Той же весной [1462], в Великий пост на Федоровой неделе… повелел великий князь схватить… Володьку Давыдова, Парфена Бреина, Луку Посивьева и многих других, казнить их, бить и мучить, и конями по всему городу волочить и по всем торгам, а затем повелел головы им отсечь. Множество же народа, из бояр, и из больших купцов, и из священников, и из простых людей, видя это, приходили в великий ужас и удивление… потому что никогда ни о чем таком не слышали и не видели среди русских, чтобы такими казнями казнить и кровь проливать в Великий пост, и недостойно православного великого государя…
Вина казненных была в том, что хотели освободить из Углича сосланного туда великим князем недавнего его сердечного союзника в многолетней борьбе за великокняжеский престол Серпуховско-Боровского князя Василия Ярославича. Родного брата великой княгини. Не знали летописцы, чем провинился неизменно хранивший верность союзник, не простили великому князю и его «ожесточения».
В 1483 году заключает Василий Ярославич договор о дружбе с 18-летним великим князем. Выходит с ним в 1445 году против Улу-Мухаммеда к Мурому и к Суздалю — против ханских детей Мамутяка и Якуба. В бою под Евфимьевым монастырем Василию Ярославичу удалось избежать плена, уйти в Литву, где польский король наградил его Брянском, Гомелем, Стародубом, Мстиславлем.
Но при первой же возможности направился он на помощь ослепленному великому князю. В благодарность Василий Темный утвердил за ним Боровск, Серпухов, Лужу, Хотунь, Радонеж, Перемышль и дал в удел Дмитров. А в 1452 году, как только поднялся снова на него Дмитрий Шемяка, великий князь направил Василия Ярославича в поход к Устюгу. В июле же 1456 года последовала опала — заточение в Угличе.
После казни заговорщиков Василий Темный заслал Василия Ярославича еще дальше — в Вологду, где провел двадцать лет «в железах» Серпуховской князь, не получив ни помилования, ни послабления и от сына Василия Темного. Никакие мольбы великой княгини Марьи Ярославны не смягчили сердца ни ее супруга, ни сына.
Впрочем, в народе толковали, что не прошла великому князю его жестокость безнаказанной: он умер через три дня после поразившей воображение москвичей казни.
Тогда же, в пятницу Федоровой недели, великий князь, чувствуя в себе сухотную болезнь… повелел к себе прикладывать зажженный трут на многих местах и по многу раз, даже и там, где не было ему никакой болезни, не чувствуя того. Когда же из ран пошел гной, впал он в тяжкую болезнь. И захотел принять пострижение, но не позволили ему. И преставися в той болезни месяца марта в 27-й день, в субботу, в три часа ночи…
Обычное суеверие? Или еще более обычный для народного суда здравый смысл? Особенности болезни были необычными, так что определитъ самую болезнь лекари не сумели. К тому же слишком неожиданно она появилась, слишком стремительно развивалась.
Впрочем, правда никого не волновала. Наследник давно официально именовался великим князем — соправителем отца. После потери зрения Василий Темный вынужден был торопиться, в том числе и с браком сына, чтобы обеспечить себе поддержку среди могущественных удельных князей. Выбор пал на Марью Тверичанку, дочь великого князя Тверского Бориса Александровича. Брак состоялся, когда жениху едва исполнилось двенадцать лет.
Со временем историки не захотели повторять данных новому великому князю — Ивану III Васильевичу народных прозвищ. Горбатый! Предпочли отзыв обученного всем дипломатическим ухищрениям посла Венецианской республики при персидском дворе Амброджо Контарини, проездом оказавшегося в Москве, — что князь был высок ростом и отсюда, может быть, чуть сутул. Но в общем «он очень красивый человек». Иностранцы всегда были щедрее на похвалы русским правителям, чем их собственные подданные.
А то, что прозвали современники Ивана III Грозным, легко перечеркивалось таким же прозвищем внука — Ивана IV: нельзя же было представлять жестокосердой всю династию.
Почему забыли о деспине, или Мечта о Третьем Риме
Месяца апреля [1467], в 25-й день, в 3-й час ночи, преставилась великая княгиня Мария Тверитянка, жена великого князя Ивана Васильевича, от смертного зелья. Потому догадались об этом, что тело у нее все распухло: покрыли тело ее покровом, и еще много свисало, а потом, когда тело вздулось, покров даже до тела не доставал. И похоронили ее в церкви Святого Вознесения в Москве.
Подозрение пало на некую «бабу», к которой, скорее всего для заговора, отправляла через посредницу жена любимого великокняжеского дьяка Алексея Полуектова Наталья пояс княгини Марии. Обычно речь шла о чадородии, хотя великая княгиня и имела уже сына — Ивана Младшего, или Молодого.
Скорый на расправу, Иван III около шести лет не позволял бывшему любимцу показываться на глаза, никак не продвигал его по службе, только что не казнил, а отошло сердце, снова к себе приблизил — не забыл.
Вступать во второй брак великий князь Московский Иван III Васильевич не собирался. Верно, что овдовел 27 лет, но покойную жену — княжну Марию Борисовну Тверскую почитал, помнил. Обручил их, малолетних, отец — Василий II Васильевич Темный двадцатью годами раньше, чтобы приобрести прочный военный союз с могучей Тверью. С детства бабка, великая княгиня Московская Софья Витовтовна, учила: любовь любовью, главнее — интересы княжества уберечь, о них позаботиться.
И снова спасибо бабке: ей всеми уроками был обязан. Пока жива была, рассказывали, сама княжеством правила. Что там слепец отец! Она и отцу завещала, чтобы непременно, как первенец немного подрастет, к делам государственным его допустить. Свой всегда лучше присмотрит, чем самый что ни на есть мудрый чужой — будь боярин, будь челядинец. Так что когда 22 лет, после смерти отца, сам начал править, опыта уже поднабрался.
С женой повезло. Не то что нрава была тихого, голоса не поднимала. Главное — сына родила. Иоанна Иоанновича, по прозвищу Младого. Восемнадцатилетнему отцу разве не радость! Вот и после кончины матери больше думал о наследнике, как поднять, как к государству приучить. Может, так и осталось, если бы не Папа Римский.
Переждав два года после кончины Марии Борисовны, Павел II решил попытать счастья — восстановить соединение католической и православной церквей. Показалось ему, что есть невеста, которая все планы Ватикана может осуществить, — византийская принцесса Зоя (согласно Киевскому временнику — Зинаида). Но только на деле все выглядело куда сложнее, чем представляли историки тех лет.
Византийская империя в 1453 году перестала существовать. Последний ее император Константин XII Палеолог, родной дядя Зои, четырьмя годами раньше принял правление ее остатками. Большая часть Османского полуострова была в руках турок. Остальные земли — во Фракии и в Пелопоннесе Константину приходилось делить с братьями Фомой и Дмитрием, согласия между которыми добиться не удавалось. Начатую войну с османами нельзя было успешно вести: в помощи отказали европейские государства. Остался равнодушным и тогдашний папа Николай V, для которого первостепенным представлялся только вопрос об унии. Присланная им, в конце концов, военная помощь опоздала. 29 мая 1453 года осада турками Константинополя закончилась взятием города. Император Константин, сражавшийся среди простых солдат, с ними и погиб.
Правда, тело было затем похоронено с императорскими почестями. Но голову Константина султан Магомед распорядился выставить на всеобщее обозрение на константинопольской площади Августионе. Фома Палеолог с двумя сыновьями и дочерью нашел убежище в Риме.
Теперь Ватикан не сомневался не только в редкой образованности подросшей Зои, в ее уме. Все знали о честолюбии и властолюбии, о ее страстном желании вернуть себе блеск императорского могущества. Итальянский летописец записывает под 1470 годом: «Папа льстил себя надеждой, что девушка склонит супруга к принятию обрядов римско-католической церкви, в которых она была воспитана у апостольского престола».