Было за что… Пастуха

Громом во стаде убило.

Ну уж и буря была!

Как еще мы уцелели!

Колокола-то, колокола -

Словно о пасхе гудели!

Наши речонки водой

Налило на три аршина,

С поля бежала домой,

Словно шальная, скотина:

С ног ее ветер валил.

Крепко нам жаль мальчугана:

Этакой клоп, а отбил

Этто у волка барана!

Стали Волчком его звать -

Любо! Встает с петухами,

Песни начнет распевать,

Весь уберется цветами,

Ходит проворный такой.

Матка его проводила:

"Поберегися, родной!

Слышишь, какая завыла!"

– "Буря-ста мне нипочем,-

Я – говорит – не ребенок!"

Да размахнулся кнутом

И повалился с ножонок!

Мы посмеялись тогда,

Так до полден позевали;

Слышим – случилась беда:

"Шли бы: убитого взяли!"

И уцелел бы, да вишь

Крикнул дурак ему Ванька;

"Что ты под древом сидишь?

Хуже под древом-то… Встань-ка!"

Он не перечил – пошел,

Сел под рогожей на кочку,

Ну, а господь и навел

Гром в эту самую точку!

Взяли – не в поле бросать,

Да как рогожу открыли,

Так не одна его мать -

Все наши бабы завыли:

Угомонился Волчок -

Спит себе. Кровь на рубашке,

В левой ручонке рожок,

А на шляпенке венок

Из васильков да из кашки!

Этой же бурей сожгло

Красные Горки: пониже,

Помнишь, Починки село -

Ну и его… Вот поди же!

В Горках пожар уж притих,

Ждали: Починок не тронет!

Смотрят, а ветер на них

Пламя и гонит, и гонит!

Встречу-то поп со крестом,

Дьякон с кадилами вышел,

Не совладали с огнем -

Видно, господь не услышал!..

Вот и хоромы твои,

Ты, чай, захочешь покою?.."

– "Полноте, други мои!

Милости просим за мною…"

Сходится в хате моей

Больше да больше народу:

"Ну, говори поскорей,

Что ты слыхал про свободу?"

1860

17. ЛИТЕРАТУРНАЯ ТРАВЛЯ, ИЛИ "НЕ В СВОИ САНИ НЕ САДИСЬ"

…О светские забавы!

Пришлось вам поклониться,

Литературной славы

Решился я добиться.

Недолго думал думу,

Достал два автографа

И вышел не без шуму

На путь библиографа.

Шекспировских творений

Составил полный список,

Без важных упущений

И без больших описок.

Всего-то две ошибки

Открыли журналисты,

Как их умы ни гибки,

Как перья ни речисты:

Какую-то "Заиру"

Позднейшего поэта

Я приписал Шекспиру,

Да пропустил "Гамлета",

Посыпались нападки.

Я пробовал сначала

Свалить на опечатки,

Но вышло толку мало.

Тогда я хвать брошюру!

И тут остался с носом:

На всю литературу

Сочли ее доносом!

Открыли перестрелку,

В своих мансардах сидя,

Попал я в переделку!

Так заяц, пса увидя,

Потерянный метнется

К тому, к другому краю

И разом попадется

Во всю собачью стаю!..

Дней сто не прекращали

Журнальной адской бани,

И даже тех ругали,

Кто мало сыпал брани!

Увы! в родную сферу

С стыдом я возвратился;

Испортил я карьеру,

А славы не добился!..

1860, <1874>

18. НА ВОЛГЕ

……………………

Не торопись, мой верный пес!

Зачем на грудь ко мне скакать?

Еще успеем мы стрелять.

Ты удивлен, что я прирос

На Волге: целый час стою

Недвижно, хмурюсь и молчу.

Я вспомнил молодость мою

И весь отдаться ей хочу

Здесь на свободе. Я похож

На нищего: вот бедный дом,

Тут, может, подали бы грош.

Но вот другой – богаче: в нем

Авось побольше подадут.

И нищий мимо; между тем

В богатом доме дворник-плут

Не наделил его ничем.

Вот дом еще пышней, но там

Чуть не прогнали по шеям!

И, как нарочно, всё село

Прошел – нигде не повезло!

Пуста, хоть выверни суму.

Тогда вернулся он назад

К убогой хижине – и рад,

Что корку бросили ему;

Бедняк ее, как робкий пес,

Подальше от людей унес

И гложет… Рано пренебрег

Я тем, что было под рукой,

И чуть не детскою ногой

Ступил за отческий порог.

Меня старались удержать

Мои друзья, молила мать,

Мне лепетал любимый лес:

Верь, нет милей родных небес!

Нигде не дышится вольней

Родных лугов, родных полей:

И той же песенкою полн

Был говор этих милых волн.

Но я не верил ничему.

Нет, – говорил я жизни той: -

Ничем не купленный покой

Противен сердцу моему…

Быть может, недостало сил,

Или мой труд не нужен был,

Но жизнь напрасно я убил,

И то, о чем дерзал мечтать,

Теперь мне стыдно вспоминать!

Все силы сердца моего

Истратив в медленной борьбе,

Не допросившись ничего

От жизни ближним и себе,

Стучусь я робко у дверей

Убогой юности моей:

– О юность бедная моя!

Прости меня, смирился я!

Не помяни мне дерзких грез,

С какими, бросив край родной,

Я издевался над тобой!

Не помяни мне глупых слез,

Какими плакал я не раз,

Твоим покоем тяготясь!

Но благодушно что-нибудь,

На чем бы сердцем отдохнуть

Я мог, пошли мне! Я устал,

В себя я веру потерял,

И только память детских дней

Не тяготит души моей…

Я рос, как многие, в глуши,

У берегов большой реки,

Где лишь кричали кулики,

Шумели глухо камыши,

Рядами стаи белых птиц,

Как изваяния гробниц,

Сидели важно на песке;

Виднелись горы вдалеке,

И синий бесконечный лес

Скрывал ту сторону небес,

Куда, дневной окончив путь,

Уходит солнце отдохнуть.

Я страха смолоду не знал,

Считал я братьями людей,

И даже скоро перестал

Бояться леших и чертей.

Однажды няня говорит:

"Не бегай ночью – волк сидит

За нашей ригой, а в саду

Гуляют черти на пруду!"

И в ту же ночь пошел я в сад.

Не то чтоб я чертям был рад,

А так – хотелось видеть их.

Иду. Ночная тишина

Какой-то зоркостью полна,

Как будто с умыслом притих

Весь божий мир – и наблюдал,

Что дерзкий мальчик затевал!

И как-то не шагалось мне

В всезрящей этой тишине.

Не воротиться ли домой?

А то как черти нападут

И потащат с собою в пруд,

И жить заставят под водой?

Однако я не шел назад.

Играет месяц над прудом,

И отражается на нем

Береговых деревьев ряд.

Я постоял на берегу,

Послушал – черти ни гу-гу!

Я пруд три раза обошел,

Но черт не выплыл, не пришел!

Смотрел я меж ветвей дерев

И меж широких лопухов,

Что поросли вдоль берегов,

В воде: не спрятался ли там?

Узнать бы можно по рогам.

Нет никого! Пошел я прочь,

Нарочно сдерживая шаг.

Сошла мне даром эта ночь,

Но если б друг какой иль враг