— Лен, может не стоит? Нам же хватает на жизнь…

— Жизнь? Интересно, что ты называешь жизнью? Старую маразматичку, вечно всем не довольную, удобства на улице и пустой холодильник!

— Скоро всё изменится, я зарабатываю и не позволю тебе тряпкой махать.

Она встала и направилась к зеркалу, на ходу расплетая косу:

— Тряпкой? Нет, ты не так всё поняла. Помнишь Лёвку Плейкшманна? Я вас знакомила в начале семестра, длинный такой, смешной и нескладный, — деревянный гребешок застрял в её непослушных волосах.

— Помню я твоего Лёвку, конечно! — мне больно было видеть, как она раздирает спутанную роскошь. — Он тебе предложение сделал?

Я усадила Лену перед зеркалом и отобрала гребень.

— Сделал, но не то, на которое ты намекаешь… М-м-м… Повтори так еще, классно как…

Кончиками пальцев я нежно принялась массировать ей голову, в моей же собственной мысли громоздились одна на другую, распирая черепную коробку изнутри. Что задумал этот симпатичный еврейчик?

— Ну вот, — тем временем продолжала она, — я пару раз делала за него перевод статей в виде гуманитарной помощи. А его угораздило показать это своему папашке.

— Имеет смысл спросить — кто же у нас папашка?

— Не язви! Папа у нас солидная персона, главный редактор одного из женских журналов. Не самого лучшего, но тираж внушает доверие! Короче, солнце моё, — она всем корпусом повернулась на сто восемьдесят градусов и уткнулась в мой живот, — меня ангажируют на пробу пера!

Я обняла её за голову:

— Серьёзная заявка!

— Мне нужна твоя помощь!

— О кей! Без проблем.

— Завтра мы встретимся с Лёвкой в неформальной обстановке. Ты будешь моим представителем, — подружка умела убеждать. — Только не возражай! Ты лучше разбираешься в людях, детально анализируешь ситуацию и просчитываешь перспективу на десять ходов вперёд.

Не уверена, что это было абсолютной правдой. Главное — я ей опять нужна и она в меня верит.

— Наденешь своё голубое платье, оно тебе очень идет!

Я чуть не взвыла… С ума все посходили что ли от этого платья? Будь проклят день, когда я его увидела! Помню очередь отстояла двухчасовую, купила даже не меряя. А счастья-то было, мама дорогая…

— Лена, будем говорить о бизнесе, а я сверкаю, как ёлка в Новый год!

— Но мы же не в офис идём, а в бар. Лёвка там менеджером работает. Для кабака твой наряд будет самый смак!

Пришлось сдаваться:

— Лена, этого платья больше нет. Я порезала его на мелкие кусочки!

— Но как? Зачем?

— Так было нужно…

Она пожала плечами и с плохо скрытой надеждой посмотрела в тот же угол, куда уставилась и я. А я уставилась на мусорную корзину, последнее пристанище знаменитого платья.

— На мелкие?

— Да.

— На очень мелкие?

Я вздохнула, пожалуй, взглядом не воскресишь.

— Могла бы и покрупней оставить. Сшили б Сабинке наряд волшебной снежинки.

— Извини…

— Ладно, что теперь поделаешь. Придётся надеть на тебя серый юбочный костюм.

Фу, какая гадость! Демонстрировать окружающим костяшки из-под подола? Я носила этот деловой костюм в исключительно редких случаях, всё остальное время предпочитала джинсы и длинные сарафаны. Лена знала о моём комплексе неполноценности, и была с ним не согласна, скорей всего из жалости. У неё тоже был костюм "на выход", но в отличие от моего, настоящий — от Версаче.

Во время поездки в Москву на межрегиональную выставку с продукцией своего предприятия, её папа Боря заключил очень выгодный контракт с большой предоплатой — пластмассовые тазики и кружки входили в моду. Соответственно приехал домой не с пустыми руками, а с целой охапкой "аленьких цветочков": жене тёте Юле привёз драгоценность — не помню какую — я в них потерялась давно. А Ленке этот строгий черный костюм.

На первый взгляд, ничего особенного: ни складок, ни рюшей, даже пуговицы отсутствовали. Но когда Елена его примерила — целый час никто за уши не мог оторвать её от зеркала! Тонкая струящаяся ткань красиво драпировала полную грудь, подчеркивая осиную талию, и обтекала длинные безупречные ноги. Костюм сидел на ней как родной, мы все тихо радовались гармонии женщины и шедевра. Кто ж знал тогда, что в скором времени великого кутюрье застрелит маньяк на пороге собственного дома, и произведения, созданные самим маэстро Джанни Версаче превратятся в бесценные раритеты…

Мне эта роскошь не подошла бы, даже если три раза подвернуть каждую брючину и рукава — обвиснет на плечах. Поэтому для зависти повода не было. Кому я обзавидовалась, так это полуторагодовалой Сабинке. Дядя Боря привёз ей мягкую игрушку — забавного чудика неизвестной породы, знающего около сотни слов на английском языке. Одинаково бесстрастным голосом он интересовался: "How are you?", требовал мяса с кровью: " I" d like rare steak!" и по-терминаторски скандировал: "I" l by back!". Сабина таскала его повсюду за собой то волоком, то в охапке, иногда, когда злилась на что-то, била им по стене и полу. Глядя на этот беспредел, мне хотелось украсть англичанина и спрятать года на три. Лучше б ей купили японского покемона!

Итак, необходимо было найти подходящую вещь на выход, и у Елены такая вещь была. Это шифоновое платье-халат бежевого цвета с обилием красных, синих, желтых цветочков. Цветы были бархатными, простеганные по краям черной шелковой ниткой, с серебряными тычинками и пестиками, вытканными в центре каждого бутона. Лене платье доходило до середины икры, мне же аккурат по щиколотку. Тютелька в тютельку. Отсутствие выточек на груди и скромный вырез скрывали мой хилый бюст, а в широком подоле затерялись худые кривоватые ножки. Подруга не стала спорить, мол, одевай что хочешь, но два обязательных условия: бюстгальтер с двойной поролоновой прокладкой и туфли на платформе. Чтобы стороннему глазу было на чем зацепиться. Ну и ладно! Я не против.

И вот он долгожданный следующий день! Точнее, раннее утро. Я пару раз просыпалась ночью проверить будильник и поправить сбившуюся простыню. Никаких пророческих видений не было. На всякий случай раскинула карты. На сердце лёг пиковый король при крестовой десятке рядом и семёрка бубен. У каждой гадалки подобный расклад может значить что угодно. Я поняла это как деловое предложение казённого короля с важными переменами в жизни. Если думать про работу, то всё сходилось один к одному. Мне и в голову не пришло, что на кону была моя карта, а не Ленина. И не удивительно! Её проблемы я всегда считала своими.

"Опять гадаешь? — сонная Ленка зевнула, жеманно прикрыв ротик пальчиками. — Сходи, погрей водички пока бабуля почивает. Только тихо!"

Сразу после поглощения завтрака из двух яиц всмятку и морковного сока, Лена заставила меня одеться и усадила перед зеркалом. Сначала высушила феном мои влажные чистые волосы, потом плойкой вертикально подвернула в крупные локоны. Стянув их в конский хвост руками, она повертела моей головушкой влево-право и осталась недовольна профилем. Три волосины в три ряда, нечем особо восхищаться… Решив увеличить объём, вошедшая во вкус цирюльница начесала мои локоны и несколько прядей с висков закрепила на затылке своим крошечным изумрудным шарфиком. Получилась стильная "мальвинка", и главное — цвет шарфа идеально сочетался с моими зелёными кошачьими глазами. Пара мазков бронзовыми тенями у переносицы визуально придала взгляду глубину, а бледно-лиловая помада заретушировала вульгарную припухлость губ.

Оформив меня должным образом, Елена ещё раз придирчиво оглядела творение рук своих и лишь вздохнула: "Не тянешь ты на референта! Богема." Сама она надела молочно-сиреневый брючный костюм спортивного кроя с коротким рукавом. Нынешний апрель выдался необычайно тёплым, поэтому плащи мы не взяли. Заперли комнату и стремглав вылетели наружу, по счастью не столкнувшись с домоправительницей.

Лёвкин бар очаровал меня с первого взгляда. По сравнению с забегаловкой, где я работала, это был кусочек рая для аристократов. Более двух сотен наименований напитков расположились на компактных стеллажах, строго распределённые по родам и видам. Марочные коньяки, бренди, виски, аперитивы, ликеры и вина разной выдержки и крепости. Мебель была сделана из красновато-коричневого дерева. Полки, бра, шкафчики и стеллажи — из стекла, оправленного в желтый металл, выполненные в одном стиле. Стены в баре девственно белы, с лёгким барельефом, интригующим воображение. Ни единого намёка на древесные разводы или кирпич, давно приевшиеся и вызывавшие изжогу. От Лёвы я потом узнала, что созерцание кругов и клеточек, по последним данным визуологов, пробуждает в людях агрессию. А человек заходит в бар отдохнуть, настроиться на положительный лад, или же решить деловой вопрос. Каждая деталь здесь предназначена помочь ему в этом.