- И при чем здесь эта пена?! - выкрикнула Валерка.
- Я ж говорю: это все ассасины! - Брежия тоже повысил голос. - Как мамалюк захватил их замок, так Старец, предводитель ихний, сиганул с вершины Горы Мира, ага! А он один среди них мог клубодан делать. И как повелителя не стало, так они окончательно разум и утратили. Стали вырезать куски бытия. Мстят они так! Всем мстят! Мы потому и поднялись в небеса: чтобы они нас не достали, пока не пришел срок! - Теперь он не говорил, а кричал. - Ассасины же приноровились пену курить, и грезы их, фантазии - материализуются, и они ими пользуются, ездят на них или еще что...
На короткое время шум ветра стих, шар почти неподвижно завис над равниной у границы леса. Валерка перегнулась через край корзины, глядя вниз.
То, что вылетело из темноты, издавало натужное, с поскрипыванием и треском, жужжание. Как и в случае с крестоносцем, составляющие эту штуку элементы возникали перед взглядом Андрея по очереди, как бы сами по себе, и лишь затем складывались в единое целое. Сначала он увидел нос, черный и кожистый, а над ним - круглый темный глаз. Тот равнодушно глянул на Андрея, послав ему в лицо конус черного света, от которого все вокруг сделалось мглистым и едва различимым, затем посмотрел в сторону, переместив конус вдоль полянки и погрузив во мглу ассасинов.
И только потом стала видна поросшая короткой шерстью спина с несколькими потертыми кожаными седлами, тугие бока в залысинах... Чуть позже возникли лапы - мощные, с вывернутыми наружу ладонями-лопатами. По бокам между лапами тянулись железные полозья в налете ржавчины, а из коленных суставов торчали педали вроде велосипедных, кривые и короткие. Между треугольными, прижатыми к голове ушками виднелась вилка руля, за который держался, восседая на загривке и медленно вращая жутко скрипящие педали, лопоухий ассасин.
Когда все элементы на глазах у Андрея медленно собрались воедино, он решил, что этот агрегат более всего напоминает крота, но очень уж большого, размером с корову.
- Че застопорились, обреченные? - возопил приезжий, снимая ноги с педалей. - Верховный пришел!
Велокрот завис невысоко в воздухе. Нос затрепетал, ноздри расширились, втягивая висящий над поляной дурманный дымок. Агрегат судорожно дернул правой передней лапой, так что зазвенела, заколыхалась провисшая цепь, и оглушительно чихнул, при этом рывком отлетев на пару метров назад.
- Стоять, плешивый! - седок крутанул педали, заставляя его вернуться на прежнее место. - Враги наши двигаются в последний поход, и нам должно их всех на хрен покрошить. Грядет мировая гроза. Не попустим, братия!
Спрыгнув на землю, Лопоухий начал пинками поднимать остальных.
- Приход у вас, ленивые? Залазьте на летягу и немедля в путь!
Все еще хихикая, Усач, Волосатый и Кривоглазый полезли на велокрота. У Кривоглазого левое око к тому времени сползло к подбородку и съежилось до размеров копеечной монетки. Птички, шмель и стрекоза, надышавшись темного дыма, который извергал Волосатый, бестолково кружились, сталкивались и разлетались, образуя дрожащий нимб вокруг головы. Усач то и дело икал, выпуская дымовые пентаграммы, гептаграммы и звезды Давида.
Старший ассасин наконец заметил Андрея.
- А ты кто? Убиен должен быть ими, почто жив еще?
- Так они отъехали, - со злостью ответил Андрей. - Вы за воздухошарником полетите? Возьмите меня.
- Ах-ха! - засмеялся предводитель, тут же раскашлялся и начал стучать себя по груди.
- Годь, Хасан, щас я его... главы лишу! - забравшийся на велокрота Кривоглазый вознамерился было сползти обратно, но главарь не позволил.
- Ни с места, облезлый! Вот еще что: перед тем как с крестоносцами сразиться, должно нам Неукротимого Мамелюка попрать. Или вы забыли, юродивые, как раб белый сей с полчищами своими погаными на нашу Гору влез и Замок Старца занял на веки вечные? - Ассасины поддержали слова предводителя недружным ревом. - А этого мы к делу пристегнем. Сажай его за мной, сажай, я сказал! - он вскочил в седло.
- Тока это, Хасан... - нерешительно произнес Кривоглазый и запнулся, громко икнув. Он резкого движения левый глаз его вытянулся каплей и упал с подбородка. Ассасин зашарил по груди, низко наклонив голову и щуря оставшееся око, забормотал под нос: - Времечка-то не осталось, Хасан, гроза совсем близко...
- Подбери зыркало! - рявкнул предводитель. Почесав за ухом, отчего оно оттопырилось сильнее, ассасин добавил: - Времечка маловато, это да... Но попустить ведь нельзя?
- Нельзя! - Усач отмахнулся от стрекозы, попытавшейся сесть ему на нос.
- Значит, не попустим, - Хасан полез за пазуху и вытащил мешочек. - Скумекал я, как дело решить. Сейчас наддадим так, чтоб небо сверзилось на землю! А под шумок ужо свое и провернем...
- Клубоданище? - деловито осведомился Волосатый, извлекая трубку. - Вдыхать будем, дымить, заполнять эфир противоречивыми ассоциациями? А токмо никакого с него хронологического эффекту нету. Зря потратим минуточки, брат!
Предводитель рассыпал в подставленные чашечки трубок серебристый порошок.
- Нам не эффект нужон, а Замок из мути небытия выявить. Теперь, братья, добавьте-ка черного, - велел он, зачерпывая пену с земли.
- Ты че, брат? Мы ж загнемся! - от удивления перекошенное лицо Кривоглазого вытянулось и в результате стало почти нормальным.
Предводитель топнул на ассасинов ногой, и те нехотя добавили в трубки черной массы. Раскурили, затянулись... Андрей сжался.
Впрочем, с минуту ничего особенного не происходило. Ассасины курили, усевшись по-турецки рядом с велокротом, выпускали полосатые сизо-белые струи и провожали их сосредоточенными взглядами. Крот подрагивал, вдыхая дым, беспокойно покачивался с боку на бок, шевелил маленькими ушами и шмыгал носом, поскрипывая провисшей цепью. Кругом было тихо, только еле слышно шелестела, заполняя пространство, пена ночи.
- Что-то я, братья... - промямлил Усатый. - Что-то я как-то странно себя чувствую...
- Ага... - согласился Волосатый, выпуская дым тонкими короткими змейками, которые, извиваясь и шипя на друг друга, быстро уползали наискось вниз и исчезали в земле. - Мнится мне, что в голове моей - черный пух, хлопья ненасытного мрака...
Кривоглазый, задумчиво нахмурившись и скосив правый глаз вверх, так что зрачок почти исчез под бровью, в то время как левый на щеке быстро вращался, подтвердил:
- И я, и я... уж таким эзотеричным себя ощущаю, братья...
- Как же, эзотеричным... сакральным до умопомрачения - тайным центром мироздания чувствую себя я.
- Оккультным... - не согласился Волосатый, начиная покачиваться влево-вправо. - Я - Пуп Земли.
- Что там - оккультным... я чувствую себя трансцендентальным, как маятник Фуко...
- Маятник - тьху, плевое дело. Я ощущая себя печатью соломоновой...
- Ха, печать! - фыркнул предводитель. - Тоже мне, гурджиевы дети... Я же - что твоя Великая Энеограмма!
Остальные уважительно примолкли. Андрей, сидевший, свесив ноги, на спине велокрота, опасливо наблюдал за ассасинами. Теперь все они покачивались, прижмурив глаза, одновременно двигая левыми руками, в которых были зажаты трубки, - вставляли мундштуки в губы, затягивались и выдыхали...
- Поднимите мне веки! - взревел вдруг Лопоухий, вскакивая. - А, не, не надо, и так вижу!
Андрей, вздрогнув, чуть не сверзился с велокрота. Глянул в том направлении, куда показывал предводитель. Выдыхаемый ассасинами дым сгустился непроницаемым для взгляда темным облаком, окутавшем поляну, и теперь в пелене что-то заволновалось, проступили очертания постройки или, быть может, не постройки - но чего-то огромного...
- Ходу, ходу туда, пока оно взад не рассосалось! - заорал Лопоухий. - А то потом ищи-свищи по коллективному - ходу, говорю!
Все залезли на велокрота. Двое встали на полозья, держась за плечи седоков. Предводитель гикнул, со скрипом завращались педали, агрегат затарахтел, закачался - и полетел.