой, что тоже выдавало искреннюю симпатию к собачьему племени.

— Да, и выгуливать не меньше двух раз в день. Один раз маловато будет… — Слева жилые дома, продуктовый супермаркет, магазин, справа — два дома, потом проулочек, и потом уже лавочка, в которой Джош и квартировался. — Вы еще что-то хотели узнать?

— Да, тут вот еще маленькая просьба… — собеседник, как парню показалось, мнется и стесняется. Джош хотел уже подбодрить мужчину… Когда под ребра уперлось острие.

— Что вы…

— Не дергайся. И псину свою не дергай. Без глупостей… — А голос не изменился: такой же спокойно-доброжелательный — контраст между содержанием фразы и интонациями (а в особенности — острие ножа) так Джоша поразил, что он замер на месте, не смея пошевелиться. И сразу же был «подбодрен» тем же холодным, бритвенно-отточенным лезвием. Но… Человек рядом вроде бы простец? Не маг… Так что же происходит?! — Не останавливайся. Сейчас мы спокойно, не привлекая внимания, дойдем до следующего переулка и там свернем…

И тут только Джоша осенило — нестыковка с самого начала: этот «собачатник» ну никак не мог видеть «парня с собакой» у «Марны» несколько раз: сегодня в кафе Джош в компании Цезаря заглянул впервые. Уже тогда нужно было насторожиться.

— Что вам от меня нужно? — без паники, спокойно… Гнежка говорила — блондин со светлыми глазами. Увидеть бы этого, что тих и ровен, тогда как острие уже пропороло кожу куртки. Расслабился, идиот. Думал, рядом с кафе неопасно. Люди же рядом! А от его кончика, упершегося где-то между нижними ребрами — горячая струйка. Пока только царапина, но всего одно неловкое движение… А еще Джош вспомнил, где видел светлоглазого блондина — и этот человек был одним из последних, кого Джош ВИДЕЛ.

— Дойдем до проулка, и ты все узнаешь.

— Я вызову напарницу, у меня телефон под рукой, — почти наугад попробовал Джош. Медленней идти, медленней. Потому что Джозеф знал, о каком проулке идет речь — не проулок даже, скорее тупик между четвертым и пятым домом по Варшавской. Глухие стены без окон, мусор, грязь. И безлюдно — кричи, не кричи, все равно никто не услышит. В этом тупике только на памяти Джоша грабили дважды. Так что — идти медленно, не позволять довести себя дотуда. И насчет телефона — блеф чистой воды. Телефон далеко, во внутреннем кармане, а защитку с «полем» пока не выдали.

— Не вызовешь. Не успеешь, — острие чуть сильней вжимается в бок, причиняя уже серьезную боль. Тут же уходит, но общий смысл ясен. — Без фокусов, парень. На свою собачку тоже особо не рассчитывай — на лабрадоров, помнится, снотворное действует не хуже, чем на людей.

Светлоглазый тогда был в капюшоне, поэтому волос видно не было. И было страшно — почти как сейчас, и точно так же меж лопаток бежал холодный пот. Еще был ритуальный кинжал, и был наркотик в чашке. Третьего ноября две тысячи пятого года. Почти год назад.

— Кто вы такой? — наверно, все же маг. Личину натянул, вот и не чувствуется.

— Много будешь знать — скоро состаришься. А, состарившись — умрешь, — усмешка в голосе, а лезвие продолжает «подбадривать». Пахнет от неизвестного чем-то крепко-мужским, то ли ядреным «Визимиром», то ли «Варшавой», начисто перебивая и табачную вонь, и пошлый ментол жевательной резинки.

— Я закричу.

— Тоже не успеешь. Да и смысл? Мы с тобой сейчас одни в квартале, а из домов, поверь, спасать тебя никто не рванет. Так что в твоих интересах вести себя спокойно. Не хотелось бы тебя убивать. Так, почти дошли. Поворачиваем…Без резких движений…

Земля под ногами смутно вибрировала. Неужели со страху? Ну, про себя Джош давно знал — не герой. Но чтобы так? Да и Цезарь ведет себя необычно — теперь уже не пес ведет хозяина, а хозяину приходится пса почти тащить. Неизвестный с ножом тоже приметил:

— А собака твоя на ходу засыпает. Ничего, почти пришли.

— Куда пришли? Что вам от меня нужно? — по всем законам жанра сейчас должны были долбануть по голове. А потом чтобы очнуться — уже на алтаре или пыточном столе. Не долбанули. А земля — точно дрожит. И в голове плывет. На миг даже — долгий, мучительный, страстно-страшный — показалось, что возвратилось зрение. Потому что так плывет в голове, когда с невообразимой быстротой вертится перед глазами цветная путаница калейдоскопа. Разочарование — не то, не калейдоскоп. Другое — плыло в голове, как после крепленого вина. Плыло, как при магическом трансе. Словно бы…

— Поскольку ты сам не видишь, поясню: тупик между домами. Здесь можешь кричать, сколько влезет.

Магические способности Джош утратил всецело и бесповоротно — это ему сообщили на следующий день после окончательного возвращения к нему в Лазарете трезвого ума и твердой памяти. А вот чувствительность к магии осталась. Рядом бил Источник. Тот самый спонтанный природный, о котором позавчера говорила Мэва. Тот, с которым мог бы интуитивно управиться и простец. Не разберешь, правда, Темный или Светлый Источник. Но рядом, на расстоянии вытянутой руки — без сомнения. Если простец сумеет управиться, то чем хуже Джош — нужно только захотеть и испытывать сильные эмоции. Страх вполне подойдет. А Цезарь окончательно улегся под ноги и уже не шевелится. Только бы действительно снотворное, а не яд.