— Вы рассмотрели конверт?

— Да. Письмо было адресовано ему, и помимо иностранной марки, почерк был такой странноватый, словно писал иностранец. Знаете, очень разборчиво, четко выписанными буквами… Но я положила это письмо адресом вниз к нему на полочку, а он снова заговорил об этом письме. Отправитель вообще-то был указан на обороте конверта.

— Вы помните фамилию?

— Да, потому что мистер Беннингтон был так настойчив…

— Птичка вы моя! — воскликнул Аллейн.

— Фамилия была что-то вроде Отто Брод, а адрес — какой-то театр в Праге. Боюсь, что ни названия театра, ни улицы, где он находится, я не припомню… Впрочем, театр я могла бы вспомнить, он звучал как-то на французский манер — начинался с «Тьятр де…» — понимаете? Нет, наверное, не вспомню…

— Ну что ж, дорогая, и это уже много. А в концерте что-нибудь было?

— Да. Но что-то тоненькое. Наверное, просто листочек бумаги.

— И мистер Беннингтон был в восторге от этого письма?

— Да. И как-то неумеренно. Он, правда, как раз пил — по-моему, бренди, у него перед зеркалом стоял стаканчик… И так пахло…

— Ну хорошо, а не могли бы вы припомнить еще что-нибудь странное из вашей беседы?

Мартина напрягла память. В комнате сидел еще седовласый Дорси. Беннингтон искал портсигар… Да, вспомнила!

— Он сказал пару слов насчет того, что портсигар подарил жене не он, — сказала Мартина.

— А он упомянул, кто подарил? — быстро спросил Аллейн.

— Нет, — задумчиво покачала головой девушка. — Я уверена, что об этом мистер Беннингтон даже не заикался при мне.

— Он снова говорил с той же странной интонацией?

— Мне сейчас кажется, что у него вообще были пренеприятные манеры. Но выглядел он явно очень несчастным.

— И тем не менее вы применили слово «восторг»?

— Бывают триумфы и у неудачников, не правда ли?

— Это да. Но скажите мне еще одну вещь… Как вы связываете между собой две темы беседы с покойным? То есть я имею в виду, не было ли связи между темой портсигара, подаренного кем-то его жене, и темой письма?

— Не знаю, сэр. Но думаю, никакой связи. Я ее, во всяком случае, не заметила.

— Господи Боже! — Аллейн вдруг вскочил на ноги. — Вы все записали, Майк?

— Все в точности, сэр! — застенчиво гаркнул Миног, точнее, попытался гаркнуть, но вышло застенчиво…

— Тогда пока займитесь расшифровкой стенограммы, и пусть мисс Тарн посмотрит, все ли верно записано с ее слов. Вас не затруднит подождать пару минут, мисс Тарн?

— Ну конечно, — пролепетала Мартина, представления которой о грубости и бесцеремонности полиции именно в этот момент переживали подлинную революцию.

— Насколько я понял, вы из Новой Зеландии? — продолжал суперинтендент Аллейн. — И кажется, вы попали с корабля на бал — что-то в этом роде, так? Давно ли вы тут, в «Вулкане», мисс Тарн?

— Три дня.

— Ого! И за это время вы превратились из простой костюмерши в сценическую звезду средней величины? Неплохая карьера, по правде говоря!

— Да, но… — Мартина осеклась. Ей все-таки казалось неприличным выворачивать душу наизнанку перед полицейским офицером. — Но все это получилось так невероятно… Я приехала в Англию только две недели назад, и в порту у меня украли все деньги и рекомендательные письма, так что мне очень срочно пришлось искать работу…

— Вы сообщили о краже в полицию?

— Пыталась, но дежурный следователь сказал мне, что от этого никакой пользы не будет.

Аллейн переглянулся с Майком.

— Неплохая заявочка, — возмутился Аллейн, — особенно для полицейского чиновника…

— Не переживайте за честь мундира, — бросила Мартина с некоторым сарказмом. — Не думаю, что со мной обошлись иначе, чем с другими… Наверное, это просто такая манера вести расследование краж — не начинать его вовсе. Очень удобно — для полицейских, конечно.

— Боюсь, что вы правы, — вздохнул Аллейн. — Но меня утешает, что вас все-таки выручил ваш кузен — или кем там вам приходится мистер Пул…

— Но… — Мартина зарделась. — Я этого вовсе от него не хотела, поймите… Совсем наоборот! Он даже не знал о моем существовании! И не догадывался о нашем родстве.

В арсенал профессиональных талантов суперинтендента Аллейна входило и умение вызывать к себе доверие. Без этой способности он до сих пор бы «расследовал» потасовки в пивных барах. Инспектор Фокс как-то сказал о своем шефе, что тот может вытянуть подробный рассказ о личной жизни даже у головоногого моллюска.

Аллейн выслушал историю Мартины с таким неподдельным интересом и сочувствием, что девушка просто расцвела. Она как раз описывала свою беседу с Бобом Грантли в «Вулкане», когда в дверь постучал сержант Джибсон.

— Извините, сэр, но тут пришел ночной сторож. Он просто рвется с вами поговорить.

Фред Баджер, не дожидаясь разрешения, просунул в комнату свою патлатую голову.

— Ага! — воскликнул он удовлетворенно, глядя на Аллейна. — Так вы и есть тут командир?

— Да, — холодно ответил Аллейн.

— Ну тогда смотрите сюда. Вы можете сразу отпустить девушку, ясно? Она тут совершенно ни при чем, ясно? Короче, я не знаю, какие у вас там понаписаны законы, но девчонку чтоб отпустили, ясно? Сейчас моя ночная смена, и я в театре главный, ясно?

Аллейн удивленно приподнялся со стула:

— Но, послушайте, милейший…

— Сидеть! — рявкнул Баджер. — Поймите своей дурьей башкой, что кое-кто приставал к девушке! А она защищалась! Что, еще не усекли? Убийство по непреду… неосто… как оно там называется… Короче, пришили мужика не нарочно, а просто чтоб не лез, ясно вам, господа хорошие? И нечего девчонку терзать!

— Бог мой, кто это? О чем это он? — в изумлении обернулся к Мартине суперинтендент Аллейн. — Что это за чудо природы?

— Это сторож, — пояснила Мартина. — И говорит он так потому, что я провела первую ночь в театре… В сущности, мне просто было некуда идти… И мистер Баджер оказался так добр, что не выгнал меня…

— Ну хорошо, это, конечно, делает ему честь, хотя и не дает права разговаривать с офицером Скотленд-Ярда подобным тоном… Так где же вы спали?

— А прямо здесь. Вот в этом кресле.

— Прямо как Исусик, свернулась в кресле и заснула! — придавая хриплому голосу оттенок нежности, заметил Баджер, хотя его никто не спрашивал. — Я обходил здание, как по моим обязанностям положено, толкнул дверь, гляжу — кемарит бедняжка. Невинная, как сто чертей, то есть я хочу сказать, как ангел во плоти. И если вам кто-то нагавкает про нее что-то другое, он будет иметь дело со мной, ясно? Я — Баджер!

— Чувствуется, мистер Баджер, у вас есть веские причины гордиться своей, безусловно, древней фамилией. Впрочем, эти причины пока скрыты от нашего понимания, — уклончиво заметил Аллейн.

— Так вот! — Баджер громыхнул, как пустой медный таз, в который уронили гранату с выдернутым предохранителем. — Ежели я ее допустил в театр, так это мое дело! Ночью я тут хозяин и могу вам заявить, что никто не смеет обвинять милое дитя в убийстве! Подумаешь, я оставил ее тут поваляться в кресле! Буду я присматривать ночь напролет за этаким чертенком, то есть я хотел сказать, — ангелочком! У меня, знаете, тут и без того занятия найдутся!

Аллейн явно не знал, что ответить. Однако, как настоящий англичанин и джентльмен, он нашел самое тонкое решение.

— Спасибо вам, мистер Баджер, за помощь следствию, — торжественно объявил он.

После этой ошеломляющей своим глубоким смыслом фразы сержанту наконец удалось вытолкать в коридор деморализованного сторожа.

Придя в себя, Аллейн снова обернулся к Мартине:

— А теперь объясните мне, ради Бога, что означало появление этого чудища? И что это за странные намеки он изрыгал?

У Мартины пересохло в горле.

— Ну, понимаете, — начала она неуверенно, — он имел в виду, скорее всего, ту первую ночь, когда оставил меня ночевать тут, и боится теперь попасть в неприятную историю из-за этого. Он ведь не знает, что именно произошло. И еще он боится из-за того, что показал мне тогда же — и весьма натурально, — как было совершено убийство пять лет назад, когда здесь был театр «Юпитер»…