Сознавая, что в нашем путешествии торопливость бессмысленна, я, тем не менее, была готова двигаться не останавливаясь. Сейчас, когда мы, в сущности, отдалялись от территории какатанава, мне на ум приходили десятки смертельных опасностей, которые могли грозить моему любимому человеку. Но я – дочь похитительницы снов и знаю, что прямой путь почти никогда не бывает наилучшим. Большую часть времени мне удавалось справляться со своими эмоциями, но еще ни разу в жизни мне не было так трудно держать себя в узде.
Айанаватта был на редкость молчалив. Оглянувшись через плечо, я сказала, что река стала намного спокойнее. Он рассеянно кивнул. Я заметила, что, продолжая грести, он внимательно прислушивается, чуть склонив голову набок. Чего он ждал? Может быть, пытался уловить признаки опасности? В этой холодной воде не могло быть аллигаторов.
Я спросила, в чем дело, но он жестом велел мне замолчать. Ветер крепчал, и Айанаватта старался расслышать что-то сквозь его шум. Он немного подался вправо и застыл в ожидании, но, не услышав того, что хотел, наклонился ко мне и негромко произнес:
– У меня есть могущественные враги, которые теперь стали и вашими врагами. Но мы располагаем средством дать им отпор, если не испугаемся.
Внезапно я почувствовала озноб и передернула плечами. Я хотела напомнить ему, что нахожусь здесь не для того, чтобы помогать ему в его духовном путешествии, а чтобы найти своего похищенного мужа. Моя мать была бы для него куда более полезным спутником, но она исчезла, растворившись в чьем-то сне, который, вероятно, собиралась похитить, и теперь она вряд ли помнила даже свое собственное имя.
Однако игра времени была хорошо мне знакома. Большую часть своих знаний я получила от матери, а остальному меня научили верховные мухамирины Марракеша. Однако некоторые из этих навыков вспоминались мне с трудом. Время – это поле, обладающее собственной размерностью и изменчивыми свойствами. Воспринимать время как линейный процесс значило бы стать его рабом. Добрую половину знаний ходящего лунными путями составляет понимание истинной сущности времени, хотя бы в той мере, в которой она нам доступна. Наши знания дают нам свободу и позволяют отчасти управлять временем. Не знаю, почему, но на лунных дорогах гораздо больше женщин, чем мужчин, и почти все прославленные Ходящие – женщины. Есть мнение, что им намного легче освоиться с Хаосом и работать с ним. Разумеется, бывают и исключения. Даже самый умный мужчина иногда бросается на возникшее перед ним препятствие с голыми руками. Однако, встретившись с крупной змеей, он, как правило, предпочитает действовать длинным копьем.
Эта мысль возникла у меня в голове в тот миг, когда я, словно зачарованная, увидела длинную сверкающую шею, которая все выше тянулась из воды. Наконец существо показалось целиком; с его тела хлынули потоки воды, грозившие утопить каноэ. Айанаватта криком велел мне остановить лодку, а сам выхватил из-под ног одно их своих копий и умело вонзил его в плоть, которая казалась мне тугой и жесткой.
Однако копье вошло в тело чудовища, будто в облако влажного тумана, и шипящее дыхание твари прервалось бульканьем воды. Оно застонало. Я не ожидала услышать такой звук. Голос чудовища был почти человеческим, немного приглушенным. Оно начало яростно извиваться, пока копье не выпало наружу, и поплыло против течения, время от времени издавая стон. Его голова рассекала воду, оставляя на поверхности тонкий желтоватый след.
– Я не видела ничего подобного с тех пор, как побывала в Нижнем Девоне,- сказал я, все еще содрогаясь. – Это существо хотело напасть на нас?
– Вероятно, оно надеялось подкрепиться нами, но в здешних местах этих тварей зовут Трусливыми змеями, и, как вы видели, их совсем нетрудно отогнать. Впрочем, если оно сумеет потопить вашу лодку, вы окажетесь в незавидном положении.
Отлично понимая, что время не является линейным одномерным процессом, я все же была уверена, что подобные водяные змеи-гиганты уже давно вымерли в этом мире. Я поделилась своими мыслями с Айанаваттой, который несколькими взмахами весла направил лодку к копью, торчавшему древком вверх из заросшей камышом вихрящейся воды. С берегов доносился запах еловой хвои, слышались трели кормящихся птиц, и я впитывала эти простые бесхитростные ощущения, стараясь взять себя в руки. Все сверхъестественное гораздо привычнее для меня, нежели тот мир, который мой муж упорно называет "нормальным", однако я почувствовала раздражение оттого, что, пытаясь его спасти, подвергаюсь излишним опасностям. Я так и сказала Айанаватте.
Могокский принц успокоил меня. Он всего лишь следовал предначертаниям своих грез. А это значило, что мои поиски переплетаются с его путешествием, и если мы будет придерживаться нынешнего плана и не совершим грубых ошибок, наше странствие завершится успехом. Мы оба окажемся там, куда стремимся.
Ветер все еще буйствовал и рвал с нас одежду. Я плотнее завернулась в одеяло. Айанаватта, похоже, не замечал понижения температуры. Что же касается "доисторического" характера грозивших нам опасностей, с горечью сказал он, то его причина – некий природный катаклизм, случившийся в этом мире. Айанаватта полагал, что его вызвала та самая сила, которая была источником наших неприятностей. Подобные аномалии становились самым обычным делом. Обширные прерии служили природными пастбищами для жвачных и давали хищникам обильную добычу. Айанаватта заметил, что в последнее время они мигрируют на юг, и с переменой климата их становится все больше.
Я сказала, что чувствую похолодание. По-прежнему не обращая внимания на холод, Айанаватта вздохнул.
– Когда-то,- заговорил он,- в здешней природе царило равновесие.
Подобные пресмыкающиеся никогда не спускались так далеко по течению. Их появление приводит к тому, что добычи в реке становится все меньше, и прежде чем ты это заметишь, весь естественный порядок переворачивается с ног на голову. Это грозит катастрофическими последствиями. Теперь почти невозможно вести оседлый образ жизни.
Вы видели на берегах хотя бы одну деревню? Нет, конечно! Когда-то здесь были прекрасные места. Девушки махали тебе вслед, люди приглашали к костру, чтобы послушать твои рассказы…
Проворчав это, он умолк и некоторое время продолжал машинально грести. Столкновение со змеей не столько устрашило, сколько раздосадовало его. Даже я не испугалась это твари. Однако чувство порядка и равновесия Айанаватты были оскорблены, и, как он сказал, его все больше начинал тревожить ветер.
Он вновь удивил меня. Он замечал все без исключения, хотя казалось, полностью поглощен своими собственными словами. Для таких людей, как он, речь является чем-то вроде барьера, "глаза урагана", из которого они следят за окружающим миром так, что тот даже не догадывается об этом.
Ветер – нечто вроде повелителя этих прерий, продолжал Айанаватта.
Главная действующая здесь сила. Он подозревал, что мы каким-то образом разгневали его.
Айанаватта прекратил грести и взялся за свою флейту. Он извлек несколько пробных нот и затянул пронзительную медленную мелодию, которая многократно отражалась эхом от далеких гор, пока наконец вновь не возникло чувство, будто бы весь мир поет вместе с ним.
Ветер внезапно утих, Айанаватта отложил свою флейту. Нас окружал сказочный пейзаж, непрерывно менявшийся вместе с освещением.
Казалось, этому зрелищу не будет конца, однако постепенно настали сумерки. Река впереди нас начала бурлить, издавая шум. Айанаватта сказал, что завтра нам предстоит обойти пороги, а сейчас мы должны раскинуть лагерь, пока не зашло солнце. Он пообещал в этот раз на рассвете обязательно поймать одну из тех рыб, что оставила нам огромная змея.
Когда я проснулась утром, Айанаватты не было рядом. Все вокруг замерло в неподвижности, если не считать дымка, поднимавшегося от его костра, а единственным звуком, который я слышала, был шелест воды, в который вплетались меланхоличные трели речных птиц. Я почувствовала, как подо мной дрогнула земля. Быть может, это звук тех самых порогов, о которых он вчера говорил?