Маленький японец из «Тошибы» предложил выпить «по бокару курасуного вина», а я неожиданно для себя ответил, что, к сожалению, на этот раз ничего не получится, меня ждет подруга. Японец восхищенно подмигнул мне, недвусмысленно потряс бедрами и деликатно исчез. Миновав охранников с железными детекторами, я вышел из ангара и представил, что Мариана сидит в небольшом открытом кафе и ждет меня, на ней широкополая соломенная шляпа, темные брови сдвинуты над испанским романом. Мы садимся в маленький поезд и едем в горы, ужинаем каким-нибудь блюдом из тунца на террасе в лучах заката, глядя, как внизу зажигаются жемчужные нити серпантина. Или так: мы берем такси до гавани и идем в какой-нибудь новый ресторан на зеркальной воде возле дамбы. Еще один вечер с Крисом казался немыслимой пыткой.

Мы пробыли в Барселоне три дня. На второй вечер Крис спросил прямым текстом, когда мы вместе пойдем в город поужинать, а когда я сказал, что у меня назначена встреча, гм… с одной дамой, он посмотрел на меня, как бассет-хаунд. Крис заинтересовался. Он попытался тактично расспросить меня о том, кто она по национальности, я сказал, что шведка, и описал Мариану. Я чувствовал себя зеленым юнцом, но получал от этого своеобразное удовольствие, да и от Криса не убудет. В глубине души я понимал, что со мной происходит.

Будучи сыном пожилых и слишком заботливых родителей, в детстве я придумал себе воображаемого приятеля, окрестив его Вольфрамом. Одно время мы были с ним очень близки, я так много о нем рассказывал, что дело кончилось визитом к детскому психологу. Она уничтожила Вольфрама, быстро и беспощадно, и я снова остался один.

И вот теперь Мариана стала моим воображаемым другом. В тот вечер я сильно напился в компании каких-то американцев, а когда вернулся к себе в номер, скачал фотографию Марианы и сохранил ее на дискете. Бедная девушка, дежурившая у гостиничной стойки, была перепугана насмерть, когда пьяный в лоскуты скандинав, едва держась на ногах, потребовал у нее открытку, почтовую марку и доступ к компьютеру с принтером в три часа ночи, но тем не менее она все это мне предоставила.

Я приложил немало усилий, чтобы составить маленькое дурацкое послание, а затем приклеил туда фото Марианы. Пусть знает, как нелегко мне избавиться от нее в своих мыслях. Мы ведь чужие люди, она сама говорит.

«Опять у него проблемы»

Продолжаю рыть себе яму.

Я занимаюсь закупкой учебных материалов для уроков рисования у нас в школе. Мне предстояло провести ряд занятий по фототехнике, а недавно я слышала, что из Англии можно по телефону заказать дешевую цифровую камеру. Улла по этому случаю сняла на школьном телефоне блокировку международных звонков. Я позвонила в английскую фирму, но никто не ответил, и вдруг мне на глаза попалась записка с каракулями, лежавшая под стеклом у меня на столе.

Это был мобильный Янне. Из дома я никогда не звоню на мобильные, иначе не расплатишься до конца своих дней, а теперь набрала его номер. Было около десяти утра, вряд ли он еще спит. На том конце взяли трубку!

— Алло! — прокричал Янне. В трубке раздавались звуки духового оркестра.

— И почему же тебе так не хотелось видеть меня в Барселоне? — спросила я.

— Мариана?

— Она самая!

— Здесь такое творится! На улице какой-то парад… подожди секунду… Мне ужасно неловко, что я прислал тебе эту дурацкую открытку, прости! Я напился, как сапожник, мне было так одиноко. Мне страшно тебя не хватало!

Я посмотрела по сторонам. Тесный кабинет, который я делила с тремя другими учителями, был завален кипами непроверенных тетрадей, возвышавшимися над чашками с недопитым кофе и банановой кожурой. За окном выл первый пронизывающий осенний ветер. Все было серым, кое-где проглядывали коричневые мазки.

— Расскажи, что ты видишь! — попросила я.

— В каком смысле?

— Ну что ты видишь перед собой? Это будет моим самым экзотическим курортным впечатлением за год! Конечно, не считая нашего приключения на тарзанке. Рассказывай!

— Так… Я стою на небольшой площади в Барселоне, только что мимо прошел духовой оркестр — кстати, я никогда не забуду наше приключение на тарзанке, слышишь! — музыканты были в красных униформах с голубыми шнурами, последним шел барабанщик с бас-бочкой, которая моталась из стороны в сторону, потому что сам он сильно хромал. Рядом находится кафе, где подают горячий шоколад и чурросы — это такие крученые палочки из воздушного теста, которые жарят в огромных тазах. Возле него, подстелив одеяло, сидит сморщенный старикашка и играет на мандолине, а его маленькая черно-белая собачонка танцует на задних лапах, когда он кидает ей чурросы… День будет теплый, с моря дует ветерок, кругом много цветов, только не спрашивай, как они называются…

Он так живо и интересно рассказывал, я слушала не отрываясь. За спиной кто-то открыл дверь и тотчас закрыл, но, кажется, в кабинет никто не вошел.

— А сколько сейчас градусов в Барселоне? Ты долго там пробудешь? — спросила я под конец, и тогда за спиной у меня кто-то сердито кашлянул. Я обернулась. Передо мной, прислонившись к двери и скрестив на груди руки, стоял ректор. Я раздраженно нахмурила брови — вообще-то у меня разговор личного свойства. И вдруг я вспомнила, где нахожусь, и быстро попрощалась с Янне.

Ректор не стал церемониться.

— Я давно хотел сказать вам две вещи, — заскрипел он. Голос у него был лет на пятьдесят старше него самого, ведь он наверняка мой ровесник. — Вы слишком часто опаздываете. Я заметил, что, как только кончаются уроки, вы сразу убегаете из школы. Вы разве не знаете, что работник обязан находиться на своем месте в течение всего рабочего дня? Вы должны быть в школе, даже если у вас нет уроков. Вы должны сидеть и готовиться к ним.

— Да, но… я и дома могу этим заниматься, — оправдывалась я. — Чтобы дети не сидели в саду допоздна.

Ректор фыркнул:

— Вы и так работаете не на полную ставку из-за детей. Мне пришлось здорово попотеть над расписанием, чтобы освободить вам время после обеда. Да-да, мне пришлось здорово попотеть! Однако это еще не все, — продолжил он. — Как вам известно, в этом семестре мы вынуждены на всем экономить. В нашем бюджете не предусмотрены расходы на международные звонки по личным вопросам, которые заместитель делает под предлогом закупки оборудования для школы!

У него был такой победоносный вид, как у полицейского, который только что заключил в наручники серийного убийцу. Улла наверняка насплетничала, что я хочу позвонить за границу. Эта сладкая парочка всю школу держит в ежовых рукавицах, под прицелом и на коротком поводке.

— Да, но… Сначала я позвонила в Англию… А потом мой друг позвонил мне сюда…

— Вот оно что, значит, он сам вам позвонил? — переспросил ректор, язвительно улыбаясь. — А вы никуда не звонили? Советую вам хорошенько подумать, дорогуша, ведь это легко проверить по телефонным счетам!

Какая же я дура! Интересно, с какого момента он подслушивал наш разговор? Почему я должна врать, что сама никуда не звонила?

— Я точно не помню, кто кому позвонил… — смущенно пробормотала я.

— Так я и думал! — сказал ректор с довольным видом. — Вот что мы сделаем: Улла посмотрит, сколько стоил этот звонок, и вы оплатите его из своего кошелька. Мы можем просто вычесть это из зарплаты. А вы будете радоваться, что легко отделались. Но если инцидент повторится… гм… пеняйте на себя! Постоянного места у вас и так нет!

Я промолчала. Ректор промаршировал к двери. В последний момент он обернулся, не удержавшись от соблазна нанести мне последний удар:

— И будьте добры, постарайтесь купить будильник!

В тот вечер я поняла, что больше всего мне не хватает в жизни мужчины, который был бы для меня отдушиной. Можно прожить без секса, но каждому человеку непременно нужна форточка, в которую он мог бы выплеснуть накопившуюся за день агрессию. Если б у меня был Мике, я зарылась бы лицом в его колени и рассказала о случае с ректором. Мике с удовольствием придумал бы какую-нибудь хитрую акцию возмездия: например, ввести ректора в транс и вытатуировать ему на лбу фразу: «Мне пришлось здорово попотеть».