— Если б я была обычной женщиной, я бы тебе не поверила, что ты девственник, — шепнула она ему, сексуально рассмеявшись.

Очарованный своей женщиной, Саша задарил ее комплиментами и признался в любви. Партнер отметил у себя новый прилив силы, и они продолжили заниматься тантрическим сексом, пока Рада сама не дала знак к окончанию практики.

— Нам нужно сделать первый цикл тенсегрити, чтобы твоя энергия не осела в мошонке и смогла распределиться по всему телу, — сказала она, когда они сообща убрали с пола временное ложе и зажгли сразу несколько палочек благовоний, чтобы замести в комнате витающие в воздухе «следы» секса.

— Понял, — ответил ученик и встал в стойку. Они проделали упражнения и уселись: Рада на диван, а Саша

на пол. В полном молчании они пробыли около десяти-пятнадцати минут.

— Теперь вот что я тебе хочу сказать, — сказала она тоном, не терпящим возражений.

Не осталось и следа от той нежной девочки, которая полыхала в его объятиях. Ее было не узнать — холодный величественный взгляд, и прямой четкий голос, заставили Сашу собраться и перевести все свое внимание на лекцию.

— Возможно, для тебя это будет неожиданностью, но мне плевать на твою реакцию. На тебя указал Дух, и ты стал его избранником, избранником Духа Тантры. Все, требуемое от меня Силой, я выполнила, и теперь твоя очередь доказать, что ты хочешь заниматься по-настоящему.

Александр покосился на нее, ничего для себя супернапряженного он не ощущал. «Надо, так надо, — думал он, — я и сам хочу заниматься серьезно!»

— Круг сужается, — продолжала она, — и Сила для тебя выдвигает новые условия. Я зацепила тебя через свою матку, — она направила свою руку к пупку, а потом сжала ее в кулак, — и чтобы тебе продолжить обучаться у меня, ты не должен в своей жизни никогда и ни с кем совокупляться!

«В своей жизни ни с кем и никогда совокупляться!» — загромыхало в голове у Саши, эхом разливаясь по всему его существу.

— Кроме меня у тебя больше никогда не должно быть других женщин, никогда! Иначе тобой не будет заниматься мой нагваль, — переставила Рада слова из предыдущей своей речи, еще сильнее и четче выговаривая их.

Что-то внутри него сжалось в комок, не такого он ожидал окончания вечера. Потупив взор, он не в силах был что-либо сказать, настолько неожиданными были слова Рады. «Слова той, которая только что была со мной в связке! Только что я познал всю прелесть близости с женщиной, а теперь я могу чувствовать, как они хищны, эти женщины!» — внутреннему возмущению ученика не было предела. В голову стремительным потоком продолжали рваться мысли: «Как это так, я такой темпераментный, который все время мечтал о женщинах, о том, как их ублажать, познавать, раскрывать и пробовать на вкус, какая что из себя значит! А тут «никогда не должно быть других женщин!» — ужас!!!».

— Ты, конечно, можешь иметь связи с другими представительницами, так сказать, слабого пола, но тогда ты никогда не приблизишься ко мне как к женщине. Я так же буду тебя обучать, но в лице моем ты найдешь лишь строгого Учителя, и путь магии откроется тебе только отчасти, потому что на твоей судьбе написано, что идти ты должен высшим путем!

Мозг отказывался дальше слышать слова Мастера. Он видел только лишь шевеление ее губ, которых, как казалось сейчас, он никогда не целовал. Поглощенный жалостью относительно своей самцовской природы, которой так хотелось самоутвердиться, переспав с тысячей и одной женщиной, он выпал из реальности. Что только в тот момент не полезно из него — жалость, злость, обвинение, тоска и раздражение. Все переплелось в единый крик попавшего в западню эго. Благо, что все эти мысли он не выплеснул вслух, они перекипели внутри него, перейдя в грусть и тоску. Он глянул на Раду.

Она молча точила его своим отстраненным взглядом, давая возможность все переосмыслить. В глазах ее можно было прочесть презрение и в то же время отрешенность от ситуации, в которой она выступала в роли грозного Учителя, а он жалостливого и подавленного ученика.

«Что ж такое-то а?! Сначала плеер, затем мопед, теперь нельзя иметь других женщин! Что же будет дальше, какие еще лишения они придумают, маня своей свободой и Тантрой, — пищала и так израненная персона Александра. — Казалось, больше не могло быть ничего такого, к чему бы я еще был привязан. Раньше думалось, что я не смогу без мопеда, но это оказалось не так уж и болезненно, но зажать мой гормон — это уж слишком жестоко…» — Так думалось ему, пока Мастер не остановила бесполезный внутренний монолог ученика, забирающий только что приобретенную энергию.

— Если тебе так сложно отказаться от других женщин, не стоит заниматься самобичеванием, ни к чему хорошему это не приведет. Давай просто останемся друзьями, без обид, я буду продолжать тебя обучать, можешь даже девочку привести, буду вас вместе посвящать в учение Тантры, — стала на противоположную сторону Рада, переубеждая и расшатывая и так уже измотавшего себя парня.

Рада была вдобавок великолепным психологом. Своими продуманными фразами она погружала восприятие ученика в крайние состояния, где он, если переставал жалеть себя, мог отследить ход работы внедренного в человека чужеродного разума. Сашино раздражение после последних слов Рады стало превращаться в агрессию. Распсиховавшийся Саша, готовый выскочить из комнаты, перевернув что-то из предметов на ходу, еле сдерживал себя. Рада сумела задеть самую больную струнку ученика, и приподнять завесу его подсознательных стремлений. Гнойник был вскрыт, и сейчас Саше раскрылась его хищническая природа. На какой-то момент Мастеру удалось сорвать цепи невежества с его души, и теперь он видел отчетливо, что взращивал и лелеял внутри себя все время. Ему стало противно видеть свое эго обнаженным, без прежнего убранства оно было уродливым и бессмысленным. Все его иллюзорные фантазии на почве секса вдруг всплыли и вереницей выстроились в голове, демонстрируя хозяину богатого воображения всевозможные образы блондинок, рыженьких, брюнеток, высоких и длинноногих, среднего и малого роста с пухлыми формами, близняшек, звезд шоу бизнеса, моделей из газет и журналов, многочисленных поз при сексе и разных эротических одеяний. Картины вращались перед ним, будто прощались навсегда, оставляя после своего визита в сердце грусть. Гнев постепенно улетучился, и он стал размышлять: «можно конечно, нервно выбежать из комнаты, вдруг это поможет сделать Раду мягче. Но нет. Она не из тех, кого можно как-то обмануть. Можно сказать, что я выбираю второе — заочное обучение с определенной свободой встречаться с другими женщинами, но и от этих мыслей мне становится противно за себя, ведь я действительно ее полюбил, и не из-за того, что она первая, с кем я целовался, а теперь уже и занимался сексом, нет, я полюбил ее за то, что она живая и такая, которую я себе всегда представлял. Можно попросить ее дать мне время на размышления, но. тогда и она, и сам я перестану себя уважать и больше никогда не смогу приблизиться к ней и к Духу Тантры».

Рада прервала его размышления, добавив несколько слов как раз по поводу отпущенного времени:

— Времени у тебя нет, то решение, которое ты примешь сейчас, определит твой путь и ничего потом невозможно будет изменить.

Она перестала подавлять его своим взглядом и отпустила, замолчав и прекратив обращать малейшее внимание на юношу, сидящего напротив. Со всей своей силой внушения и умением манипулировать восприятием, она не могла, да и не хотела воздействовать на ход его мыслей при выборе одного из предложенного только что ею путей. Были мгновения, когда Учителя не имели права вносить коррективы в сознание ученика. Закон о свободе выбора распространялся на всю Вселенную и об этом знали все, тем более мудрецы. Конечно, она могла добавить в энергетическое клише Саши «свинью» или же «голубя», но тогда бы она переступила Закон, и накрутила карму. Но при всей своей любви к этому смешному, еще зеленому тантрику, и состраданию к душе, она не могла перешагнуть свою безупречность, и, таким образом, добровольно отдать часть энергии существам темного порядка, которые, так же, как и светлые, собрались здесь, не меньше ее переживая за парня. Саша невероятным образом чувствовал, что Рады уже нет с ним. Хотя Нагваль сидела в полутора метрах от него, он остался один, но не потому, что она его бросила, нет, а потому, что он должен был сделать выбор сам — осознанно.