Тереза Медейрос

Ваша до рассвета

Глава 1

Англия, 1806.

«Моя дорогая мисс Марч,

Умоляю, простите меня за самонадеянность, которая позволила мне связаться с Вами в такой необычной манере…»

* * *

– Так говорите, мисс Викершем, у вас есть соответствующий опыт?

Откуда–то из глубины обветшалого особняка эпохи Якова I, послышался громкий удар. И хотя тучный дворецкий, который проводил собеседование, вздрогнул, а домоправительница, навытяжку стоявшая около чайного столика, издала еле слышимый звук, сама Саманта даже глазом не моргнула.

Она вытащила небольшую пачку бумаг из бокового кармашка своего потертого кожаного чемоданчика, стоявшего у ее ног, и протянула их.

– Вы можете убедиться, что мои рекомендательные письма в полном порядке, мистер Беквит.

Хотя уже наступил полдень, света в этой скромной комнате для завтрака было плачевно мало. Лучи солнечного света с трудом пробивались сквозь узкие щели между тяжелыми бархатными портьерами, высвечивая дорогие рубиновые нити турецкого ковра. Восковые свечи, расставленные по разным столам, заполняли углы мерцающими тенями. Запах в комнате был затхлый, какой бывает в закрытых на целую вечность помещениях. И если бы не отсутствие черных покрывал на окнах и зеркалах, Саманта могла бы поклясться, что недавно умер кто–то из очень дорогих этому дому людей.

Дворецкий взял бумаги из ее руки, обтянутой белой перчаткой, и развернул их. Поскольку домоправительница, вытянув шею, смотрела ему через плечо, Саманте оставалось только молиться, чтобы тусклый свет стал для нее преимуществом, не позволяя им изучить набросанные подписи слишком хорошо. Миссис Филпот была красивой женщиной неопределенного возраста, настолько же холеная и стройная, насколько дворецкий был кругл. И хотя ее лицо казалось гладким, совсем без морщин, серебряные нити поблескивали в ее черных волосах, собранных в пучок на затылке.

– Как видите, я работала два года гувернанткой у лорда и леди Карстейрс, – сообщила Саманта мистеру Беквиту, пока он просматривал бумаги. – Но как только война возобновилась, я присоединилась к другим гувернанткам, которые ухаживали за моряками и солдатами, ослабевшими от ран.

Домоправительница поджала губы, хотя и попыталась это скрыть. Саманта знала, что в обществе еще оставались те, кто думал о женщинах, ухаживающих за солдатами, лишь немногим лучше чем о прославленных маркитантках[1]. Эти нескромные создания не стыдились смотреть на наготу незнакомых мужчин. Чувствуя, как кровь приливает к ее щекам, Саманта подняла голову повыше.

Мистер Беквит рассматривал ее поверх очков в металлической оправе.

– Должен признаться, мисс Викершем, что вы несколько… моложе чем, мы думали. Для такой напряженной работы нужна женщина более… зрелая. Возможно, одна из других претенденток … – Под лукавым взглядом Саманты он замолчал.

– Я не вижу никаких других претенденток, мистер Беквит, – заметила она, пальцем возвращая на собственный нос сваливающиеся очки. – Учитывая щедрую, и даже очень щедрую плату, которую вы предложили в своем объявлении о найме, я ожидала найти у ваших ворот целую очередь.

Прозвучал еще один удар, ближе чем первый. Казалось, что какое–то массивное животное пробирается к своему логову.

Миссис Филпот поспешно обогнула стул, ее накрахмаленные юбки зашелестели.

– Хотите еще немного чая, моя дорогая? – Она стала наливать чай из фарфорового чайника, и ее рука задрожала так сильно, что чай расплескался на блюдце чашки Саманты и ее колени.

– Спасибо, – пробормотала Саманта, незаметно смахивая капли перчаткой.

Пол у них под ногами задрожал, задрожала и миссис Филпот. Приглушенный рев, который последовал за этим, был приправлен тирадой милостиво неразборчивых ругательств. Больше невозможно было этого отрицать. Кто–то – или что–то – приближалось.

Бросив испуганный взгляд на позолоченную двустворчатую дверь, которая вела в соседнюю комнату, мистер Беквит наклонился, его лоб заблестел от пота.

– Возможно, сейчас не самое подходящее время …

Он сунул бумаги с рекомендациями в одну руку Саманты, а миссис Филпот выхватила ее чашку с блюдцем из другой и с громким звяканьем поставила их на передвижной столик для чая.

– Беквит прав, моя дорогая, вы должны простить нас. Мы, возможно, слишком поспешили… – женщина потянула Саманту за руку, заставляя встать, и повела от двери к плотно занавешенным французским окнам, что вели на террасу.

– Но там мои вещи! – запротестовала Саманта, бросая через плечо беспомощный взгляд на свой чемоданчик.

– Не волнуйся, девочка, – заверила ее миссис Филпот, выдавливая сквозь зубы доброжелательную улыбку. – Кто–нибудь из наших лакеев принесет их к твоему экипажу. – Прозвучал еще один громкий удар и за ним проклятия, женщина вцепилась в шерстяной рукав Саманты и дернула за него, заставляя ее двигаться вперед. Мистер Беквит промчался мимо них и распахнул одно из французских окон, затопляя мрак ярким апрельским светом. Но прежде чем миссис Филпот смогла убедить Саманту выйти через него, таинственные телодвижения прекратились.

Все трое, как один, уставились на позолоченные двери на противоположной стороне комнаты.

На мгновение наступила тишина, которую нарушило только деликатное тиканье французских позолоченных часов, висящих над камином. Потом послышался странный звук, как будто что–то возилось или царапалось около дверей. Что–то большое. И сердитое. Саманта инстинктивно сделала шаг назад; домоправительница и дворецкий обменялись испуганными взглядами.

Дверь резко распахнулась и с грохотом ударилась о противоположную стену. В проеме показался мужчина – а не животное, как можно было подумать, хотя он больше походил на человека, который забыл все манеры благородного общества. Его спутанные золотистые волосы были рассыпаны по плечам. Плечам, которые своей шириной занимали почти весь дверной проем. Панталоны оленьей кожи облегали его узкие бедра и обтягивали каждый изгиб мускулов его икр и бедер. Многодневная щетина покрывала его подбородок, придавая ему несколько пиратский вид. Если бы в его зубах был зажат мачете, Саманта испытала бы сильное желание убежать из этого дома от страха за свою честь.

На нем были чулки, но не было обуви. Шейный платок свободно болтался у него на шее, как будто кто–то, после нескольких неудачных попыток завязать узел, потом бросил это занятие. Его батистовая рубашка не была заправлена, и на ней недоставало половины крючков, что открывало часть его мускулистой груди, поросшей золотистыми волосками.

Стоя в тени дверного проема, он наклонил голову под странным углом, как будто прислушиваясь к чему–то. Его аристократические ноздри стали раздуваться.

Волосы на затылке Саманты встали дыбом. Она не могла избавиться от чувства, что это ее запах он хочет ощутить, что он за ней охотится. Она уже почти убедила себя, что это нелепо, когда он с грацией дикого хищника двинулся в ее сторону, направляясь прямо к ней.

Однако на его пути оказалась мягкая оттоманка. Предупреждающий крик застрял у нее в горле, когда он запнулся за оттоманку и грохнулся на пол.

Много хуже, чем само падение, было то, что он так и остался лежать, словно и не собирался подниматься. Вообще не собирался.