Изменение личности — тоже психиатрический диагноз шизофренику. Человек с изменением личности не распознает “иерархии мотивов своего поведения”: когда ему дано выбирать между чашкой кофе и визитом к больной матери, он выберет кофе и найдет своему выбору весомые оправдания, вроде того, что мать-де о нем мало и плохо заботилась. У больного с таким диаг­нозом сформированы патологические потребности, часто выступающие в виде навязчивых идей. Он может стремиться делать большие и дорогостоящие покупки, или чрезмерно много есть, или навязчиво приставать к женщинам. Свои действия больной не в состоянии контролировать, его легко заразить новой манией.

Но вернемся к нашему телезрителю, сосредоточенно следящему за новостями и рекламой по телеящику. Разве услышанный рекламный “слоган”: “Кофе Чибо — это все, чтобы сделать вашу жизнь прекрасной!” — не является шизофреническим нарушением иерархии мотивов ? Услышав подобные слова от живого человека, вы непременно подумаете, что у того, что называется, “крыша съехала”. Но ведь масса рекламных текстов, несущихся из теле- и радиоэфира, строится как раз по этой придурковатой схеме: “Сделай свою жизнь прекрасной — носи подтяжки фирмы “Мечта удавленника”. Усиленное поглощение подобной рекламы вызывает у внешне здорового человека патологические стремления. Вот шквалом обрушивается на нас с экрана пропаганда пива и заставляет миллионы мальчишек и девчонок разгуливать по улицам с пивными бутылками в руках, взатяжку прикладываться к ним с истомленным видом. И если спросить, зачем они так много и озабоченно пьют пиво, ответом послужит шизофреническое, вдолбленное в их головы через экран: “чтобы не дать себе засохнуть”.

Нарушение мышления, изменение личности — это еще не все симптомы, которые сближают телезрителя с шизофреником. Шизофренической болезни свойственны галлюцинации — видения, к которым больной относится как к реальности, он, по сути дела, живет в параллельном действительности мире.

По уверениям психиатров, эти галлюцинации настолько жизнеподобны, их образы так ярки и чувственны, что убедить больного в том, что перед ним лишь плод его воспаленного воображения, невозможно. Но галлюцинация шизофреника по своей психологической природе сходна с живой экранной картинкой, которую наблюдает по телеящику наш зритель. Ведь чувственность и достоверность образов, яркость впечатлений переживают и тот и другой.

Симптомы шизофрении — опасной психической болезни — читаются в извне навязанных телезрителям и радиослушателям образцах мышления, рассуждениях, мечтаниях. И когда мы с горечью вздыхаем о том, что мир сошел с ума, то всего-навсего интуитивно ставим этому миру правильный медицинский диагноз.

Кто же и зачем проводит на нас преступные информационно-психологи­ческие эксперименты, с помощью информационных технологий цинично и расчетливо сводит общество с ума, как марионетками манипулирует людьми?

Главная цель разработчиков информационных технологий манипули­рования человеческими массами — власть, получаемая ими на всеобщих, прямых, равных и тайных выборах, которые еще в XIX веке называли в России “четыреххвосткой”, наподобие той плетки, которой в Древнем Риме повелевали рабами. По заказу правителей, ухвативших сегодня власть и не желающих с ней расставаться, “человек разумный” при помощи техник словесного внушения переделывается в “человека голосующего”, то есть в микроэлемент людской биомассы, которая действует, как послушная внешним импульсам-командам машина для голосования. Манипуляции человеческими душами ради криминальных потребностей властителей получили закамуфлированно-ученое название нейролингвистического программирования.

Существует множество определений нейролингвистического программи­рования, среди них есть и заумные, основанные на стремлении “пустить пыль в глаза”, затушевать преступную суть этого явления, например: “НЛП — это создание многомерной модели структуры и функции человеческого опыта”. Определения попроще более откровенны: “НЛП — это речевое воздействие человека на человека с целью создания у последнего новых программ пове­дения и действия”. Еще нас убеждают, что НЛП — это всего-навсего “процесс уско­ренного обучения и переучивания, избавления от нежелательных стереотипов поведения, создания новых программ поведения”. Но во всех этих формулах четко вырисовывается, что некто посторонний для личности моделирует ей новый опыт, составляет ей новую программу поведения, избавляет от “стереотипов”, нежелательных этому чужому лицу!

Отношение постороннего, вмешивающегося в жизнь и психику человека, к своему “подопытному” звучит на языке нейролингвистического программи­ро­вания предельно цинично: “Человек — это текст, который можно и нужно править”.

Но прежде чем в наш мозг проник хищными щупальцами нейролингвист, намереваясь “переписать тексты нашего сознания”, каждый из нас получил много чего для себя дорогого, с чем вряд ли расстанется добровольно. Это замысел Божий о каждом человеке при его появлении на свет, это генетические программы, переданные ему от предков, это память детства (самые чистые впе­чатления души), это опыт, приобретенный в жизненных невзгодах, это убеждения, вынесенные из книг и споров. И вот в сознание личности бесце­ремонно вмешивается некто, называет твои разум и душу “неправильным текстом” и уже готов одно стереть из памяти, другое — изменить на противо­положное да еще втемяшить в твою голову в качестве приятного то, что тебе до глубины души противно. Трудно поверить, что сегодня при всех провозгла­шенных на словах идеях гуманизма возможно такое откровенное и бесцере­монное вторжение в человеческую душу. Но это именно так, ведь методики нейролингвистического программирования, по сути дела, провозглашают идею порабощения человеческих душ — “побуждение к реакции, противо­речащей, противоположной рефлекторному поведению организма”.

Дадим же свое честное определение нейролингвистическому программи­рованию, открыто применяемому сегодня в выборных игрищах и ристалищах. Это психологический захват души, насилие над личностью, которая может почувствовать агрессивное вторжение (и тогда в ответ резко оттолкнет на­сильника — “не лезь в душу!”), а может и не почувствовать. В этом-то и состоит дьявольское искусство технологов НЛП, которые еще называют себя “жрецами-лингвистами”, чтобы жертва их насилия не почувствовала воздействия, чтобы психические перемены произошли в человеке незаметно для него самого.

Методы нейролингвистического программирования — это чужое вмеша­тельство в подсознание человека, с тем чтобы управлять им незаметно. То, что “жрецы-лингвисты” или политтехнологи называют подсознанием, христиане именуют глубиной человеческой души, а всякое насильственное в нее вторжение — соблазном и искушением.

Вторжение в подсознание осуществляется прежде всего путем гипноти­ческого транса. Гипнотический транс — особое состояние человека, когда он способен легче всего воспринять и усвоить внушение, чужую программу, команду извне.

Эта технология была открыта психиатром Эриксоном в конце XIX века и долго применялась с лечебными целями, но бурное развитие телевидения позволило политикам применить ее к совершенно здоровым людям. Технология телевизионного транса абсолютно совпадает с технологией введения в лечебный гипнотический транс.

Человек должен находиться в удобной позе (например, лежать на диване или сидеть в кресле, устав после рабочего дня). Его внимание должно быть сосредоточено на каком-либо предмете (и таким предметом как раз является телевизионный экран — яркое пятно с постоянно изменяющимися красками, притягивающее взгляд). Человек ни о чем не должен думать и не иметь в эту минуту никаких забот (именно в таком состоянии опускается на диван телезритель, отрешившись от служебной и домашней суеты). Это отправная точка телевизионного транса.

Именно в такие мгновения происходит беспрепятственное “формирование программ поведения человека, его целеустановок”. Три простые операции наведения гипнотического транса — присоединение вас к источнику внушения, ваше подчинение этому источнику, управление путем внушения новых для вашего жизненного опыта программ — такова азбука нейролингвистического программирования.