Уже лежа на бугристом тюфяке на полу хижины, мы нетерпеливо избавлялись от одежды, понимая друг друга лучше, чем когда бы то ни было, — а нечисть снаружи негодующе выла и колотилась в мазаные стены. Но мне плевать было на возмущение нечистой силы. Скверная ночь, предназначенная для скверных дел, превращалась в самую удивительную ночь на свете.

Прошло немало времени, прежде чем мы поняли, что дождь снаружи утих, и почувствовали сквозняк, задувающий во все щели. Очаг почти погас, в нем светилось всего несколько углей, и я натянул на голые плечи Катарины шкуру, служившую нам одеялом. Волосы девушки отливали темным золотом в отблесках красных углей, она лежала, отвернувшись, но ее пальцы все еще были переплетены с моими.

—  Я так тебя и не поблагодарил...

—  За что? — она быстро повернулась ко мне, однако в темноте я не мог рассмотреть выражения ее лица.

За что? Теперь я мог бы поблагодарить ее за каждое из недавних, так быстро промчавшихся мгновений. Но я никогда не умел произносить выспренные речи, поэтому, прикоснувшись губами к ее плечу, сказал совсем другое:

—  За то, что ты вмешалась в мою стычку с де Молларом. За то, что убила ради меня человека и...

«И рискнула своим драгоценным соколом», — хотел сказать я, но не договорил: Катарина вдруг резко приподнялась, вырвав свою руку из моей.

— Этого ублюдка? Я жалею только о том, что не могу убить его еще раз! И еще раз, и еще! Пускай я попаду в ад — Господь милостив, потому что Моллар отправился туда первым!

— Катарина...

— Да! Теперь ты знаешь, кто я, поэтому... поэтому можешь катиться туда же, куда и он!

Приподнявшись, она стала торопливо нашаривать одежду, но я обнял ее и потянул обратно. Она сопротивлялась — молча, отчаянно, но я все-таки победил и заставил ее снова лечь рядом.

— Успокойся... О чем ты говоришь — теперь я знаю, кто ты?

— Как будто сам не понимаешь! — полушепотом выкрикнула Катарина и опять попробовала высвободиться, но безуспешно.

Я успокоил ее — прикосновением губ и рук... На какое-то время мы опять забыли обо всем на свете... А когда наконец Катарина опустила голову мне на грудь, начиная дышать медленно и глубоко, приходя в себя после только что сотрясавшей ее дрожи, я почувствовал, как она вновь напрягается и готовится отодвинуться. Ну нет, я не собирался так просто ее отпускать! Поэтому спросил наобум, надеясь, что попаду в «яблочко»:

—  Что тебе сделал Симон де Моллар? За что ты его так ненавидишь?

— За что?

Катарина яростно вскинулась, и на этот раз я не стал ее удерживать. Она сама опять легла рядом; отвернувшись, начала говорить... И чем дольше она говорила, тем больше ее голос напоминал голос баньши, такие в нем звучали ненависть и тоска.

Де Моллар, младший отпрыск обедневшего дворянского рода из окрестностей Руана, явился в Англию, готовый схватить удачу в любом виде, где бы и когда бы та ему ни подвернулась. Место командира наемников при скупом шерифе ноттингемском показалось ему слишком мелким даром судьбы, зато Аннеслей, пусть и захудавший без хозяина, мог стать очень неплохой добычей. Но еще важнее было родство с семьей, пустивший в Англии корни со времен Вильгельма Завоевателя: у Ричарда Ли имелись влиятельные родственники в Лондоне, и, если искусно воспользоваться этими связями... Де Моллар не сомневался в своих способностях и считал, что сумеет взлететь на самый верх, окажись у него только под ногой ступенька, от которой можно будет оттолкнуться.

Симон де Моллар не сомневался также, что Катарина Ли с радостью отдаст ему свою руку.

После того как через Ноттингемшир пронеслась горячка, оставив Аннеслей без мужчин (если не считать мужа кормилицы Катарины Олифанта, столь же преданного и сильного, сколь и тупого), после того как болезнь выкосила половину вилланов на землях манора, дочь пропавшего в Палестине крестоносца должна была с восторгом принять предложение любого мужчины, согласного мириться с ее мерзким характером и неказистой внешностью. Аннеслею позарез требовался хозяин, и Симон де Моллар великодушно предложил взять эту обязанность на себя.

Он не сомневался, что ему не откажут, — но ошибся. Едва оправившись от удивления, командир наемников повторил предложение — и снова получил отказ.

Третий отказ заставил де Моллара закусить удила. Он заявил, что рано или поздно, так или иначе, но добьется благосклонности Катарины! И это «рано или поздно» наступило, когда пришла весть о том, что Ричард Ли находится в плену и сарацины требуют за него выкуп в триста фунтов.

Триста фунтов! Да вытряси Катарина последний пенни из своих вилланов, продай она свое последнее платье, это не составило бы и четверти требуемой суммы! А Йоркская родня и родственники в Лондоне не торопились дать деньги на выкуп упрямца, который наперекор возражениям семьи взял в жены дочь саксонского фригольдера[29]. Только настоятель Йоркского аббатства Святой Марии, великодушно согласился дать в долг нужную сумму, однако потребовал в залог владения, принадлежавшие роду Ли уже больше века.

Но предложение Моллара не грозило семье Ли потерей Аннеслея. Командир наемников как будто ничего не собирался брать, он собирался только давать... А взамен трехсот фунтов, от которых зависела свобода и, может быть, жизнь Ричарда Ли, просил о сущем, по его словам, пустяке.

— ...Он сказал, что достанет даже вдвое большую сумму, если я выйду за него замуж... — шепот Катарины прерывисто звучал возле моего плеча. — И я ответила, что согласна. Я выйду за него, если он даст деньги на выкуп отца. Но он сказал, что хочет немедленного доказательства мой любви, — последнее слово походило уже не на шепот, а на змеиное шипение. — Он сказал — раз я настаиваю, чтобы в брачном договоре говорилось об этих проклятых трехстах фунтах, ему тоже нужен залог. Дескать, он хочет знать, что я выхожу за него не только из-за денег. Я не знала, что делать. Человек, который принес весточку от отца, вот-вот должен был отправиться обратно в Святую Землю, а Моллар ни за что не хотел отдавать мне деньги и отказывался венчаться до тех пор, пока я не...

Я ясно представил себе эту битву двух характеров — дочери пленного крестоносца и командира наемников. Битву, не менее ожесточенную, чем недавняя битва с мародерами, и закончившуюся поражением обеих сторон.

Конечно, у Моллара не было денег, которые он обещал Катарине. Однако он не сомневался, что, дав «залог любви», дочка Ли все равно выйдет за него замуж, чтобы избежать позора. Без выкупа Ричард Ли, скорее всего, никогда не вернется домой, и командир наемников станет полным хозяином Аннеслея. Большинство девиц, оставшихся без защитников, так и поступили бы — из стыда, отчаяния, страха огласки...

Большинство, но не Катарина.

— Он получил от тебя, что хотел, а после заявил, что у него нет денег?

— Да, — прошептала она.

— И? — я знал, что ей нужно закончить рассказ, чтобы очистить рану от гноя.

— И тогда я поскакала в Йорк. Я гнала коня всю дорогу туда и обратно, но успела к сроку... А д-д-де Моллар...

Я крепче обнял ее, потому что ее вдруг заколотила дрожь.

— Он мертв, Катарина. Забудь о нем.

— Забыть?! — она резко приподнялась, пытаясь заглянуть мне в лицо. — Забыть?!! Из-за него я попаду в ад. Из-за него на нашу семью лег позор. Из-за него... — она вдруг по-девчоночьи шмыгнула носом. — Из-за него я даже не постыдилась лечь с тобой, лесное отродье, потому что где одно пятно — там и второе!

Сперва я просто онемел от такого заявления, но моей ярости хватило только на короткий миг. Пока я не вспомнил, в каком веке нахожусь.

Здесь действовали другие правила и другие нравы. Здесь девушку, выходящую замуж, если она оказывалась «порочной», могли вышвырнуть за порог, как грязную тряпку, а в случае огласки позор ложился на весь ее род. Здесь недремлющая церковь объявляла ее прелюбодейкой и сулила на том свете еще более страшные кары, чем те, которые ожидали ее на этом. И Катарина верила в незыблемость этих правил.