И еще очень хотелось проверить себя в настоящем деле. Поскольку времени на подготовку к выполнению задания не было и, зная о том, что к немцам собираются выезжать начальник штаба и начальник особого отдела дивизии, отец, тщательно все продумав, доложил командиру дивизии свое решение.

— Задача деликатная, для ее выполнения требуется один человек, но с хорошим «прикрытием», — задумчиво сказал он. У меня, конечно же, есть дерзкие, хорошо подготовленные разведчики, но, тем не менее, прошу разрешить выполнение задания мне лично. Выезжаю вместе с начальником штаба и начальником особого отдела дивизии. А там в расположении немецких войск действую по обстановке. Одновременно в своем батальоне ставлю задачу подчиненным по отработке операции.

Командир дивизии задумался, глядя в глаза капитану: «Велика ответственность», — но, не заметив ни тени сомнения, пожал руку и сказал:

— Машина будет через полчаса. Там никто помочь вам не сможет. О вашем задании начальники будут знать. Вся ответственность — на вас. Удачи, капитан. Я буду ждать вашего возвращения, но, если попадетесь немцам, рассчитывайте только на себя.

Ровно через полчаса Маргелов и его спутники были в пути. По дороге разговор был общий — о предстоящих переговорах с «союзниками», но временами отец замечал короткие напряженные сочувственные взгляды собеседников. Командир известил из о боевой задаче. Наконец приехали на место. Переговоры продолжались не первый день, дело шло по намеченному плану. Появилась выпивка, закуска. Провозглашались тосты, о которых отец вспоминал потом, через пару лет, с горькой усмешкой. Пока «союзники» изощрялись в красноречии разведчик незаметно наблюдал за тем, что происходит вокруг.

Заметил как мимо открытой из-за жары во двор двери прошли два немецких солдата с нужными ему противогазами. Притворясь слегка пьяным и изобразив смущенную улыбку, отец попросил разрешения у начальника штаба выйти «до ветра». Присутствующие заулыбались, отпуская шутки в адрес «слабака», и позволили ему идти. Изображая нетвердую походку, капитан, зорко оглядываясь по сторонам, направился в сторону походного сортира, где заметил «своих» немцев. Один из них скрылся за дверьми, другой ожидал своей очереди. Отец, покачиваясь и улыбаясь, подошел к немцу и, как бы не удержав равновесия, упал в его сторону… ножом вперед. Срезав противогаз, он прикрываясь убитым, ввалился к его приятелю. Там быстро покончил и с ним… Трупы сбросил в отхожее место и, убедившись, что они затонули, вышел наружу.

Забрав оба противогаза, он незаметно добрался до своей машины и надежно спрятал их. Затем вернулся к «столу переговоров» и выпил свой стакан водки. Немцы одобрительно загудели и стали предлагать шнапс. Однако наши командиры, поняв, что разведчик свое дело выполнил, стали прощаться. Вскоре они уже катили обратно.

— Ну что, капитан, добыл?

— Целых два, — похвалился отец.

— Но ты ж не забудь, что мы тебе помогали…как могли, — сказал «особист». Начальник штаба промолчал. Нарушая воцарившееся внезапно молчание, отец, закурив папиросу, сказал, обращаясь к водителю:

— Гони, боец, быстрее.

За окнами машины быстро проносились деревья, впереди — речушка. Машина въезжает на мост и… вдруг взрыв.

Из оцепения вывел грохот выстрелов. Маргелов приподнялся.

— Ясно — подорвались на мине, — подумал отец. И тут увидел, как из леса по направлении к машине скачут всадники, стреляя на ходу в его сторону. Отец, превозмогая боль, пристыковал пистолет Маузер к деревянной кобуре и стал отстреливаться. Вот он сбил первого всадника, затем — следующего… Кровь заливала глаза, мешая вести прицельную стрельбу. И тут немцы, услышав стрельбу, пришли на помощь. Отбив атаку, они взяли русского капитана с собой, отвезли его в госпиталь, где немецкий хирург прооперировал ему переносицу. Шрам же на левой щеке остался памятью о тех днях на всю жизнь…

Когда немцы доставили его, окровавленного, в бинтах, в расположение нашей дивизии, он сразу попал в руки НКВД. Вопросы были в духе «особистов»:

— Почему один остался живой? Почему привезли немцы? Почему они оперировали тебя, капитан?

Он все рассказал подробно. Как водится, не поверили. Трое суток провел в подвале, пока сотрудники НКВД не съездили по приказу комдива на место и не извлекли из «сортира» трупы убитых разведчиком немецких солдат с обрезанным креплением противогазов и убедились, что пули в телах убитых нападавших всадников были выпущены из его Маузера.

Освобождая Маргелова, старший «опер» в звании старшего лейтенанта сказал:

— Покуда иди, капитан. Считай, что тебе повезло.

Никакой благодарности не получил, но был рад и этому. Зато уж со своими друзьями — старшими лейтенантами как следует отметили «свободу» в местном ресторане.

Запомнились мне воспоминания отца об освобождении им одного белорусского городка (к сожалению, в свое время мы не догадались записать его название, а сейчас это сделать достаточно сложно). Вот как отец рассказывал о бескровном освобождении этого городка.

Спустя некоторое время после того, как особисты «простили» меня за то, что я остался жив после истории с немецкими противогазами, я был вызван к командиру дивизии.

— Василий Филиппович, — молвил комдив, — послезавтра наш полк должен освободить от польских оккупантов находящийся на нашем направлении белорусский городок. Необходимо как можно скорее разведать имеющиеся в нем силы противника и немедленно доложить нашему командованию. Мы решили доверить тебе, — сказал он, посмотрев на присутствующего здесь же начальника штаба дивизии, — выполнение этой ответственной задачи, так как считаем вполне профессиональным разведчиком. Тем более, что белорусский язык тебе родной, да и дерзости тебе не занимать. В твое распоряжение выделяется броневик и два бойца-автоматчика с лихим водителем-белорусом. Оба — хлопцы бывалые, не подведут. Задача, конечно, не из легких — вернуться вы должны без потерь. Прошу тебя только — не лезь на рожон и действуй аккуратно.

При этих словах командир дивизии внимательно посмотрел на мою перевязанную щеку и добавил: — Польские буржуи боятся немцев, но с еще более лютой ненавистью относятся к большевикам. Так что, в случае чего, пощады не ждите. Все понятно?

— Так точно! — ответил я и спросил: — Разрешите приступить к выполнению задачи?

— Разрешаю, — ответил комдив, добавив: — на знакомство с группой и подготовку к выполнению боевой задачи даю один час, и — вперед.

— Есть, — козырнув ответил я.

Лихо развернувшись, четким шагом направился к двери, а выйдя из кабинета командира дивизии, стремглав полетел знакомиться со своей командой. Водитель броневика и автоматчики были не новичками в Красной Армии и долго объяснять им поставленную командованием задачу не пришлось. На мой вопрос, есть ли у них какие-либо предложения или просьбы, они попросили разрешения взять побольше боеприпасов, мол, мало ли что может случиться…

Убедившись в надежности своих бойцов, я проверил, как они подготовились к выполнению боевой задачи, после чего доложил командованию о том, что через пять минут отправляемся на выполнение задания.

Получив «добро», мы двинулись в путь. Дорога была длинной и очень пыльной. Спустя некоторое время справа от дороги увидали скелет сгоревшей легковушки, а через несколько километров, по левую сторону — взорванную танкетку. Пролетев на бешеной скорости мостик через речушку, въехали на окраину нужного нам городка. Заглушив двигатель, осмотрелись по сторонам. На улицах — ни единой души. Казалось, городок знал, что скоро штурм. Жители попрятались, как перед бурей, магазины были закрыты.

Вдруг, откуда не возьмись, к броневику подбежал мальчонка лет двенадцати.

— Вы — советские? — спросил он, беспокойно оглядываясь на безлюдную улицу.

— Да. А ты кто такой? — спросил я.

— Советские — значит наши. А я местный, жидек, — ответил паренек, — зовут Янко.

— Ладно, Янко, раз ты местный, то садись рядом с водителем и показывай дорогу к ратуше, — предложил я ему.