Что касается «Гражданского союза», он, естественно, выразил свое возмущение, негодование и т. п. по поводу выступления Полторанина, Чубайса, Козырева и Бурбулиса. Политсовет ГС принял по этому поводу специальное заявление. По утверждению его авторов, «причина возникшей паники очевидна — это нарастающая опасность возможной утраты личного положения в эшелонах власти». Цель данной акции, уверял политсовет, — «дискредитация позиции президента и политических сил, призывающих к поиску путей гражданского согласия и сотрудничества». «Гражданский союз» заявлял, что «был и остается сторонником реформ, построения в России нового справедливого общества, строгого соблюдения принципов демократии и свободы» и готов к «широкому диалогу конструктивных сил».

Тут, пожалуй, стоит сказать несколько слов по поводу намека на слабое здоровье спикера, прозвучавшего в заявлении Парламентской коалиции реформ.

За несколько дней до этого, как раз в тот день, когда в парламенте обсуждалось поведение Полторанина со товарищи, там произошел довольно любопытный инцидент. Ближе к концу заседания один из депутатов поднял вопрос: что происходит с Хасбулатовым — с утра он плохо выглядел и перед обеденным перерывом его вывел из зала вице-спикер Николай Рябов. Решили послать депутацию проведать начальника. Через некоторое время посланцы вернулись. Выяснилось, что проникнуть в кабинет «Хаса» удалось двоим — Белле Денисенко, совмещавшей депутатство с должностью замминистра здравоохранения, и соотечественнику Хасбулатова председателю Комитета по вопросам законности, правопорядка и борьбы с преступностью Асламбеку Аслаханову. По словам посетителей, «прорвавшись в кабинет», они застали спикера… «в состоянии алкогольно-наркотического опьянения».

При таком сообщении депутатский корпус, по-видимому, испытал не меньший шок, чем чиновничья общественность гоголевского уездного города при объявлении городничего: «К нам едет ревизор!». Кто-то предложил либо пригласить спикера в зал заседаний, либо провести его медицинское освидетельствование. Чтобы не дать скандалу разрастись, председательствовавший на заседании Юрий Воронин спешно объявил его закрытым.

После этого Белла Денисенко поведала журналистам некоторые подробности их с Аслахановым визита. Войдя в высокий кабинет, они увидели, что Хасбулатов бледен. Узнав, зачем депутаты пожаловали, спикер спросил: «Как вы меня находите?» — «Как врач я могу констатировать наличие всех клинических признаков наркотического опьянения», — сказала Белла Анатольевна. В ответ Хасбулатов «разразился неприличными словами и выражениями». Денисенко добавила, что не боится «нести ответственность за свои слова перед судом».

Демократы попытались использовать этот инцидент, чтобы устроить Хасбулатову «импичмент». На следующий день состоялось экстренное заседание демократических фракций ВС, на котором среди других вновь выступила Белла Денисенко. Она подтвердила, что симптомы, установленные ею при визуальном обследовании спикера, «вне всяких сомнений, отличались от признаков гипертонического криза, о котором заявил личный лечащий врач Хасбулатова». Высказывались предположения, что всякого рода экстравагантные заявления спикера (коих в самом деле всегда было предостаточно) связаны как раз с наркотиками. Ими же можно объяснить появление у него мании преследования — о ней, в частности, свидетельствовало утверждение Хасбулатова, что за ним следят даже в его собственном кабинете. Утверждалось, что в частных беседах едва ли не все депутаты уверенно заявляют: Хасбулатов балуется наркотическим зельем. Общее мнение выступавших: нельзя более терпеть ситуацию, когда высший законодательный орган страны возглавляет человек, который, «как предполагают», злоупотребляет наркотическими средствами; для начала необходимо потребовать, чтобы Хасбулатов был освидетельствован независимой медицинской комиссией с участием иностранных экспертов.

Естественно, ни до независимой комиссии, ни тем более до «импичмента» дело не дошло. Около недели спикер где-то прятался от посторонних взоров, никто не знал, где именно — то ли в больнице, то ли дома. Наконец выяснилось — в ЦКБ. Тамошние врачи подтвердили диагноз, поставленный собственным хасбулатовским лекарем, — гипертоническая болезнь. И то сказать: даже если бы спикер в самом деле страдал наркоманией, не могли же они объявить о том во всеуслышание. Это про «алкоголизм» Ельцина тогда было принято трубить на каждом шагу.

Как бы то ни было, стоит отметить, подозрительные аномалии в поведении Хасбулатова многие отмечали и до, и после этого инцидента.

Спустя годы, в 1999-м, я спросил Беллу Анатольевну, не имел ли этот ее довольно смелый «диагноз» (установленный, впрочем, без тщательного обследования, на скорую руку), каких-либо последствий для нее. Денисенко ответила, что непосредственно после этого эпизода кое-какие неприятности ей, конечно, пришлось пережить, но не очень серьезные. Оно и понятно: самым лучшим для Хасбулатова было поскорее забыть об этом досадном эпизоде.

Ельцин пытается добиться переноса съезда на более отдаленный срок — на весну. Мотивирует он это так: сейчас, в пору серьезных преобразований, прежде всего необходимо обеспечить стабильность обстановки и придти к согласию, что первейшая задача съезда — принятие новой конституции; Съезд же ориентируется сейчас совсем не на это. С соответствующей просьбой — от своего имени, а также от имени недавно созданного им Совета глав регионов и Конституционной комиссии — он обращается к Верховному Совету.

Забавно, с какой ловкостью Хасбулатов проваливает эту идею. Сам он, видите ли, тоже считает желательным отложить съезд — до марта следующего года. Но… Посмотрим, что скажет Верховный Совет. Он прекрасно знает, что ВС «зарубит» предложение Ельцина, как «рубит» почти все, исходящее от президента. Так что никаких дополнительных усилий для этого ему, спикеру, и прилагать-то не надо. Напротив, можно продемонстрировать, что лично он вовсе не настроен на конфронтацию с президентом (его слова: «Рухнет президент — рухнет парламент — рухнет страна»). Все, что Хасбулатов делает, — лишь чуть-чуть в ходе обсуждения подталкивает течение депутатской мысли в нужном направлении: доводит до сведения зала, что вот, мол, в голосовании по вопросу о переносе съезда на Конституционной комиссии (она приняла решение о желательности такого переноса) участвовало менее половины ее членов, так что принятое решение вообще-то нельзя считать правомочным. Этого вполне достаточно. Большинством голосов Верховный Совет отклоняет просьбу президента.

И опять: после голосования Хасбулатов находит нужным утешить ответственного секретаря Конституционной комиссии Олега Румянцева, который более всего ратовал за перенос съезда (на том основании, что до декабря депутаты не успеют ознакомиться с новым проектом конституции), заверяя его, что в марте — апреле при необходимости можно, дескать, будет провести еще один съезд, посвященный исключительно принятию новой конституции. Этакая душка.

Итак, решено: VII съезд нардепов состоится в ранее намеченные сроки. Ельцин взбешен. Он предупреждает ВС, что «не забудет», как тот отнесся к его просьбе о переносе съезда. «Мы переживем и съезд, — заявляет он. — Но им бы не стоило так скатываться вправо, как они скатились».

Еще раз скажу, что правым тогда считалось то, что сейчас называется левым.

Хотя Ельцин, по-видимому, и понимает, что в сложившейся обстановке необходимо тонко маневрировать между различными политическими силами, искать компромиссы, создавать хотя бы узкие щели в, казалось бы, непреодолимых преградах, умело расширять их, но иногда — и довольно часто — его, что называется, «прорывает». Не в силах себя сдержать, он идет на резкости, говорит своим недругам все, что он о них думает. Натура берет свое.

Сейчас, по прошествии лет, многие склонны представлять себе фигуру Ельцина по последним, довольно жалким годам его президентства. У некоторых вообще такое мнение, что после начала реформ Ельцин довольно скоро потерял свою популярность, свой рейтинг. Это мнение ошибочное. Президент очень долго оставался неоспоримым первым номером во всякого рода социологических опросах, намного опережающим все прочие номера. Так, по опросу «лидеров общественного мнения», проведенного как раз накануне VII съезда, у Ельцина было 49 процентов голосов, у Гайдара, Хасбулатова и Бурбулиса — по 2, у Руцкого — 1.