При работе над текстом публикуемых в томе произведений использованы все их прижизненные издания как на языке оригинала, так и в переводах; важнейшие из разночтений отражены в подстрочных примечаниях. Опечатки и описки в именах собственных, географических названиях, датах и т. д. исправлены на основании проверки фактов. Заглавия работ даны в соответствии с оригиналами. В тех случаях, когда заглавие, отсутствующее в оригинале, дано Институтом марксизма-ленинизма, перед заглавием стоит звездочка.

Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС

Ф. ЭНГЕЛЬС

МАЙ 1883—ДЕКАБРЬ 1889

ПРЕДИСЛОВИЕ К НЕМЕЦКОМУ ИЗДАНИЮ «МАНИФЕСТА КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ» 1883 ГОДА[1]

Предисловие к настоящему изданию мне приходится, к сожалению, подписывать одному. Маркс — человек, которому весь рабочий класс Европы и Америки обязан более, чем кому бы то ни было, — покоится на Хайгетском кладбище, и могила его поросла уже первой травой. После его смерти уж во всяком случае не может быть речи о переделке или дополнении «Манифеста». Тем более я считаю необходимым с полной ясностью еще раз заявить здесь следующее.

Основная мысль, проходящая красной нитью через весь «Манифест», мысль, что экономическое производство и неизбежно вытекающее из него строение общества любой исторической эпохи образуют основу ее политической и умственной истории; что в соответствии с этим (со времени разложения первобытного общинного землевладения) вся история была историей классовой борьбы, борьбы между эксплуатируемыми и эксплуатирующими, подчиненными и господствующими классами на различных ступенях общественного развития, и что теперь эта борьба достигла ступени, на которой эксплуатируемый и угнетенный класс (пролетариат) не может уже освободиться от эксплуатирующего и угнетающего его класса (буржуазии), не освобождая в то же время всего общества навсегда

от эксплуатации, угнетения и классовой борьбы, — эта основная мысль принадлежит всецело и исключительно Марксу [ «К этой мысли, — писал я в предисловии к английскому переводу [см. настоящий том, стр. 367–368. Ред.], — которая, по моему мнению, должна для истории иметь такое же значение, какое для биологии имела теория Дарвина, оба мы постепенно приближались еще за несколько лет до 1845 года. В какой мере мне удалось продвинуться в этом направлении самостоятельно, показывает моя работа «Положение рабочего класса в Англии»[2]. Когда же весной 1845 г. я вновь встретился с Марксом в Брюсселе, он уже разработал эту мысль и изложил ее мне почти в столь же ясных выражениях, в каких я привел ее здесь». (Примечание Энгельса к немецкому изданию 1890 года.)].

Я это говорил уже неоднократно, но именно теперь необходимо предпослать это заявление и самому «Манифесту».

Ф. Энгельс

Лондон, 28 июня 1883 г.

Напечатано в книге: «Das Kommunistische Manifest», Hottingen-Zurich, 1883

Печатается по тексту немецкого издания 1890 г., сверенного с изданием 1883 г.

Перевод с немецкого

ГЕОРГ ВЕЕРТ «ПЕСНЯ ПОДМАСТЕРЬЯ» ГЕОРГА ВЕЕРТА (1846 г.)[3]

Это стихотворение нашего Друга Веерта я отыскал среди рукописного наследства Маркса. Веерт, первый и самый значительный поэт немецкого пролетариата, родился на Рейне, в Детмольде, где отец его был пастором — инспектором церковного округа. Во время моего пребывания в 1843 г. в Манчестере Веерт приехал в Брадфорд в качестве комиссионера одной немецкой фирмы, и мы провели вместе много веселых воскресных дней. В 1845 г., когда Маркс и я жили в Брюсселе, Веерт взял на себя агентуру на континенте от своего торгового дома и поставил дело так, что смог свою главную квартиру также перенести в Брюссель. После [Отсюда и до конца текст статьи сверен с имеющейся рукописью. Ред.] мартовской революции 1848 г. мы все собрались в Кёльне, чтобы основать «Neue Rheinische Zeitung». Веерт взял на себя фельетоны, и я сомневаюсь, были ли в какой-либо другой газете такие забавные и остроумные фельетоны. Одно из главных его произведений — «Жизнь и подвиги знаменитого рыцаря Шнапганского»; в нем описывались приключения князя Лихновского, которого прозвал так Гейне в поэме «Атта Троль» [Гейне. «Атта Троль», глава I. Ред.]. Все факты соответствуют действительности; каким образом они стали нам известны, я расскажу, может быть, в другой раз. Эти фельетоны о Шнапганском вышли в 1849 г. в издании Гофмана и Кампе отдельной книгой[4] и еще до сих пор чрезвычайно забавны. Германские имперские власти возбудили преследование против Веерта за оскорбление памяти Лихновского, так как 18 сентября 1848 г. Шнапганский-Лихновский и прусский генерал фон Ауэрсвальд (также член парламента), отправившиеся верхом с целью выследить крестьянские отряды, которые двигались на помощь франкфуртским баррикадным борцам, были, по заслугам, как шпионы, убиты крестьянами. Веерт, давно уже находившийся в Англии, был присужден к трем месяцам тюрьмы, значительно позднее того, как реакция покончила с «Neue Rheinische Zeitung». Эти три месяца он впоследствии полностью отсидел, так как дела вынуждали его время от времени приезжать в Германию.

В 1850–1851 гг. он отправился по делам другой брадфордской фирмы в Испанию, затем в Вест-Индию и объездил почти всю Южную Америку. После кратковременного посещения Европы он снова вернулся в свою любимую Вест-Индию. Там он не мог отказать себе в удовольствии хоть раз увидеть подлинный оригинал Луи-Наполеона III, негритянского императора Сулука на Гаити[5]. Но, как сообщает В. Вольф Марксу в письме от 28 августа 1856 г., встретив

«затруднения со стороны карантинных властей, он должен был отказаться от своего проекта и, схватив в пути лихорадку (желтую), вернулся в Гавану. Он слег, болезнь осложнилась воспалением мозга, и 30 июля наш Веерт скончался в Гаване».

Я назвал его первым и самым значительным поэтом немецкого пролетариата. И действительно, его социалистические и политические стихотворения по своей оригинальности, остроумию и в особенности по своей пламенной страстности намного превосходят стихотворения Фрейлиграта. Он часто пользовался гейневской формой, но лишь для того, чтобы наполнить ее совершенно оригинальным, самостоятельным содержанием. При этом он отличался от большинства поэтов тем, что к стихотворениям, однажды им написанным, становился совершенно равнодушным. Послав копию своих стихов Марксу или мне, он о них забывал, и зачастую его трудно было заставить где-нибудь напечатать их. Только во времена «Neue Rheinische Zeitung» дело обстояло иначе. Почему это было так, показывает следующий отрывок из письма Веерта к Марксу от 28 апреля 1851 г. из Гамбурга.