— Это ж надо, эту тварь хоть кто-то наказать попытался, а Азули наша помешала…

— Она у нас добрая, — хмыкнул второй охранник, — вечно спасает таких вот гадин. А эта девка-то жива осталась?

— Да вроде. Я как понял, на рудники ее отправили, как и надобно. Пусть там теперь гранитные валуны соблазняет. А то ишь, раз самого Элистара уложила, так думала, что никакого ей наказания не будет? Нет, милочка, у нас не такие нравы, как у вас.

И оба леквера расхохотались. Дэрлиан устало прислонился к стене, закрывая глаза. Он уже начинал верить наговорам, ведь недаром же Лида так решительно направилась к Дапмару за жемчужиной. Будь Гервен всего лишь ее приятелем, вряд ли она стала бы так отчаянно бороться за его жизнь. Но как только Сотворитель начинал думать об этом, сейчас же обрывал себя. Он видел горящие глаза его любимой, когда она смотрела на него, видел, как она сдерживает себя, чтобы не бросить все это. Он помнил до мелочей их разговор здесь, в его Доме, помнил, сколько нежности она вкладывала в обращения к нему. Нет, Лида решительно не могла стать чьей-то, храня верность, как и обещала.

Как же ему трудно было хотя бы несколько часов не думать о ней! Когда он ушел из ее мира, вернув свою сущность в этот, он едва смог снова их связать в одном существе. Его тело было как и прежде, нетронутой крепостью, каждый камень которой — это еще одно орудие. Его разум работал, как часы, решая важнейшие политические и экономические задачи. А вот сущность Сотворителя стала подобна воску, легко плавящемуся под единственным нежным взглядом или словом. И ради Лиды он был готов на все, лишь бы только она была счастлива.

И эти две половины надо было как-то соединить после нескольких сот лет разлуки. И даже за последние триста шестьдесят лет Дэрлиан так и не смог до конца приспособиться к этому, или победить свою упрямую сущность. Но, одно дело, знать, что Лида где-то далеко, что она более или менее счастлива и здорова, а совсем другое — быть рядом с ней, касаться ее кожи своими пальцами, а не чувствовать лишь легкое тепло на их кончиках, когда это делает твоя эфемерная часть. И сейчас сердце его билось в два, а то и в три раза чаще, а мысли превратились в одну несвязную кашу, из которой четким оставался лишь образ Лиды.

— Ты в этом уверен? — недоверчиво переспросил пожилой советник, единственный из лекверов, кто мог свободно обращаться к Сотворителю на "ты". Но тут уж никто не был против такого своеволия, ведь Иквир считался по праву самым мудрым леквером и почти самым старым во всем мире. Уже то, что он прожил более пяти тысяч лет заслуживало большого уважения, ведь, в отличие от узнающих, всегда остающихся молодыми и прекрасными, лекверы хоть медленно, но старели. У Иквира было вытянутое лицо, полностью покрытое морщинами, словно подсохшая курага, с желтоватым оттенком. Длинные белые космы всегда были расчесами и заплетены в изящную и совершенно уместную косу. Но самым главным качеством старого леквера были не мудрость или прозорливость, а умение в самых сложным ситуациях все доводить до конца. Именно поэтому Дэрлиан всецело доверял ему дела не только внутренней политики, но и свои личные.

— Да, Иквир, уверен. Гражданской войны мы уж точно можем не опасаться. Тем более, когда Азули и я расскажем народу правду.

— Что? — вскинулась возмущенно Всевидящая. Дэрлиан даже глазом не моргнув, продолжил:

— Лекверы, равно как и все остальные народы, находящиеся под их покровительством должны знать своих героев в лицо. В конце концов, ведь именно Азули спасла Гервена Элистара и Лиду от смерти, бескорыстно, лишь руководствуясь законом и справедливостью. Не так ли?

Узнающая кивнула.

— А что делать с журналистами, которые обо всем уже написали? — решился спросить Сверт.

— Они всего лишь делали свою работу, так пусть получат достойную награду. Через несколько дней я созову их здесь, дабы рассказать им всю историю. Надеюсь, Совет сможет отыскать наиболее достойных, чтобы они смогли обнародовать мой рассказ, а Всевидящая подтвердит его.

— Конечно, Сотворитель, — чинно поклонился старший советник, первым покидая помещение. Всем было понятно, что аудиенция закончена. Азули вышла последней, с силой хлопнув дверью. На самом деле, ей казалось, что даже если она разрушит весь этот треклятый Дом, это ее так в чувства и не приведет. Да и смысла в этом не будет. Всевидящая не привыкла делать столь откровенные жесты. Нет, ругаться и драться возможно было ей свойственно, когда узнающая была еще человеком. Сейчас же она предпочитала тихо подкрадываться к своей жертве и бить в самое уязвимое место. Гораздо приятнее наблюдать, как твой враг извивается в муках у ног, чем быть для него посмешищем, пусть грозным, опасным, но посмешищем.

У нее было много планов мести заносчивому мальчишке, возомнившему себя титаном, который волен как держать, так и опустить с плеч мир. Но прежде всего надо было посоветоваться с сестрой. Она-то уж точно никогда не ошибалась, порой выдумывая такие хитроумные маневры, которые даже не снились Азули. Да, Верхета была истинным стратегом. Вот кому надо было стать Всевидящей, но дар девушки этого не позволил. Узнающие часто менялись местами на день или два, не более, чтобы одна из них могла отдохнуть от Дома и его обитателей, а вторая получить как можно больше новых сведений, которые могли бы ей пригодиться. А уж когда появилась Лида, сестра стала просто незаменимой, охотясь за преступницей по всей стране.

Азули вызвала своего личного слугу, приказав ему готовить экипаж для прогулки, и уже через час Всевидящая подъезжала к одному из роскошных домов Закрытого города.

— Ты хотя бы его предупредила, — с порога буркнула Верхета, обнимая сестру за плечи, — А то ведь опять будет насмехаться над тобой.

— Я больше не могу его видеть, — со злостью опускаясь в кресло, ответила Всевидящая, — Это выше моих сил. Знаешь, что на этот раз выдал наш дорогой Сотворитель? Он хочет, чтобы меня представили народу, как его главную защитницу.

— Погоди, это все из-за статьи во вчерашней газете? — присаживаясь рядом, не поверила узнающая. Азули сухо кивнула:

— Угу. Вот темный, ну кто же мог знать, что за эту девку вступится так много лекверов! За дуру, которой просто повезло, что она вывалилась в Кайросе, а не где-нибудь рядом с границей Алекет-Невеса! — с чувством добавила она.

— И ты думаешь, что все дело в ее природном обаянии? — с иронией поинтересовалась Верхета, — Зачем она, по-твоему, так нужна Дэрлиану?

— Как он сам сказал мне, ему надо познакомиться с ней поближе, — пытаясь передать спокойно-насмешливую интонацию мужчины, пожала плечами Всевидящая. И тут же с подозрением обернулась к сестре, — А что?

— Для чего?

— Насколько я поняла, он хочет меня окончательно выжить. Ведь эта девка связана… была связана с Гервеном… с внуком Элаймуса, что б ему пусто было, хотя глупо проклинать часть тебя.

— Элаймус… — задумчиво протянула Верхета, — Ты знаешь, когда я увидела первый раз Гервена, мне показалось, что меня кто-то вернул в далекое прошлое. Те же черты лица, глаза, говорящие обо всем, и ни о чем конкретно. Ты ведь любила его, сестренка?

— Это неважно! — прервала узнающую Азули, — После того, что он сделал со мной, ни о какой любви речи и быть не может. Неужели ты вдруг прониклась к нему сочувствием? Ты что, такая глупая, как Лида?

— Именно, и ничем от нее не отличаюсь, — совсем уж с каким-то странным видом прошептала женщина, — Она ведь говорила тебе, что у нее есть жених, не так ли?

— Ну, да. Викант какой-то, — растерялась Всевидящая, — Она еще рыдала так, что мне ее жалко стало. Хм, знала бы, кого жалею, лучше бы на месте придушила!

— Знаю я этого Виканта, общались. Правда недолго, да и то он уже был практически в отключке. Да только Клавдия, это не он. Конечно, официально он считается ее женихом, но речь идет совершенно не о нем. И рыдала Лида не из-за простого гвардейца, с которым знакома была всего несколько суток.

— Погоди, но ведь я же четко помню, что как только я сказала, что она видимо жалеет своего жениха, она тут же села на пол и пустила слезу, — Азули была полностью сбита с толка, никак не понимая, к чему клонит ее сестра. Тем временем Верхета поднялась на ноги, бодро обежала небольшую гостиную, и вернувшись, сунула Всевидящей под нос записку: