Для человека с перстнем на свете не было ничего невозможного:

— Может быть и так, кто его знает…

4

И после выборов, в результате которых доктор Жессе Фрейтас был избран депутатом федеральной палаты от правящей партии («что там будет делать этот тупица?» — спрашивал знакомых Руи), выборов, которые превратили интервентора в конституционного губернатора штата, был издан декрет о создании нового округа Итабуна с отделением его от округа Ильеус. Был учрежден муниципалитет в бывшем поселке Табокас, ныне городе Итабуна. Обе части молодого города соединил построенный через реку мост.

Орасио, посадивший Манеку Дантаса префектом Ильеуса на освободившееся место Жессе, сделал префектом Итабуны сеньора Азеведо, того самого владельца лавки скобяных товаров, который был в свое время предан Бадаро и разорился из-за них. Сеньор Азеведо не мог стоять вне политики и вошел в соглашение с Орасио. Его избиратели проголосовали за доктора Жессе в списке депутатов, а Азеведо за это получил место префекта.

В день его вступления на этот пост на главной площади соорудили триумфальную арку, украшенную цветами и пальмовыми листьями. В рекордный срок для новой префектуры было построено здание вполне современного типа. Из Ильеуса пришел специальный поезд, которым прибыли Орасио и епископ, Манека Дантас, судья, прокурор, фазендейро и торговцы, дамы и девушки — все важные люди из центра, который отныне стал просто «соседним городом». На станции жители Итабуны толкались, чтобы пожать руку Орасио.

Церемония вступления на пост первого префекта была обставлена торжественно. Принеся присягу, сеньор Азеведо в своей речи дал затем клятву навеки сохранить политическую верность губернатору штата и полковнику Орасио да Силвейра, «благодетелю зоны какао». Орасио смотрел на него своими маленькими глазками. Кто-то стоявший рядом с ним сострил по поводу политической «надежности» сеньора Азеведо:

— Этого старого жеребца купит только тот, кто его не знает…

Орасио, однако, заметил:

— У меня он будет бегать на короткой уздечке…

После полудня на площади состоялся молебен; были устроены галантерейный базар и гулянье. Вечером в главном зале префектуры состоялся большой бал. Девушки и юноши танцевали. Епископ счел неудобным оставаться в танцевальном зале и отправился в другое помещение, где был организован буфет. Сладкие вина были заказаны у сестер Перейра — «настоящих мастериц» по этой части, как их характеризовал Манека Дантас, заслуживший славу знатока вин. Здесь были самые различные напитки — от шампанского до кашасы.

Около епископа собрался круг: Орасио, Манека Дантас, сеньор Азеведо, судья, Браз и другие. В бокалы из тонкого хрусталя налили шампанское. Кто-то провозгласил тост за епископа, затем прокурор Ильеуса, стремившийся заслужить расположение Орасио, поднял свой бокал за здоровье полковника. Он произнес краткую речь, восхваляя Орасио. Закончил прокурор наивным сожалением, что «нет здесь, рядом с полковником Орасио да Силвейра, в этот час его великого триумфа как гражданина ни его преданной супруги — незабвенной доны Эстер, самоотверженной жертвы своей преданности и любви к мужу, ни другого незабвенного гражданина, который столько потрудился ради прогресса нового округа Итабуна — доктора Виржилио Кабрала, погибшего от руки презренных политических врагов!» Оратор заявил, что все это произошло во времена недавние и вместе с тем уже такие далекие, во времена, когда цивилизация еще не достигла этих земель, когда Итабуна еще была просто Табокасом. «Ныне эти события, — сказал он, — не больше, чем грустные, прискорбные воспоминания».

Он поднял бокал, предлагая поддержать его тост. Орасио протянул свой бокал, чокнулся с прокурором и выпил в память Эстер и Виржилио. Когда бокалы встретились, раздался легкий чистый звон.

— Баккара… — сказал Орасио епископу, стоявшему рядом с ним. И лицо его расплылось в улыбке, преисполненной доброты и удовлетворения.

5

Пять лет проходит, пока деревья какао начинают плодоносить. Но те, что были посажены на земле Секейро-Гранде, расцвели к концу третьего года и уже на четвертый год начали давать плоды. Даже агрономы с университетским образованием, даже старейшие фазендейро, знавшие какао лучше, чем кто бы то ни было, поражались большим плодам, так рано вызревшим на этих плантациях.

Родились огромные плоды, они покрыли деревья, начиная от стволов и кончая самыми высокими ветвями, это были плоды невиданных размеров. Лучшей землей в мире для выращивания какао оказалась эта удобренная кровью земля.

_{Sao Paulo — 1942}