— В смысле — прекрасно. Извините. Я работал.

— Это я вижу. — Снова улыбка.

Она так хорошо его понимает, она готова его прощать — и она добрая, это видно по глазам. В душе Рэй знал, что ради этой женщины высидит даже какое-нибудь кондовое кино. Да лишь ради того, чтобы преломить с нею пиццу, он готов посмотреть «Комнату с видом» и сразу же за ней — «Английского пациента».[59]

А она не даст ему пустить пулю в рот из табельного револьвера на середине второго фильма, потому что она такова — сострадательна.

Женщина неторопливо прошлась по лавке, но и двух минут не истекло, как она уже стояла у особого стеллажа Чарли.

Хотя табличка и гласила: «ОСОБЫЙ ТОВАР — ОДИН ПРЕДМЕТ В ОДНИ РУКИ», не уточнялось, на день этот принцип или на всю жизнь. Чарли вообще про такое не говорил, припомнил теперь Рэй. Само собой, Лили трындела, что политику нужно соблюдать, но это же Лили: она, конечно, чуток повзрослела, но все равно осталась неблагополучным ребенком.

Немного погодя женщина выбрала себе электрический будильник и принесла к стойке. Вот оно. Вот оно. Рэй услышал, как открылась задняя дверь.

— Еще что-нибудь? — спросил он.

— Нет, — ответила будущая миссис Рэй Мэйси.

— Я как раз такой искала.

— Н-да, с «Солнечным лучом» ничто не сравнится, — сказал Рэй.

— Это будет два шестнадцать с налогом… ай, к черту, ровно два.

— Очень мило с вашей стороны, — произнесла она и полезла в плетеную гватемальскую сумочку из разноцветных нитей хлопка.

— Рэй, привет, — сказала Лили, внезапно очутившись рядом, будто некий злобный фантом: такие возникают из ниоткуда, чтобы высосать всю потенциальную радость из любого мгновенья в его жизни.

— Привет, Лили, — ответил Рэй.

Лили пощелкала клавишами компьютера. Свежерастянутое лицо сильно тормозило Рэя, и он не успел развернуться, пока она не нажала кнопку на мониторе.

— Что это? — спросила Лили.

Свободной рукой Рэй долбанул ее по бедру под стойкой.

— Ай! Кретин!

— Вам наверняка приятно будет просыпаться с нашим будильником, — произнес Рэй, вручая аппарат женщине, которая станет его королевой.

— Большое вам спасибо, — ответила прелестная темноволосая богиня всего, что есть в мире у Рэя.

— Кстати, — гнул свое тот, — вы уже заходили пару раз, так я просто хотел, знаете ли, поскольку мне любопытно в этом смысле, э-э, как вас зовут?

— Одри.

— Здрасьте, Одри. А я Рэй.

— Приятно познакомиться, Рэй. Надо бежать. Пока. — Она махнула ему через плечо и вышла на улицу.

Рэй и Лили смотрели, как она уходит.

— Ничего попка, — заметила Лили.

— Она меня назвала по имени, — произнес Рэй.

— Немножко… не знаю — какая-то не слишком воображаемая для тебя.

Рэй обернулся к своей Немезиде:

— Тебе придется посидеть в лавке. Мне надо идти.

— Зачем?

— Нужно за ней проследить, узнать, кто она такая.

Рэй начал собираться — телефон, ключи, бейсбольная кепка.

— Да, это признак душевного здоровья, Рэй.

— Скажи Чарли, что я… Ничего не говори Чарли.

— Ладно. Так мне тогда можно уйти с сайта УРОД?

— Чего?

Лили отступила от экрана и, тыча в буквы пальцем, прочла:

— «Украинские Рабыни Отсосут Досуха» — УРОД. — И улыбнулась бодро и самодовольно, как третьеклассница, выигравшая викторину по правописанию.

— Вы же таких ненавидели, правда?

Рэй не мог поверить своим глазам. Они даже ничего уже и не скрывают.

— Некогда мне, — быстро сказал он.

— Пора бежать. — Выскочив за дверь, он припустил по Мэйсон-стрит за прелестной и сострадательной Одри.

Ривера подъехал к ресторану «Дом на утесе», выходившему на Тюленьи скалы, и заставил Чарли купить им обоим выпить, пока они будут наблюдать за серферами на пляже. Сам по себе Ривера не был склонен к патологии, но знал, что если будет часто сюда приходить, рано или поздно увидит, как серфера слопает белая акула. Вообще-то он изо всех сил надеялся, что это произойдет, потому что иначе в мире не будет никакого смысла, никакой справедливости, а жизнь останется лишь спутанным клубком хаоса. Тысячи тюленей в воде и на скалах — основной продукт питания белых акул, — в воде сотни серферов, переодетых тюленями… слопать такого просто необходимо, чтобы с миром все было в порядке.

— Я ни на миг вам не поверил, мистер Ашер, когда вы сказали, что вы — Смерть, но поскольку я не мог объяснить, что это за тварь была с вами в переулке, — фактически, не желал этого объяснять, — я и не стал заострять внимания.

— И я это ценю, — ответил Чарли, чуточку ежась от неловкости: в наручниках пить вино из бокала не очень удобно.

Лицо его от перечного газа было красным, как яблоко в глазури.

— Это у вас обычная процедура допроса?

— Нет, — ответил Ривера.

— Обычно платит город, но я попрошу судью вычесть напитки из вашего срока.

— Здорово. Спасибо, — сказал Чарли.

— И можете звать меня Чарли.

— Ладно, тогда вы можете звать меня инспектор Ривера. Итак, размозжить голову старушке шлакоблоком — о чем вы вообще думали?

— Мне нужен адвокат?

— Разумеется, нет, у вас все в порядке — в этом баре полно свидетелей.

Некогда Ривера был полицейским-по-учебнику. Но то было еще до демонов, гигантских сов, банкротства, белых медведей, вампиров, развода и этой женской твари с когтями-саблями, которая обернулась птицей. Нет, теперь уже не настолько.

— В таком случае — скажу: я думал, что меня никто не увидит, — ответил Чарли.

— Потому что вы невидимы?

— Не вполне. Просто как бы незаметен.

— Что ж, такое я допускаю, но все равно вряд ли это повод бить бабушку по черепу.

— У вас нет доказательств, — сказал Чарли.

— Есть, разумеется, — ответил Ривера, поднимая стакан — сигнал официантке, что ему нужен еще один «Гленфиддих» со льдом.

— Она показала мне фотографии внуков, когда я зашел в дом.

— Нет, у вас нет доказательств, что я собирался бить ее по черепу.

— Понимаю, — сказал Ривера, который не понимал ничего.

— Откуда вы знаете миссис Посокованович?

— Я ее не знаю. Ее имя просто возникло у меня в ежедневнике, я же вам показывал.

— Показывали. Это верно. Но это не дает вам права ее убивать, не так ли?

— В том-то и штука. Она должна была умереть три недели назад. В газете даже был некролог. Я пытался гарантировать точность.

— И не заставили «Кроникл» напечатать опровержение, а надумали вышибить бабуле мозги.

— Ну, либо так, либо попросить мою дочку сказать ей «киска», а я не намерен эксплуатировать своего ребенка подобным образом.

— Что ж, Чарли, я восхищен тем, что вы заняли по этому вопросу столь принципиальную позицию, — сказал Ривера и подумал:

«Кого тут надо пристрелить, чтобы мне принесли стакан?»

— Но давайте допустим на одну миллисекунду, что я вам верю: старушке действительно пора было скопытиться, но она не скопытилась, и поэтому в вас стреляли из арбалета, и появилась та тварь, которую я подбил в переулке… Давайте просто допустим, что я верю, — и что мне со всем этим делать?

— Нужно быть осторожнее, — сказал Чарли.

— Вы можете превратиться в одного из нас.

— Прошу прощения?

— Так произошло со мной. Когда умерла моя жена, в больнице я увидел мужика, пришедшего забрать сосуд ее души, — и ба-бах, я стал Торговцем Смертью. Вы видели меня сегодня, когда меня не видел никто, вы видели сточную гарпию в ту ночь в переулке. А по большей части их вижу только я.

Ривере очень, очень хотелось передать этого парня психиатрам в больнице и никогда больше с ним не встречаться, но закавыка в том, что он действительно видел в ту ночь женскую тварь в переулке — и потом еще раз, уже на собственной улице. А также читал рапорты обо всякой дичи, что творилась в городе последние недели. И не просто обычная сан-францисская дичь, а действительно дикая: например, стая воронов напала на туриста в Койт-Тауэр, один мужик въехал на машине в витрину магазина в Китайском квартале под предлогом того, что старался не сбить дракона, а по всей Миссии люди утверждали, будто видели, как у них в мусорных баках роется игуана, одетая мушкетером — с крохотной шпагой и прочим.