— Маме бы так хотелось, — сказала Джейн.

Когда Чарли сел в Сан-Франциско, на его мобильном было четыре неистовых голосовых сообщения от Кассандры. Она всегда казалась такой спокойной, держала себя в руках — стабильный баланс капризам его неуравновешенной сестры. Теперь в трубке она разваливалась на куски.

— Чарли, она его поймала, и они его сейчас съедят, а я не знаю, что делать. Я не хочу звонить в полицию. Позвони, когда сможешь.

Чарли позвонил — он звонил всю дорогу из аэропорта в микроавтобусе, но звонки переводились на голосовую почту. Выскочив из автобуса перед лавкой, он услышал шипенье из ливнестока на углу.

— Жалко, что не закончила с тобой, любимый, — донеслось до него.

— Не сейчас, — ответил Чарли, перепрыгивая через бордюр и устремляясь в лавку.

— Даже не позвонил, — проворковала Морриган.

Когда Чарли ворвался внутрь, Рэй за стойкой возил мышью по азиатским красоткам.

— Давай лучше сразу наверх, — сказал он.

— Они там с ума сходят.

— Могу себе представить, — на бегу ответил Чарли.

По лестнице он скакал через две ступеньки.

Он возился с ключами в замке, и тут Кэсси распахнула дверь и втащила его в квартиру.

— Она его не отпускает. Я боюсь, они его съедят.

— Кого, что? Ты мне это по телефону говорила. Где Софи?

Кассандра потянула Чарли к детской, но в дверях его встретил рычащий Мохаммед.

— Папуля! — завизжала Софи.

Она промчалась по гостиной и прыгнула на него. Крепко обняла и наградила слюнявым поцелуем, от которого на щеке остался шоколадный отпечаток Софи.

— Поставь, — сказала она. — Поставь меня, поставь. — Чарли опустил ее на пол, и она унеслась к себе, но самому Чарли Мохаммед войти не дал — ткнулся мордой ему в рубашку, оставив на ней гигантский след собачьего носа.

Тоже шоколадный. Очевидно, в отсутствие Чарли здесь происходила шоколадная оргия.

— Мать обещала забрать его в час, — сказала Кассандра. — Даже не знаю, что делать.

Чарли извернулся — разглядеть хоть что-нибудь за адским псом — и увидел, что Софи стоит, положив руку на холку Элвина, а тот нависает над маленьким мальчиком, который съежился в углу. Глаза у малыша были несколько на полвосьмого, но в остальном — ни царапины, да и ничего он не боялся. Он обнимал коробку «Хрумких сырных тритончиков» и по одному таскал их — один жевал сам, а другой совал Элвину, в предвкушении истекавшему адскими слюнями прямо гостю на ботинки.

— Я его люблю, — сказала Софи.

Затем подошла к мальчику и поцеловала его в щечку, оставив на ней шоколадное пятно. Уже не первое. Малыш, похоже, претерпевал нежности Софи довольно давно, ибо весь был в шоколадном добре и оранжевой пыли от «Сырных тритончиков».

Мальчишка ухмыльнулся.

— Он пришел в гости поиграть. Наверное, ты договорился еще до отъезда, — сказала Кассандра.

— Я подумала, ничего страшного не будет. Пыталась его оттуда вытащить, но собаки не давали мне зайти. Что мы скажем его матери?

— Я хочу его оставить себе, — сказала Софи.

Смачный чмок.

— Его зовут Мэттью, — сказала Кэсси.

— Я знаю, как его зовут. Он с Софи в один садик ходит.

Чарли двинулся в комнату. Мохаммед загородил ему путь.

— Мэтти, все в порядке? — спросил Чарли.

— Ага, — ответил обмазанный шоколадом, сыром и собачьими слюнями пацан.

— Пусть он останется, папуля? — сказала Софи. — Элвин и Мохаммед тоже хотят, чтобы он остался.

Чарли подумал, что, видимо, был недостаточно строг, очерчивая ребенку границы дозволенного. Может, без Рэчел ему просто не хватало мужества отказывать Софи, а теперь она берет заложников.

— Солнышко, Мэтти нужно умыться. Сейчас за ним придет мамочка, и дальше травмировать его будут дома.

— Нет! Мое!

— Солнышко, скажи, пожалуйста, Мохаммеду, чтобы он меня пропустил. Если мы не почистим Мэтти, ему больше не разрешат к нам приходить.

— Пусть спит у тебя в комнате, — сказала Софи. — А я буду за ним ухаживать.

— Нет, барышня. Скажи Мохаммеду, чтоб…

— Мне надо пописать, — произнес Мэттью, вскочил на ноги, обрулил Элвина, который тронулся за ним, затем проскочил под брюхом Мохаммеда и мимо Чарли и Кэсси в ванную.

— Здрасьте, — по дороге сказал он.

Закрыл дверь, и оттуда послышалось журчание. Элвин и Мохаммед быром поперли следом и сели дожидаться под дверью.

Софи жестко хлопнулась на попу, раскинув ноги, и нижняя губа у нее оттопырилась, как скотосбрасыватель у паровоза. Плечи начали вздыматься и опадать, не успел еще прозвучать первый всхлип, — будто она копила побольше воздуху. Затем — вой и слезы. Чарли подошел к ней и взял на руки.

— Я… я… я… он… он… он…

— Все хорошо, солнышко. Все хорошо.

— Но я его люблю.

— Я знаю, солнышко. Все будет хорошо. Он пойдет домой, и ты все равно будешь его любить.

— Я так нихачуууууууууууУУУУУУУУУУУУ!

Она зарылась мордашкой ему в пиджак, и как бы ни рвалась отцовская душа на части от такого горя, Чарли не мог не думать, сколько сдерет с него Трехпалый By за сведение шоколадных пятен.

— Они дали ему сходить пописать, — сказала Кассандра, глядя на адских псов. — Я думала, они его съедят. Меня они и близко не подпускали.

— Все в порядке, — сказал Чарли.

— Ты просто не знала.

— О чем не знала?

— О том, что они обожают «Хрумкие сырные тритончики».

— Смеешься?

— Извини. Слушай, Кэсси, можешь почистить Софи и Мэтти и прибраться тут? У меня в ежедневнике дела, которыми нужно заняться немедленно.

— Конечно, только…

— У Софи все будет хорошо. Правда ведь, солнышко?

Софи печально кивнула и вытерла глаза его пиджаком.

— Я скучала, папуля.

— Я тоже по тебе скучал, сладкая моя. Приду вечером.

Он поцеловал ее, забрал из спальни ежедневник и забегал по квартире, собирая в охапку трость, ключи, шляпу и «мужской ридикюль».

— Спасибо, Кэсси. Ты даже не представляешь, как я тебе благодарен.

— Кстати, мои соболезнования, Чарли, — сказала Кассандра, когда он в очередной раз пробегал мимо.

— Ага, спасибо, — ответил старьевщик, проверяя на ходу заточку лезвия в трости.

— Чарли, твоя жизнь вышла из-под контроля, — произнесла Кассандра, опять возвращаясь к привычной всем невозмутимости.

— Ладно, и еще мне придется одолжить у тебя черные туфли с завязочками, — ответил Чарли уже в дверях.

— Мне кажется, ты меня понял, — крикнула ему вслед Кассандра.

В лавке Чарли остановил Рэй.

— Есть минутка, босс?

— Не очень, Рэй. Я спешу.

— Я это… хотел извиниться.

— За что?

— Ну, сейчас это как бы глупо выглядит, но я как бы подозревал, что ты — серийный убийца.

Чарли кивнул, будто рассматривал суровые последствия такой явки с повинной, хотя на самом деле вспоминал, заправлен ли фургон.

— Что ж, Рэй, я принимаю твои извинения, и мне жаль, что я производил на тебя такое впечатление.

— Наверное, я столько лет провел на службе, поэтому сейчас такой подозрительный, но тут заходил инспектор Ривера и наставил меня на путь истинный.

— Вот как — заходил, значит? И что сказал?

— Сказал, что ты для него кое-что проверял, ты проникал в такие места, куда ему без ордера не сунуться, и так далее, и у вас обоих могут быть неприятности, если узнают, но ты помогал ему упрятать мерзавцев за решетку. Сказал, что ты поэтому такой скрытный.

— Да, — серьезно ответил Чарли.

— В свободное время, Рэй, я борюсь с преступностью. Извини, что не мог сказать тебе раньше.

— Я понимаю, — ответил Рэй, пятясь от лестницы.

— Извини еще раз. Я чувствую себя предателем.

— Все в порядке, Рэй. Но мне правда пора бежать. Ну, знаешь — бороться с Силами Тьмы и так далее. — Чарли воздел трость, будто она меч, а сам он идет в атаку, — чем, как ни странно, она и была, а он и занимался.

У Чарли оставалось шесть дней, чтобы изъять три сосуда, если он собирался нагнать упущенное и вернуться в Аризону к похоронам. Два имени — те, что появились в ежедневнике вместе с Мэдисон Маккерни, — были серьезно просрочены. Последнее возникло всего пару дней назад, когда он был в Аризоне, однако написано было его рукой. Чарли всегда предполагал, что сам все это пишет сомнамбулически, но теперь дело принимало совершенно иной оборот. Чарли пообещал себе по этому поводу запаниковать, когда выпадет свободная минута.