23-24 Серное озеро
Около границ нашей бесконечности начинается другое пространство. В нем появились два Элоима для творчества. Элоим Верха выдохнул Логос и наполнил им эту вселенную так, что ни для чего другого не осталось места, как если бы ничто иное не должно было возникнуть. Элоим Низа выдохнул Хаос и наполнил им эту вселенную так, что ни для чего иного не оставалось места, как если бы не было Логоса.
Страшная мистическая теснота получилась в результате того, что все смешалось в одно целое, и задыхались в ней и мучились к жизни возникшие духи. Появилась громадная безводная земля с морями, озерами, океанами огня. Водного начала не было в этой Вселенной, и серное озеро огненное кипело от края и до края бесконечности. Разнузданные силы носились по космосу, и мало было существ, которые могли бы обитать в нем.
Невероятная борьба между собой охватила возникавших духов. Они боролись за жизнь, за развитие, за возможность подъема. Ничего не выходило из их борьбы, ибо они только мешали друг другу.
Сразу же познали ошибку свою Творцы этого космоса, хотевшие посмотреть, что выйдет, если тот и другой, каждый по очереди заполнит бесконечность так, как будто она не заполнена первым и как будто второй не собирался всецело заполнить её. И они бросили эту бесконечность и улетели, не увидев, что получится из их творчества.
Так новая вселенная осталась без Бога.
Обитатели её чувствовали пустоту жизни, которая текла в невероятной мистической тесноте. Обитателям безводного космоса было тесно и душно в нем. Необходимо было покончить с таким существованием, и страшная жажда бунта охватила этих существ. Им казалось необходимым отомстить Творцам за их неудачное творчество. Но не было уже тех, против кого возможно было поднять бунт, поскольку они бросили свое неудавшееся творение…
Но вот, некоторым из множества духов удалось подняться над озером огненным серным. Поднялся над озером Дракон, а вместе с ним выползли существа с десятью рогами. Поднялись они, полные желания найти создавших их и озеро серное, чтобы отомстить им за всю муку, которую пришлось им переносить во вселенной огненной, чтобы заставить создателей изменить созданное ими.
Не находя Творцов, вылетел Дракон с семью воинствами и десятью полчищами из пределов своей бесконечности, чтобы искать Творцов и, найдя, бороться с ними, и приблизились они к пределам нашей Бесконечности…
«И другое знамение явилось на небе. Вот большой красный Дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадим. Хвост его увлек с неба третью часть звезд и поверг их на землю» (Апок. XII, 3–4).
Вступил Дракон в пределы нашей вселенной и с ним семь воинств его и десять полчищ. От его эманации померк свет развития многих планет, ибо затёмнил на них свет духовный Дракон, и третья часть их была назад к Хаосу отодвинута. Но выступили против Дракона Леги во главе с Михаилом.
«И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против Дракона, и Дракон и ангелы его воевали против них. Но не устояли и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий Дракон, древний змий, называемый диаволом и Сатаной, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю и ангелы его низвержены с ним» (Апок. XII, 7–9).
Михаил и Леги отразили Дракона и он полетел в иные беспредельности продолжать поиски. Но как бы своего двойника, как бы мистическое свое отражение вызвал он и послал в нашу вселенную Зверя.
«И стал я на песке морском и увидел выходящего из моря Зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадим, а на головах его имена богохульные. Зверь, которого я видел, был подобен барсу, ноги у него — как у медведя, а пасть у него — как пасть у льва; и дал ему Дракон силу свою и престол свой и великую власть» (Апок. XIII, 1–2).
Стал в полете своем приближаться Зверь к землям нашей бесконечности и узнал, что Творцы земель наших были тожественны или вполне сходны с Творцами их космоса, и понесся он на земли. Но властный оклик остановил его.
«Стой, здесь моя власть и сила, — сказал тёмный Арлег. — Как и ты, я веду борьбу с Элоимом. Подчинись мне, и дам тебе царства и власть на землях. Вместе будем бороться против Элоимов, нас в верха не пропускающих. Нельзя тебе от союза со мной отказаться. Чужды тебе условия жизни в нашей вселенной и один ты слишком слабым окажешься».
Не согласился Зверь и стал к высшим космосам подниматься. Увидел Зверя, к верхам поднимающегося, сторожевой отряд Аранов, и бросился, с боем дорогу к Верхам загораживая. И нанесли Зверю страшный удар своими мечами мистическими, смертельную рану нанесли они ему. Но увидели Араны, что Зверь — не дух, что имеют они дело с «заммой» и, зная невозможность победы своими силами, улетели. А Зверь, смертельную рану получивший, понял тогда, что ему одному не справиться в нашей бесконечности и решил послушать тёмного Арлега. Вернувшись в космосы, тёмным Арлегом охваченные, взмолился к нему Зверь Бездны, огнем палимой, прося дать ему возможность властвовать на землях, дабы отомстить Творцам. И тёмный Арлег, рану его смертельную исцелив, дал ему силу и возможность на многих землях царствовать, пока он не потребует обратно свои владения.
«И видел я, что одна из голов его как бы смертельно была ранена; но эта смертельная рана исцелила. И дивилась вся земля, следя за Зверем, и поклонились Дракону, который дал власть Зверю. И поклонились Зверю, говоря: кто подобен Зверю сему? и кто может справиться с ним? И даны ему были уста, говорившие гордо и богохульно, и дана ему власть действовать сорок два месяца. И отверз он уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя Его, и жилище Его, и живущих на небе. И дано ему было вести войну со святыми и победить их; и дана ему была власть над всяким коленом и народом, и языком, и племенем. И поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира» (Апок. XIII, 3–8).
Гордостью проникся тогда Зверь Бездны, и, явившись на Земле, стал проповедовать учение свое, говоря, что нет Бога, которого надлежит чтить, ибо не было во вселенной Дракона тех, кто создал её. И так говорил он о творчестве Элоимов:
«Все, что создали они, в самой основе своей неверно, а потому плохо! В этом творчестве везде следы размаха абсолютного, все несет в себе вечное и бесконечное, а это немыслимо. Только конечное не приводит к абсурду, так как конечны существа созданные. Не существует жизни иной, а если бы даже она и существовала, то нет памяти жизней последовательных, а это все равно, как если бы жизней этих не было! Нелепо и учение Эонов о „любви безграничной“, о любви к врагам нашим, нелепо и противоестественно. Возьмем, например, заповедь „люби врага своего“, — что в ней хорошего? Естественно людям любить друзей своих, а врагов ненавидеть. Не ясно ли, что враги, если мы будем любить их, победят нас и лишат всего, что нам дорого. Нас утешают, что за все эти потери мы получим награду на том свете. Но, ведь, если имеется „тот свет“, что сомнительно, то не лучше ли, чтобы людям и тут и там хорошо было. Для нас же нет будущей жизни, потому что если бы даже она и существовала, в ней нет памяти о жизни прошлой, а это все равно, как если бы той жизни не было! Во всяком случае, надо поставить предел размаху абсолютных требований. Абсолютное — не добро и не зло. Вместо него надо взять руководством третье правило: „своя польза без вреда ближним“».
Так учил он, и многие его заветам следовали. Начинали они делить всех на друзей, которых любили, и на врагов, которых ненавидели. Но соглашавшиеся с этим с течением времени замечать стали, что к числу врагов, которым разрешалось делать зло, относятся все большие и большие группы людей. Пришли они, наконец, к тому, что всех, кроме себя, стали принимать за врагов. Но и этим дело не ограничилось. Все дальше шли они в различении своем и не могли остановиться: любя сначала только себя самих, и в себе начинали они одно любить, а другое ненавидеть. Все меньше и меньше сторон любили они в себе и все больше ненавидели. Самовлюбленность повлекла за собой свою антитезу — самоненависть. Сегодня я любовался собой, а завтра начинал ненавидеть себя за то, чем любовался. И скоро уже не любили они ничего — ни вне себя, ни внутри. Одна ненависть пронизывала их, и ужасными стали их страдания. Еда, питье, одежда и жажда власти над собой подобными выдвигались на первый план.