ЕЛЕНА. Ты терпела?

ВИКА. Ты больше прав на него имела и терпела. Разочаровавшись в Сашке, прощала и Леонида. Как большинство женщин, винишь соперниц, а не его. У мужика в генах заложено иметь гарем. У творческих людей особо. Что толку теперь биться головой о стенку. Будем терпеть. Такая нам досталась любовь. Ни ты, ни я не решились изменить свою жизнь. Ты, было, попробовала, да отказалась.

ЕЛЕНА. Что теперь вспоминать! Однажды услышала разговор двух немолодых женщин. Одна другой: 'Вот ты простила своего, до сих пор с ним, я не простила и осталась одна'. Что лучше?

ВИКА. Тоже хотела уйти. Поразмыслила, идти — то некуда. Накотовавшись, Сашка всегда возвращается. Как Леонид тебе, клянется, любит только меня. Вот и пустила все по течению, надеясь, перебесится. Пыталась измениться, подстроиться, вернуть его. Сама к нему лезу, одеваюсь, раздеваюсь, трусики купила молодежные, чтобы его зажечь, и чулки надевала, и всякое другое. Лежу, жду, засыпаю, надеюсь, разбудит. Неделями не занимаемся любовью. Не знаю, что со мной происходит. То безумно хочу секса, то не могу думать, о нем, зная, что Сашка был с другой. В постели с ним я наслаждаюсь, и наличие любовниц не мешает. Бывает, наброшусь, и едва не изнасилую. Не могу себя остановить. Мне надо еще и еще. А через день — два, когда он сам лезет, всеми способами отказываюсь. Как-то говорю ему: 'Не будешь удовлетворять меня, — заведу любовника'. Он в шутку предложил купить в подарок искусственный фаллос. 'Потренируешься, может, и я больше не понадоблюсь'. Думала шутка, а он подарил вибратор. Оправдываясь, Сашка обвинил меня, сама виновата, что ходит по любовницам. Отдаюсь ему, видите ли, без страсти. А там полное раскрепощение… Почему так происходит, ты делаешь всё близкому и дорогому тебе человеку, а он на тебя плюет. (Обнимает Елену. Опять мигает свет, сверкает молния и Вика исчезает. Остаются Елена и Леонид, продолжают разговор).

ЛЕОНИД. Ты кто? Как здесь оказалась?! (Тянется к Лене, протягивает руки, но хватает воздух, а Лена пятится назад. Леонид неумело крестится). Сгинь, сгинь не чистая сила! Ты не Алёна! (Елена приближается. Он снова неумело крестится). Сгинь, сатана! Так, кажется, выгоняют нечистую силу? Жаль, креститься не научили. (Елена отходит в дальний угол).

ЕЛЕНА. Я не сатана! Твоя жена, Алена.

ЛЕОНИД. Алёна? Правда, Алёна? Тогда подойди, позволь убедиться. Прикоснуться, ощутить тебя. (Алена не шевелится). Ведьма в облике любимой жены, вот ты кто! Что от меня надо? (Неумело крестится).

ЕЛЕНА. Чтобы покаялся, уже говорила. Вырвалась на миг, предупредить, чтобы успел подготовиться. Вымолил прощение. У меня, у читателей, у женщин, которых обнадеживал!

ЛЕОНИД. Никого я не обнадеживал. Мне казалось, ты понимала меня. Профессия требовала широкого круга общения, участия в разных авантюрах, в том числе и любовных приключений. (Забывает, с кем говорит, отвечает, как отвечал бы жене). Любовь и физическая близость — вещи совершенно разные. Любил я всю жизнь только тебя одну. Оставить, поменять на кого-то, мысль никогда не приходила. Ты попробовала оставить меня, уговаривала развестись. Вспомни, я до последнего был против развода.

ЕЛЕНА. Устала, вот и решила попробовать начать с чистого листа. Попыталась оставить тебя и сразу же раскаялась. Поняла, не могу. Какой ни есть подонок, а люблю. Ничего не могу поделать с собой. Пришел за мной к маме, — секунды не колебалась, вернулась домой. А ты снова за старое.

ЛЕОНИД. Ангелок, понимаешь, как человеку творческому, мне интересно недоступное, не завоеванное. Как только покорил очередную женщину, она в твоих руках, интерес пропадает… Это присуще человеческой натуре.

ЕЛЕНА. Опять обо всех. Спросят с тебя! Если и здесь, на суде, оправдываясь, станешь винить человеческую натуру, нам не встретиться!

ЛЕОНИД. Разве моя вина, Бог создал мужчин такими — постоянно искать волнующие приключения, желать новую женщину. Я один из них.

ЕЛЕНА. Не поминай имя Господа всуе! Скоро встретитесь! Успехи у женщин развили жеребячьи инстинкты. Любил бы меня всей душой, сердцем, не испытывал потребности в чужом теле. После всего, что было между нами, может любящий желать прикоснуться к другой женщине?! Мы сливались не одними телами, — душами, составляя одно, неразделимое целое. И после ты находил удовольствие познать другую женщину! Чужую, с которой не связывало всё то большое, через что прошли мы с тобой. Общие радости и печали, рождение детей, похороны близких, — ни что! Оправдываешься творческой натурой… Предавал меня. Не знаю, простят ли тебя здесь. Спросят за каждую мою слезинку, за слезы обманутых тобой женщин, за твоих не родившихся детей. За все спросят. (Она замолчала, он тоже долго молчит).

ЛЕОНИД. Да, кто ты, признайся, в конце концов! Если всё взаправду, не сон, не игра больного воображения, покаяния вправе требовать кто-то из служителей Бога. Святой Петр или еще кто-то там. Почему должен каяться перед тобой? (Он тянется к Елене, но руки повисают в воздухе, она пятится назад).

ЕЛЕНА. Я жена твоя. Любила и продолжаю любить. Мне больше чем кому-либо, принес горя… Последнее слово за мной, если все другие простят. (Она окутывается облаком, исчезает)

ЛЕОНИД. (Остается один, сам с собой). Ко всем болячкам, похоже, прибавилась шизофрения… Может, все-таки, кто-то разыгрывает? Но ведь чётко видел Аленку, слышал её! (Помолчав). Что касается женщин, попытаюсь убедить простить. Надеюсь. С профессиональной деятельностью сложнее. Врать никогда не врал, писем, осуждающих коллег, не подписывал. Дифирамбы коммунистам и власть придержавшим не пел, в партии не состоял. В выборных кампаниях не участвовал, сам не голосовал. Под любым своим материалом готов подписаться и сейчас, они никогда не расходились с моими представлении о добре и зле. В этом не грешен. (Помолчав). Часто молчал, когда следовало возмутиться, протестовать, кричать, делал вид, не слышу, меня не касается? Да, грешен, выражаясь церковным языком. Такое не прощается… Но так вели себя все честные журналисты. Не только они.

Раздается голос Елены, Леонид испуганно вздрагивает, оглядывается по сторонам.

ЕЛЕНА. Ссылаешься на других… В своих статьях писал: 'Бойтесь равнодушных — они не убивают и не предают, но с их молчаливого согласия существуют на земле предательство и ложь'. Относил это к другим, а не к себе.

ЛЕОНИД. Алена!.. Я объясню.

З а т е м н е н и е

Наступил рассвет. Леонид, оказывается, заснул в кресле. Газеты на полу, ТВ показывает раннюю утреннюю программу. В комнату залетела канарейка, и начала биться о стекло, разбудила Леонида. Он поднимается, удивленно оглядывается. 'Как умудрился проспать ночь в кресле'? Выключает телевизор. Хватается за сердце, протягивает руку к тумбочке, берет в рот таблетку, снова опускается в кресло.

ЛЕОНИД. (Кладет руку на сердце). Мотор продолжает барахлить. (Замечает птичку, бьющуюся в окне. Поднимается, гоняется за ней, и, убедившись в тщетности выгнать в форточку или поймать, садится на тахту). Если верить приметам — это сигнал. Выходит, Алена и телевизионные оракулы правы, — времени осталось мало? (Выходит и возвращается со шваброй, наматывает на нее рубашку и принимается гонять птичку. Наконец, она запуталась в рубашке и падает на пол. Там он ее и поднимает). Канарейка! Улетела у кого-то. Что мне с тобой делать? (Выпускает в форточку). Лети на волю! Некогда тобой заниматься. (Смотрит в окно). Полетела, слава Богу, не придавил. (Смотрит на часы. Звонит телефон). Кто в такую рань?

ЕЛЕНА. Не сердись, опять я!

ЛЕОНИД. Кто я?

ЕЛЕНА. Алена.

ЛЕОНИД. Ничего не понимаю. Так ты не снилась?

ЕЛЕНА. Говорила с тобой, потом связь пропала, и ты заснул. Напомнить, на чем остановились?

ЛЕОНИД. Все прекрасно помню, только разговор проходил во сне. Сказала, что последнее слово за тобой.

ЕЛЕНА. Если простят все остальные.

ЛЕОНИД. Никогда не скрывал, что женат, говорил, детей и жену не оставлю. Не обманывал я женщин, не обнадеживал будущим.