Он притянул ее к себе, и она тихонько вскрикнула.

Выйдя из своего укрытия, граф решительно шагнул к ним.

— Стой! — сказал он повелительно. — Немедленно отпусти леди!

Глава 5

Калиста и Мандзани на мгновение застыли, молча, удивленно глядя на него. Затем, когда силач обернулся к графу, девушка тихо спросила:

— Как вы нашли меня?

Не отвечая на ее вопрос, граф подошел к ней и сказал очень ласково и спокойно:

— Я приехал, чтобы забрать вас домой, Калиста.

Мандзани быстро подскочил к графу.

— Убирайся вон отсюда! — заорал он. — Ты что, не видишь, что ты здесь лишний?!

— У меня есть права на эту даму, — твердо возразил граф.

— А это мы еще посмотрим! — вызывающе крикнул Мандзани.

С этими словами он без предупреждения выбросил вперед свой громадный кулак, целясь прямо в лицо графу; тот, быстро отступив назад, едва успел уклониться от удара.

Тяжелый кулак, точно молот, ударил его в плечо; граф покачнулся. Не успел он еще как следует выпрямиться, как Мандзани снова бросился на него.

На этот раз граф был готов к нападению и парировал удар. Теперь они схватились по-настоящему, не на жизнь, а на смерть. Мандзани дрался яростно, не соблюдая никаких правил классической борьбы, его дикая, первобытная сила устрашала.

Он был сильнее и весил больше, чем граф, а руки у него были длинные и цепкие; к тому же, высокие гессенские сапоги графа скользили на влажной земле, цепляясь за траву, а его узкий, облегающий сюртук для верховой езды мешал ему, стесняя движения.

Тем не менее графу удалось нанести тяжеловесу резкий сильный удар по скуле, что несколько сбило с того спесь и поумерило его пыл.

В цирке всем уже давно было известно, что силач-тяжеловес обладает необузданным нравом и легко приходит в ярость, как бык, бросаясь на каждого, кто пытался пойти против него.

Лицо его исказила страшная уродливая гримаса безумной злобы, когда он, обхватив графа, сдавил его, не давая ему вздохнуть.

Это была поистине медвежья хватка человека, привыкшего напрягать свои сверх меры развитые мускулы, поражая всех нечеловеческой силой; на мгновение у графа перехватило дыхание, и он почувствовал, как ребра его хрустнули, сжатые чудовищными, железными пальцами этого человека-зверя.

Тем не менее ему удалось высвободиться, но в этот момент он поскользнулся, и Мандзани, воспользовавшись этим, нанес ему в лицо страшный удар справа, сопровождая его ударом слева и снизу в челюсть.

Граф пошатнулся и упал на спину.

Калиста вскрикнула от ужаса. Она увидела, что Мандзани нагнулся над графом, лежащим без сознания, намереваясь выместить на нем свою слепую злобу, нанося ему все новые и новые удары в лицо и в грудь.

Однако в ту минуту, когда силач уже занес свою огромную руку, чтобы ударить своего поверженного противника, он неожиданно получил такой сильный удар в затылок, что покачнулся и повалился вперед; второй удар заставил его уткнуться лицом в траву; больше он не шевелился.

Отбросив в сторону железный столбик, из тех, к которому обычно крепили полотнища палаток и который на этот раз послужил Калисте хорошим оружием, сразившим Мандзани, девушка опустилась на колени около графа.

Глаза его были закрыты, тоненькая струйка крови стекала по подбородку.

Она беспомощно смотрела на него, не зная, что делать дальше, когда услышала у себя над головой знакомый голос:

— Что случилось, chere?

Калиста подняла голову и, слегка задыхаясь от волнения, умоляюще сказала:

— Помоги мне! Пожалуйста, помоги мне, Коко!

— Кто это?

Поколебавшись всего лишь долю секунды, Калиста твердо ответила:

— Мой муж!

— Votre man?13 Когда Мандзани придет в себя, он убьет его!

— Знаю, — согласилась Калиста. — Мы должны унести его отсюда. — Достав носовой платочек, она вытерла кровь с подбородка графа. Потом, поднявшись, сказала решительно:

— Его лошадь должна быть где-нибудь неподалеку. Пожалуйста, найди ее, Коко.

Скинув свой высокий колпак, клоун вытер рукавом грим с лица и бросился на поиски.

Калиста тихонько свистнула; не прошло и минуты, как Кентавр уже был около нее.

Она достала из фургончика уздечку и взнуздала его; затем, подняв седло, которое лежало на полу за дверью, девушка приладила его к спине лошади и затянула подпругу.

Бросив взгляд на тела двух мужчин, лежавших на земле, она зашла в фургончик, чтобы собрать свои вещи; Калиста увязала их в ту же самую белую шаль, с которой она еще так недавно покидала свой дом в Эпсоме.

Сейчас, правда, было не до того, чтобы аккуратно складывать белье и платья, тщательно закрепляя сверток позади седла. Расстелив шаль, девушка быстро побросала в нее все свои вещи и, связав ее уголки так, чтобы получился узел, высунулась из фургончика и забросила поклажу на луку седла.

Коко еще не было видно, и Калиста, зайдя обратно в вагончик, дрожащими руками быстро скинула с себя свой цыганский наряд, переодевшись в зеленый костюм для верховой езды, который был на ней, когда она уезжала из дома.

Она была уже одета и держала в руках свою шляпку с длинной вуалью, когда услышала голос Коко и, выйдя из фургончика, увидела его самого, а с ним — маленького оборванного мальчика, который вел на поводу лошадь графа.

Клоун заметил, что Кентавр уже оседлан, а Калиста успела переодеться в дорожное платье.

— Что это? Вы едете с ним? — воскликнул он.

— Я должна, Коко, — твердо сказала девушка, — но у меня ничего не получится, если ты мне не поможешь. Он не сможет держаться в седле.

Француз крепко сжал губы. Глаза его смотрели на нее умоляюще, но он сказал тихо:

— Вы же знаете, я сделаю для вас все, что вы мне прикажете.

Калиста слегка улыбнулась ему, но в глазах ее застыла тревога, и она тут же повернулась к мальчику, державшему лошадь.

— Есть здесь где-нибудь поблизости приличная гостиница? — быстро спросила она.

— Его милость, — мальчишка указал на графа, — пообещал дать мне шиллинг, если я подержу его лошадь.

— Я дам тебе два шиллинга, — ответила Калиста, — если ты проводишь нас и покажешь хорошую гостиницу. . — Два кругляка? — восторженно воскликнул мальчик. — Спасибо, миссис! В деревне я знаю один отличный трактир — «Собака и селезень»

Может, вам подойдет?

Калиста вспомнила, что когда они проезжали через Поттерсбар, она действительно заметила какую-то весьма неприглядную, не внушающую доверия гостиницу.

— А другой здесь нет? — спросила она.

— Есть еще одна на почтовой станции, — ответил мальчик. — Это около полумили отсюда, у дороги на Лондон.

— Вот туда-то мы и поедем, — решила Калиста.

Она повернулась к Коко:

— Нам нужно усадить м-моего… мужа в седло, а ты сядешь сзади и будешь крепко держать его.

На миг ей показалось, что он сейчас откажется. Затем все трое, включая мальчика, который тоже старался помочь им, с большим трудом, напрягая все силы, подняли графа с земли и усадили на лошадь.

К счастью, Орест уже несколько утомился к вечеру и был слишком увлечен свежей зеленой травой для того, чтобы лягаться или не давать себя оседлать, как он обязательно сделал бы в другое время.

Кое-как им все же удалось удержать графа в седле, и Коко, как и предлагала Калиста, вскочил сзади, обхватив его обеими руками.

Теперь главное для клоуна было удержать равновесие и не упасть, но Калиста не сомневалась в нем, зная, что он отличный наездник и время от времени, если требуется, заменяет на манеже джигитов, работающих с лошадьми.

Наконец они были готовы в путь. По взрывам доносившихся из шатра аплодисментов и по звукам оглушительной бравурной музыки духового оркестра, игравшего туш, Калиста поняла, что представление идет к концу.

— Нам пора ехать! — с тревогой сказала она.

Потянув за поводья вороного жеребца, мальчик повел его через поле, указывая дорогу; Калиста на своем Кентавре следовала за ним.