Во-вторых, о разоблачении в мае 1937 года заговора военных во главе с Тухачевским, преследовавшим именно эту цель, а также о собственноручно изложенном им для следствия «Плане поражения Советского Союза в войне с Германией». Совпадения между тем, что было изложено в этом плане, и что сделали Тимошенко — Жуков — просто фантастические. И потому говорить об их случайности не приходится. Тухачевский, например, утверждал, что Белорусское (Западное) направление главного удара вермахта является фантастическим для планов Гитлера, но ведь и Жуков с Тимошенко ожидали именно этого же — «фантастики» от Гитлера!? Взгляните на схему ожиданий главных ударов по Тухачевскому и по Жукову, и попробуйте найти хоть какое-нибудь различие. А заодно попытайтесь объяснить, как можно было ожидать именно такого сценария, если разведка упрямо сообщала о трех группировках вторжения и о трех же направлениях главного удара?! Попытайтесь также хотя бы самим себе объяснить, почему с приходом Жукова на должность начальника Генштаба из документов военного планирования сразу у двух округов — у Прибалтийского и Западного — исчезла задача прочного прикрытия именного Минского направления — центрального в рамках более широкого Белорусского (Западного) направления?! Почему это должно было совпасть с ожиданиями Тухачевского по «Плану поражения»?! Почему ни Жуков, ни Тимошенко никак не реагировали на прямые предупреждения разведки о наиболее сильном ударе вермахта именно левым крылом, то есть на направлении именно этих округов?! Причем даже тогда, когда ГРУ уже буквально кричало об угрозе нашим войскам именно же с польского плацдарма!

Поразительно, но факт, что Жуков письменно подтвердил, что ему достоверно было известно об особой концентрации германских войск на польском плацдарме

[45], но тем не менее ничего не предпринял для укрепления обороноспособности Западного округа! Почему и это должно было совпасть с «Планом поражения»?! Почему они никак не реагировали на документально подтвержденное сообщение разведки о том, что, как и пять лет назад, гитлеровцы планируют взять Минск на пятый день агрессии?! А ведь именно так все и произошло. Почему они никак не реагировали на прямые предупреждения разведки о грядущем «варианте Канн»?! Почему и это должно было совпасть с «Планом поражения»?! Почему у Западного округа была раздвоенность боевых задач в пользу соседних округов?! Почему в точном соответствии с этим же «Планом поражения» они переакцентировали центр тяжести всех усилий на Юго-Западное направление?! Ведь вопреки всем их байкам Сталин такого приказа им не давал. Почему даже послевоенные объяснения Жукова откровенно повторяли наущения Тухачевского из «Плана поражения»?!

Выше уже приводился пример об оскорблениях Жукова в адрес ГРУ, прежде всего из-за того, что военная разведка, видите ли, чего-то не досмотрела в Польше!? А это как объяснить?! Тем же «фантастическим» для планов Гитлера замыслом главного удара на Белорусском направлении, как пытался убедить еще Тухачевский?! Почему в качестве главного метода обороны страны Тимошенко — Жуков избрали вариант немедленного встречно-лобового контрблицкрига или, если строго военным языком, вариант отражения агрессии стратегическими (фронтовыми) наступательными операциями?! Это же не было предусмотрено официальным планом обороны! Но именно на этом настаивали еще Тухачевский и Уборевич, даже сидя на Лубянке. На том и был построен их «План поражения». Потому что войска, изготовившиеся отвечать на агрессию именно таким способом, находятся в состоянии крайней неустойчивости с точки зрения именно обороны!

У гитлеровцев, к слову сказать, ситуация была идентичная! В такой ситуации все зависит от того, кто первым ударит. Тухачевский и Уборевич прекрасно это понимали еще в 1934 г., сознательно навязывая военному командованию СССР концепцию пограничных сражений, в которой главный приоритет отдавался фланговым группировкам! Дело в том, что сухопутные войска в таком случае выставляются «узкой лентой» с минимальной линейной (оперативной) плотностью, к тому же с большими разрывами между оперативными и стратегическими эшелонами. А приоритет отдается ударам с воздуха и танковыми (механизированными) частями. Об ущербности такой «стратегии» отражения агрессии некоторые из советских генералов не только говорили еще тогда, в 30-х гг., но аргументированно доказывали свою позицию. Тем более что и все маневры и учения того периода четко доказывали то же самое. И это хорошо было известно в генеральских кругах.

Почему же в 1941 году это было повторено практически под копирку?! Почему принцип «активной обороны», на котором был построен официальный план обороны, оказался негласно подменен на принцип «жесткой обороны» на линии границы?! На каком основании негласно и незаконно был подменен и сам официальный план обороны?! Наконец, почему имели место даже мельчайшие совпадения, даже в нюансах, между «Планом поражения» и трагической реальностью 22 июня?! Причем в таком количестве и такого, не приведи Господь, «качества», что ни о какой случайности невозможно говорить даже гипотетически! Поневоле приходится рассматривать вопрос об умышленной измене высшего генералитета.

Миф № 19. Сталин не доверял внешней разведке перед войной и пренебрегал ее данными, вследствие чего и случилась трагедия 22 июня.

Миф № 20. Сталин написал «матерную резолюцию» на донесении разведки.

Первый из этих мифов появился еще на XX съезде КПСС. Несмотря на неоднократные массированные, в том числе и с использованием громадного количества документальных данных из рассекреченных ныне архивов советских разведслужб, разоблачения, миф до сих пор эксплуатируется в усиленном режиме. К глубокому сожалению, в немалой степени тому способствовали как известные военачальники, так и известные разведчики, не говоря уже о всякого рода прощелыгах от истории, только и умеющих, что лгать, не понимая сути вопроса. Второй же появился еще во времена Горбачева и Яковлева, но активно стал использоваться лишь накануне 50-летия Великой Победы — в 1994-1995 гг.

Между тем как такового недоверия к разведке у Сталина не было и в помине. Никогда не было. Был здоровый и крайне обязательный для государственного и политического деятеля такого высокого уровня скептицизм по отношению к докладывавшейся ему разведывательной информации. Обусловлено это было несколькими причинами. Прежде всего, тем, что испокон веку разведка действует в условиях острейшего дефицита не только времени и возможностей для добывания секретной информации, но и наличия абсолютно достоверной информации, с которой, как с эталоном, можно было бы сравнивать и проверять добываемые сведения. Данное обстоятельство приобретает исключительно чрезвычайное значение, когда речь идет о вопросах войны и мира. Решение этих вопросов требует особо взвешенного, особо мудрого подхода, обязательно с дальним прицелом. Потому как последствия неадекватной реакции на разведывательную информацию могут быть катастрофическими. Поэтому требуется исключительно наиточнейшая информация. Буквально в каждом своем нюансе она должна быть абсолютно доказанной, более того, неопровержимо доказанной. Желательно документально. А подобное в разведке не так уж и часто бывает. Как правило, разведывательные сводки для руководства государства носят обобщающий характер — то есть составляются по данным разных во всем источников. Естественно, что в таких случаях ни один руководитель разведки не рискнет делать выводы в категорическом тоне. И вовсе не из страха перед руководством государства, а исходя из реальных возможностей разведки на тот или иной момент. Упомянутый выше дефицит в возможностях проверки достоверности информации, если и не висит как дамоклов меч, но тем не менее постоянно довлеет над разведкой. Более того. От Сотворения мира разведка вынуждена преодолевать массированное противодействие контрразведки государства, против которого ведется разведка. Активность же контрразведки крайне резко возрастает именно в тех случаях, когда на кону стоят вопросы войны и мира. Например, контрразведка государства, готовящего агрессию, буквально до свирепства доходит в попытках противодействия особенно разведке того государства, против которого готовится агрессия. Преодолеть же такое яростное противодействия порой бывает чрезвычайно трудно. Хотя бы, например, потому, что это противодействие осуществляется, как правило, по двум магистральным направлениям. Первое — тотальная и эффективная контрразведывательная защита особо важных секретов с применением как агентурных, так и технических средств. Второе — дезинформационное, которое осуществляется аналогичным образом, то есть агентурными и техническими средствами. Преодолев, например, массированное противодействие контрразведки на первом магистральном направлении, разведка автоматически сталкивается с вопросами, относящимися к сути второго, то есть не с дезинформацией ли она столкнулась. И наоборот, своевременное вскрытие дезинформационных акций противника напрямую зависит от своевременного же преодоления массированного противодействия контрразведки на первом магистральном направлении. Всё это непрерывный процесс, с которым разведка сталкивается постоянно. Это чрезвычайно сложная, крайне трудоемкая и опасная для жизней разведчиков и агентуры, требующая особо кропотливых, в том числе и аналитических, усилий работа, которая в одночасье не может быть осуществлена априори. Это дело времени и, к сожалению, зачастую немалого. К тому же следует иметь в виду, что когда на кону стоят вопросы войны и мира, то, как это повелось от Сотворения мира, находится слишком много желающих погреть руки на костре «третьего радующегося». Особенно, если жизнь и смерть этого «третьего радующегося» напрямую зависят от того, сцепятся ли между собой в смертельной схватке те двое, в отношении которых «третий» занимает позицию «радующегося».